Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Французы и британцы уступили свою землю исламистам, отмечает экс-агент Службы безопасности Франции Пьер Мартине в интервью Causeur. Единственный выход из этой ситуации — национальный проект, основанный на христианских и республиканских ценностях, считает эксперт.
Эстель Фарьо, Леони Требор (Estelle Farjot, Léonie Trébor)
По мнению эссеиста, экс-агента Службы безопасности Франции Пьера Мартине, французы и британцы уступают свою землю исламистам. Только твердая ответная реакция, структурированная и основанная на духовных ценностях, решимость бороться с видимыми проявлениями исламизма и вводить более строгие меры контроля иммиграции, могут помочь избежать социальной трагедии. Эксперт верит, что необходимо вернуться к национальному проекту, основанному на иудейско-христианских и республиканских ценностях.
Causeur: Можно ли было предвидеть, что 2 октября 2025 года перед синагогой в Хитон парке будет совершен первый в Англии теракт на почве антисемитизма?
Пьер Мартине: Точно можно было. Я прожил в Великобритании пять лет, вернулся оттуда в конце 2020 года, после Брексита. Я не раз бывал там по делам французской спецслужбы. Задолго до событий 11 сентября 2001 года в Гайд-парке легко можно было заметить проявления антисемитизма: по воскресеньям проповедники совершенно безнаказанно орали: "Смерть евреям!". Однако антисемитизм – не новое явление в определенных течениях политического ислама, распространенного на территории Великобритании. Он вплетен в идеологию "Братьев-мусульман"*, движения, зародившегося в Египте из отторжения, испытываемого к британцам и евреям. С их точки зрения евреи воплощают собой абсолютного и вечного врага. События 7 октября 2023 года послужили катализатором не в том смысле, что спровоцировали вооруженный конфликт, но продемонстрировали истинное лицо части запада.
Наши враги больше не таятся. Они выходят на свет божий, открыто неся флаги ХАМАС или ИГИЛ*, безудержно выкрикивая антисемитские лозунги. У некоторых ненависть не ограничивается словами, она приводит к действиям. Европа – это мягкое подбрюшье, где исламизм развивается не в военном, а в культурном плане, создавая терпеливую и методичную контркультуру. Время не играет против них: их проект рассчитан на долгосрочную перспективу. С 1979 года во всем мире в результате нападений исламистов погибло от 250 до 300 тысяч человек.
— Будучи более исламизированной, нежели Франция, Англия должна была пострадать раньше; так почему же первый случай убийства на почве антисемитизма произошел лишь в 2025 году?
— Отличный вопрос. Во Франции случаи убийств на почве антисемитизма участились гораздо раньше: Илан Халими, Тулуза, "Гипер-кошер", не говоря уже о терактах 1995 года в Сен-Мишеле. Угроза существует уже давно, и Франция остается главной целью джихадизма в Европе. Применительно к Англии стратегия была иной, не было необходимости в зрелищных терактах; хватало идеологического внедрения.
В Лондоне некоторые районы превратились в анклавы. Многие мэры исповедуют ислам, в стране насчитывается от 150 до 200 действующих исламских судов. Я жил в Уэппинге, недалеко от Тауэрского моста. По пятницам в Уайтчепеле повсюду встречаешь покрытых женщин, иногда казалось, что мы в Кабуле. Теракты же – это инструмент нагнетания психоза, они провоцируют столкновения вплоть до гражданской войны, если в свободное обращение начинает попадать оружие. Объяснение также отчасти связано с негативной реакцией британских СМИ, гораздо более заметной, чем во Франции. С 2016 года у нас в стране слово немного освободилось. До этого журналисты старательно избегали слов "исламизм" или "джихад". Мануэль Вальс стал первым, кто заговорил об "исламистском фашизме". Вот уже 40 лет [во французской внутренней политике] преобладает отрицание, в то время как идеологическое наступление, в свою очередь, продолжается.
— Скрывает ли под собой французский секуляризм столь же яростный исламизм, как в Великобритании?
