СССР блокировал Берлин на протяжении нескольких месяцев, но 12 мая 1949 года эта блокада закончилась. В рамках своеобразного «воздушного моста» так называемые «изюмные бомбардировщики» — самолеты с гуманитарной помощью — доставляли в город продукты и эвакуировали самых слабых детей — таких, как Криста Мария Биттнер.

«Нас пристегнули к стенам в салоне самолета, будто мешки с углем. Солдаты показывали нам, как зажимать нос или оттягивать мочку уха во время взлета. Двигатели тарахтели ужасно громко», — поделилась воспоминаниями о своем первом полете Криста Мария Биттнер. Ей тогда было десять лет, и ее эвакуировали из Западного Берлина вместе с сестрой-близняшкой.

Два с лишним миллиона жителей города были вынуждены голодать, когда СССР 24 июня 1948 года перекрыл все сухопутное и водное сообщение с западной частью Германии. Этот шаг оккупационные власти обосновали валютной реформой во французском, британском и американском секторах. Если бы в течение буквально нескольких дней не удалось наладить «воздушный мост», то населению западной части Берлина вряд ли удалось бы выжить. А США, Великобритания и Франция хотели во что бы то ни стало предотвратить поглощение Западного Берлина Советским Союзом.

Чтобы обеспечить жителей города продовольствием и углем, самолеты DC3, DC4 и JU52 буквально каждые несколько минут приземлялись в аэропортах Темпельхоф и Гатов, а с ноября 1948 года — и в новом аэропорту Тегель. Но снабжения с помощью так называемых «изюмных бомбардировщиков» было недостаточно. Поэтому, отправляясь обратно на запад, самолеты часто забирали с собой детей, страдавших от недоедания.

«К нам в школу приходили французы. Детей, у которых бедра были тоньше коленей, немедленно забирали. Забрали и нас с сестрой, — рассказала Биттнер. Она росла на севере города, в районе Веддинг, во французском оккупационном секторе. — Постоянный голод был ужасен. А когда мы начинали хныкать, получали затрещины».

Но когда девочки услышали, что им придется покинуть город без матери и младшего брата, они расплакались и долго не могли успокоиться. А их отец в это время работал в Финляндии.

Многие дети были целыми днями предоставлены сами себе, ведь матерям приходилось работать. «Мы лазили по разрушенным во время бомбежек домам, искали в подвалах, не осталось ли там случайно каких-нибудь консервов», — говорила Биттнер. По ее словам, дети знали, что американцы в окрестностях аэропорта Темпельхоф сбрасывали с самолетов сладости. «Но мы никогда не бывали там, потому что жили на севере», — добавила она.

На корточках в самолете

Когда их с сестрой привезли в аэропорт Гатов, они вдруг забыли о боли от расставания с родными и почувствовали себя словно в парке развлечений: «Мы же были детьми войны, уличные девчонки: мы тут же повисли на крыле самолета и стали раскачиваться. И никто нас не ругал».

Грузовой самолет быстро разгрузили, и внутрь запустили 16 детей — по восемь человек вдоль правого и левого борта. «Мы сидели там, слегка поджав ноги, чтобы удержаться на месте, если самолет попадет в „болтанку". Мы ничего не боялись, ведь мы были не одни. Да и члены экипажа очень трогательно заботились о нас», — поведала Криста Мария Биттнер.

Самолет приземлился на северо-западе Германии. Где именно, она уже не помнит. Но зато она навсегда запомнила, что в качестве приветствия всех детей угостили какао.

Потом их доставили в Бремен, откуда поездом повезли на юг страны. «Нас привезли в какой-то детский дом в Шварцвальде, и начались ужасные времена. Нам, прибывшим из Берлина, были там не рады. Нас постоянно наказывали, если мы говорили слишком громко или не доедали все, что было в тарелке. При этом в рисовой каше то и дело попадались отвратительные черные черви. Я в жизни своей так не боялась, как тогда».

Что тем временем происходило в Берлине, им никто не рассказывал. Переписываться с матерью возможности не было. Но вскоре после того, как СССР снял блокаду, девочки смогли вернуться домой.

«Одним из первых же поездов мы прибыли на вокзал Цоо. У нас у обеих были вши. Увидев маму, мы первым делом разревелись».

