Вдохновляемая Западом рок-музыка сыграла ключевую роль, когда стены Восточной Европы начали рушиться под давлением бунтарской молодежи в 1960-х годах и позже, рассказывает высокопоставленный венгерский дипломат Андраш Симони (András Simonyi), говорящий по-датски.

Копенгаген: «All my loving»

Впервые услышав «All my loving», Андраш Симони понял, что ничто уже не будет прежним.

Сингл The Beatles весело вращался на проигрывателе со скоростью 45 оборотов в минуту во время собрания в спортивном зале Бернадоттской школы в Хеллерупе.

В тот день в 1963 году из стереодинамиков на 11-летнего сына известного венгерского дипломата лилась музыка свободы, радости жизни и новых горизонтов, и для него это стало переломным моментом всей жизни: «Это была музыка моего поколения. Это была моя музыка. Это был я сам».

Двумя годами ранее семья Андраша Симони приехала в Данию со своей тогда коммунистической родины и начала знакомиться с обществом, где были разрешены открытые дебаты, политическая конкуренция и критика существующей системы.

Через много лет после первой встречи с рок-музыкой и датской демократией он он рассказал свою историю в книге воспоминаний о времени, отмеченном значительными музыкальными изменениями и почти такими же значительными политическими ожиданиями.

Англоязычная книга «Рок, ведущий к свободному миру» (Rocking Toward a Free World) повествует о жизни молодого Андраша в 1960-х и 1970-х годах на стыке рока и политических реалий, изменения которых восточные европейцы ждали аж до конца 1980-х.

Книга недавно вышла в США, и у нее есть подзаголовок: «Когда стратокастер победил калашников». Имеются в виду гитара, которую молодой Андраш купил в 1965 году в Копенгагене за 600 или 700 крон, и автомат советского производства, державший в страхе его соотечественников.

Увлечение роком и соответствующим образом жизни, который представлял собой полную противоположность казарменному социализму Центральной и Восточной Европы, Андраш Симони разделял с несколькими поколениями молодежи за железным занавесом.

Берлин: «Du hast den Farbfilm vergessen»

Вальтер Ульбрихт (Walter Ulbricht), однако, вовсе не был так впечатлен The Beatles, как Андраш Симони.

«Товарищи, неужели мы действительно должны копировать всю эту чушь, что приходит с Запада, со всеми этими монотонными е-е-е?»

Этот риторический вопрос сталинистский лидер ГДР задал, когда битломания достигла своего пика.

Ответом, конечно, было громогласное «нет», и десятилетиями власти ГДР под предводительством вездесущей службы безопасности штази делали все возможное, чтобы помешать музыкантам и рок-фанатам, которые тайно настраивали свои радиоприемники на волны западных станций.

Как минимум одна доморощенная рок-звезда там все-таки появилась. Но этот дикий цветок не мог долго расти в негостеприимной почве Германской Демократической Республики.

Нина Хаген (Nina Hagen) была падчерицей известного диссидента и барда Вольфа Бирмана (Wolf Biermann). Ее карьера началась в восточногерманской поп-музыке, где она стала довольно известным автором песен.

Она была лидером группы Automobil, которая прославилась хитом о молодой паре, отправляющейся в отпуск на Хиддензее, остров в Балтийском море, популярный среди восточногерманской богемы. К сожалению, дальше выяснилось, что парень забыл цветную пленку, на которой они собирались увековечить свое путешествие.

Сама по себе эта песня вроде бы совершенно невинна, но за железным занавесом публика мастерски умела читать между строк. Если посмотреть на текст под нужным углом, можно обнаружить, что он повествует о дефиците товаров (если вы забыли пленку дома, вряд ли вам удастся купить ее где-то по пути), а в общем смысле — о систематических неудачах и печалях в мире воплощенного социализма.

«Тогда в ГДР все знали Нину Хаген. Ваши бабушки, отцы… 40% восточных немцев, должно быть, до сих пор напевают первый ее хит», — писала газета Die Zeit в середине 2000-х.

Но это не помогло. В серой и однообразной ГДР не было места Вольфу Бирману, которого в 1976 году не пустили обратно после выступления в ФРГ. Точно так же произошло и с Ниной Хаген, которая вскоре последовала за ним и по другую сторону стены позабыла о прежнем вокале, перестала расчесывать волосы и в Западном Берлине превратилась в королеву панка.

Будапешт: «Pearls in her hair»

После возвращения семьи домой в 1967 году Андраш Симони присоединился к небольшому музыкальному кругу в венгерской столице.

«Именно благодаря року я выжил, когда вернулся в Венгрию. Это была моя связь с Западом», — рассказывает он.

Он познакомился с рок-музыкантом Габором Прессером (Gábor Presser), лидером групп Omega и Locomotiv GT. Симони называет его «своего рода венгерским Кимом Ларсеном».

Величайший хит Omega, мечтательная баллада «Жемчуг в ее волосах», прогремел на весь мир. Позднее его спела немецкая группа Scorpions, а еще гораздо позднее переработал рэпер Канье Уэст (Kanye West).

Но 15-летнему Андрашу Симони было непросто приспособиться к венгерским реалиям. Здесь западные рок-записи продавались на черном рынке по ростовщическим ценам, а музыканты и их поклонники постоянно играли в особую теневую игру с властями.