— Обе модели потерпели неудачу. Британский мультикультурализм потерпел крах, а французский секуляризм оказался бессильным перед лицом завоевательного политического ислама. Необходимо все переосмыслить, начать заново. Политический ислам в корне несовместим с [основополагающими] принципами Республики. В государственных службах – вооруженных силах, полиции, разведке, – иногда можно наблюдать четкие действия по борьбе с исламизацией, но их масштаб по-прежнему остается незначительным. Большинство на самом деле ничего не предпринимает. Наша слабость в нашем ограниченном, краткосрочном видении: в лучшем случае на пять лет вперед. У них же, напротив, есть долгосрочная стратегия. "Братья-мусульмане"* терпеливо трудятся на протяжении вот уже 77 лет: проповедуют, завоевывают умы, распространяют свою идеологию деревушка за деревушкой. Мы реагируем в чрезвычайном порядке; они разрабатывают свой цивилизационный проект. Возможно, в нашем распоряжении остается лет 10-15 на то, чтобы переломить эту тенденцию. Кроме того, именно наши дети и внуки будут жить в исламизированном обществе.
— Станут ли христиане следующей целью после событий в Манчестере? Какое будущее ждет Францию после отца Амеля? [католический священник, убитый во время мессы в церкви близ Руана в 2016 году – Прим. пер.]
— Они уже являются таковыми. Об этом свидетельствует убийство отца Амеля, регулярные осквернения церквей и кладбищ. Будущее? Без радикальных перемен оно сведется к одному слову: исчезновение. Через 50 лет Европа будет либо исламизирована, либо будет пребывать в состоянии гражданской войны. В мусульманских странах христиане уже подвергаются преследованиям. В Нигере или Мавритании они вынуждены прятать нательные крестики. Я увидел там лишь одну церковь, и на ней нет никакой явно различимой символики. Здесь исламисты обращают себе на пользу духовный, моральный, социальный вакуум, который, тем не менее, должны были бы заполнить христиане.
Наша ошибка заключается в вере в то, что достаточно одной лишь военной схватки, в то время как параллельно с этим державы Персидского залива – Катар, Саудовская Аравия, ОАЭ, – массово финансируют исламизм на Западе. Возьмем, к примеру, Катар: огромные инвестиции в лондонскую недвижимость, предполагаемая близость к британской королевской семье. В Лондоне закрываются церкви, а мечети и молельные залы стремительно множатся. Это стратегия установления своей идеологии, ее распространения, завоевания. Без активной христианской духовности, без реакции одновременно духовного и гражданского плана христиане Европы исчезнут. Мой основной упрек в отношении церквей и верующих заключается в их пассивности, в этом рефлексе "подставить другую щеку", когда ситуация теперь требует пробуждения, сопротивления.
Мы остаемся узниками вселенной прав человека и наивного сострадания: в конечном итоге это нас и погубит. Запад переживает завершающий этап цикла: почти выдохся духовно, ослаблен финансово, не способен предложить настоящий проект построения общества. У них же он есть: ислам задает рамки для всех аспектов жизни. Мы же больше ничего не предлагаем. Пустота против структуры.
— Исламский антризм [проникновение ислама во все сферы общественной жизни – Прим. пер.] везде: в медицине, правосудии, армии… Как можно переломить эту тенденцию, несмотря на наши европейские ограничения?
— Основная проблема – это иммиграция. За последние 15-20 лет все ускорилось. Мы потеряли контроль и больше не обладаем рычагами влияния на процесс. Это не "интеграционная" иммиграция, а иммиграция "трансформирующая": имеющая целью изменить континент, сохранить зарубежные практики и насаждать контркультуру. Чтобы переломить ситуацию, необходим президент, который решительно заявит, что Франция не является землей ислама. Необходимо восстановить границы, строгий миграционный контроль и переосмыслить концепцию светскости таким образом, чтобы она была адаптирована к сегодняшним вызовам. Франция должна вновь встать во главе движения сопротивления. Сегодня мы переживаем отречения, идеологическое поражение.