В городе чувствовалось облегчение от снятия блокады, добавила Биттнер. И тогда она, по ее словам, поклялась себе никогда больше не уезжать из Берлина. Взрослой она несколько десятков лет работала учительницей в одной из городских гимназий, а потом вышла на пенсию.

Суп из воды, как во время войны

Регина Март, родившаяся в 1941 году в районе Шарлоттенбург, также была эвакуирована из Западного Берлина по «воздушному мосту». «У нас не было сада или балкона, где мы могли бы что-то выращивать. Дома мы обычно ели суп из воды, в которую добавляли немного муки и лука. Собственно, как и во время войны». У матери Март были проблемы со здоровьем, и она попросила отправить дочь и младшего сына к родственникам в Нижнюю Саксонию.

В свой первый полет Март отправилась из аэропорта Темпельхоф на борту самолета JU52. «Терминалы в аэропорту показались нам огромными, там было полно народу», — поделилась она воспоминаниями. Их с братом накормили теплым супом, а потом сотрудники «Красного креста» повели их в самолет.

В отличие от Биттнер Март с другими детьми летели не на полу, а на двух длинных, узких скамейках, расположенных друг напротив друга. «Самолет постоянно дергался и дрожал, за бортом было темным-темно. Мы все очень устали, но в то же время нас буквально распирало любопытство».

После приземления дети поспали в здании аэропорта. Затем Март с братом посадили на поезд, ехавший в Нинбург, где их встретила тетка. «У нас не было с собой еды, и очень приветливый проводник угостил нас бутербродом и яблоком. Я все делила с братом — ему было всего четыре года», — рассказала женщина.

Несколько месяцев они прожили у прабабушки, тетки и ее сына, деливших одну из комнат в квартире в городке Штайерберг под Нинбургом. «Прабабушка была очень заботливой. Часто она тайком готовила нам „гоголь-моголь" — там с продуктами тоже были проблемы».

Потом они временно переехали в Мюнхен, а в Берлин вернулись лишь в начале 1950 года, через несколько месяцев после снятия блокады.

Регина Март, до выхода на пенсию работавшая продавщицей, подчеркнула, что жители Берлина во время блокады держались очень сплоченно. Что при этом стояло на кону для города и всей Германии, она поняла лишь намного позже: «Будучи ребенком, думаешь совсем о других вещах. А с нами никто не говорил о том, что Западный Берлин едва не стал частью Восточного блока».

«Мы справимся!»

Манфреду Оманковски был тогда 21 год, но он уже руководил пресс-службой районного совета Райникендорф. Когда зимой однажды вышло из строя центральное отопление, ему пришлось соорудить небольшую угольную печку. «На работе мы сидели в шапках и пальто. Одному из нас приходилось приходить на работу к шести утра и топить печку», — рассказал он.

При этом, по его словам, далеко не все берлинцы испытывали отчаяние: «Как бы то ни было, жизнь продолжалась. Я тогда получил водительские права — всего после пяти часов вождения, потому что бензин был в дефиците».

Несмотря на плохое обеспечение, люди как-то выкручивались: «Иногда мы собирали в саду слизней и жарили их на костре на куске жести, чтобы хоть чем-то наполнить желудок. Они даже хрустели на зубах», — вспомнил Оманковски.

Большое символическое значение имело открытие аэропорта Тегель 5 ноября 1948 года. Строительство заняло всего 90 дней. «Власти хотели подбодрить жителей Берлина и давали понять: „Мы справимся!"» Развлекательная программа «Островитяне» (Die Insulaner), выходившая в эфир берлинской радиостанции Rias с 1948 по 1964 год, тоже была призвана укрепить дух жителей Западного Берлина, уверен Оманковски: «Тогда Западный Берлин считался „островом", который, однако, скоро будет соединен с „большой землей"».

По его мнению, блокада имела и положительную сторону. Жители Западного Берлина и западные державы-победительницы за эти 11 месяцев существенно сблизились — «оккупанты вдруг превратились в друзей». Над домом, в котором жил Оманковски, пролегала глиссада самолетов, приземлявшихся в Тегеле, и там с утра до ночи стоял гул. «Но я его никогда не замечал. Мы больше беспокоились, когда вокруг вдруг становилось тихо», — добавил он.