Габор Прессер для молодого человека стал отличным гидом по этому миру. «Один товарищ из министерства сказал мне, что может отозвать мою лицензию (на выступления — прим. ред.), так что мне нужно поостеречься. Но затем он попросил две членские карточки клуба Omega для своих племянников. Вот они какие», — рассказал музыкант Андрашу.

Прага: «A Walk on the Wild Side»

В пятистах километрах к северо-западу в музыке и политике тоже происходили пертурбации.

Группа The Plastic People of the Universe мало кому известна, ведь чешский андеграунд, питавший тягу к американской альтернативе вроде The Velvet Underground и Франка Заппы (Frank Zappa) не оставил особых следов в истории мировой музыки.

Зато «пластиковые люди» большими буквами вписали себя в недавнюю политическую историю Европы.

В горькие годы после подавления Советским Союзом восстания в Чехословакии в 1968 году молодые чехи преобразовали свой гнев в искусство — и не в последнюю очередь в музыку.

Коммунистическая партия не терпела Plastic People и их волосатых поклонников, но группа продолжала выступать на популярных частных мероприятиях. Но когда они стали слишком уж мозолить глаза властям (предпочитавшим «Лебединое озеро»), большинство музыкантов в сентябре 1976 года посадили в тюрьму после показательного суда.

Группу обвинили в употреблении вульгарных выражений на сцене и подстрекательстве молодежи к «антисоциальному поведению». Этого было достаточно, чтобы отправить лидеров группы в тюрьму на 12-18 месяцев.

Но мученичество музыкантов стало прямым источником вдохновения для тех, кто создал один из важнейших документов борьбы за демократию в Центральной и Восточной Европе. Годом позже горстка интеллектуалов, в том числе ставший позднее президентом Вацлав Гавел (Vaclav Havel), создали программный протестный документ Хартия-77, содержавший призыв к демократии и плюрализму.

Подписавшие его не имели особенного влияния по сравнению с огромным партийным и государственным аппаратом, но перо сильнее меча: Бархатная революция 1989 года в большом долгу перед андеграундом 1970-х.

Гавел не забыл своей любви к американскому року, когда в 1989 году стал президентом сначала Чехословакии, а затем Чехии. И лидер The Velvet Underground Лу Рид (Lou Reed), который особенно прославился композицией «A Walk on the Wild Side», и Фрэнк Заппа прибыли в Прагу в качестве почетных гостей через год после революции.

Ленинград: «Мы ждем перемен»

​

В конце концов изменения достигли самого сердца советской империи.

Оттепель в советской культурной жизни вызвала политика генерального секретаря Михаила Горбачева, который в 1986 году провозгласил гласность, но саундтрек к тем временам написал 24-летний музыкант из Ленинграда.

Виктор Цой и его песня «Хочу перемен» стали символом нового нетерпеливого поколения, которое впервые поставило под сомнение многие откровенные ошибки и недостатки советской системы и, в конечном итоге, само существование коммунистического государства.

«Перемен! — требуют наши сердца. Перемен! — требуют наши глаза. — В нашем смехе, и в наших слезах, и в пульсации вен: перемен! Мы ждем перемен!», — пел Цой, лидер группы «Кино».

Вскоре по стране прокатилась лавина перемен, не только культурных, но и политических, и экономических. В конце 1991 года все это вылилось в безвозвратный распад Советского Союза, но сам Цой этого не увидел.

В те годы «Кино» слушали по всему Советскому Союзу, побывала группа и в Копенгагене. А в 1990 году Цой погиб в автомобильной катастрофе в Латвии, которая тогда еще была советской республикой. Ему было 28 лет.

В Москве его помнят и по сей день: фанаты встречаются у покрытой граффити стены Виктора Цоя на пешеходной улице Арбат и его ставшие классикой песни.

Его гимн о переменах не потерял своей актуальности. На Ютубе запись просмотрели более 31 миллиона раз, и под ней можно найти множество совершенно современных комментариев от демократических активистов России, которые снова ищут силы в музыке, чтобы бороться с властями.

«Россия ждет перемен», — пишет один из них.

Вашингтон: «Rabalderstræde»

Редко когда посол представляет автобиографию с электрогитарой в руках в музыкальном магазине на собственной «шумной улице» Вашингтона — 18-й улице (Rabalderstræde — так назывался альбом датской группы Gasolin Кима Ларсена — прим. перев.).

Но Андраша Симони тоже нелегко поставить в один ряд с кем-нибудь еще. После краха коммунизма он стал первым послом Венгрии в НАТО и с тех пор много лет представляет родную страну в американской столице Вашингтоне, где живет и сейчас.

Он рассказывает, как политика и музыка звучали в унисон: «В Восточной Европе рок никогда не был просто развлечением. Это всегда был некий бренд, который показывал, на чьей ты стороне», — рассказывает он на беглом и богатом датском.

«Не все, кто слушал рок, критиковали систему, но все, кто критиковал систему, так или иначе были вовлечены в эту музыку».

А сам Андраш Симони продолжает увлекаться роком и играет на гитаре в группе Coalition of the Willing вместе с американскими дипломатами.

Конечно, в его домах в Вашингтоне и Будапеште звучит американский рок, например, Allman Brothers и Ramones, но включают здесь и датскую музыку, например, первый альбом Gasolin, который напоминает Андрашу Симони о начале 1970-х с их большими надеждами.

«Я его слушал раз 500 как минимум», — говорит он.