И что самое тревожное: часть молодежи этого больше даже не осознает. Они не видят никакой проблемы в мусульманской Франции. Кебаб халяльный, вкус один тот же. Их историческое, культурное, самобытное сознание развито очень слабо. Исламистская идеология проникла в продукты питания, одежду, спорт… Это старый, хорошо задокументированный проект, о котором было известно на протяжении десятилетий. И масштабы нашей политической трусости ужасны. Если бы я был президентом, я бы выделил десять лет на то, чтобы искоренить видимые проявления исламизма. Возвращение сакральных ценностей в спокойной форме, четкие ориентиры, порядок. С идеологическим наступлением нельзя бороться вяло: необходима решительная, структурированная, укоренившаяся реакция.
— Будь Вы президентом, какие бы первые десять шагов Вы предприняли бы в первые 100 дней нахождения на посту?
— Я бы начал с официального признания в том, что фундаменталистский исламистский проект, воплощаемый "Братьями-мусульманами"* и салафитами, представляет собой серьезную национальную угрозу, с ясного и недвусмысленного дискурса. Я объявил бы "Братьев-мусульман"* террористической организацией и инициировал бы процедуру их роспуска. Салафизм как проявление сектантства должен быть криминализирован: для этого необходимо закрыть салафитские мечети и запретить ношение соответствующей одежды в общественных местах.
Необходимо строго соблюдать уже действующие законы, в частности – запрет на ношение полностью скрывающей лицо одежды, введенный в 2010 году, и положить конец практике молитв на улице. В сфере общественных услуг не должно допускаться никаких религиозных отступлений: например, запретить халяль в общественных столовых, за исключением религиозных заведений. Полное покрытие лица (никаб, паранджа, бурка), несущее в себе политическую идеологию, следует запретить, в то время как кипа останется разрешенной, поскольку она не представляет собой сопоставимый по масштабам политический проект. Все религии должны быть ограничены частной сферой с четким утверждением верховенства законов Республики.
Чтобы справиться с правовыми и административными препятствиями, потребуется ввести чрезвычайные законы, позволяющие быстро издавать указы, и в течение десятилетия вести упорную борьбу. Решающее значение сыграет и контроль над границами, которые будет осуществляться посредством строгой иммиграционной политики и жестких проверок. Наконец, необходимо будет начать полную ревизию ряда институций в целях выявления каких-либо проявлений исламистского вмешательства, за которыми последуют массовые депортации причастных к этому лиц.
— Должен ли Запад вновь сплотиться вокруг иудейско-христианских идеологических опор, как это делают Нетаньяху, Вэнс или Трамп?
— Да, это единственное возможное решение. Солидарность с Израилем имеет решающее значение: то, что происходит там, может произойти и здесь – не обязательно в той же форме, но это вполне возможно. Чтобы противостоять им, необходим прочный духовный союз и проект построения общества. Однако у нас, как я уже сказал, в настоящее время ничего такого нет. Наши города, наш образ жизни не предлагают никакой идеологической альтернативы. В 1975 году во Франции было восемь мечетей; сегодня – более трех тысяч мечетей, молитвенных залов и различных ассоциаций образуют настоящую экосистему. Эти ассоциации – иногда существующие на законных основаниях, – часто носят идеологический характер и пользуются отсутствием структурированной реакции. Этот феномен применим не только к исламу. Христианские ассоциации, переполняемые идеями псевдогуманистического толка, больше не предлагают никаких сильных идей. Необходим возврат к активной духовности и четкому национальному проекту. В противном случае земля будет сдана другим.
*террористическая организация, запрещенная на территории России
32
Эта проблема актуальна и для России. В данном вопросе нужно брать пример с мусульманских стран, у которых большой опыт в борьбе с радикальными религиозными течениями.
25
"— Основная проблема – это иммиграция." - не смешите! Основная проблема в том, что вы отказались от своих корней и традиций. Отказываетесь от семьи, которая поддерживает человека и делает его сильным. Вот в чём причина, а не в иммигрантах.
