В конце холодной войны Россия превратилась в факсимильную копию себя самой. Это был обрубленный остаток империи, а русские казались слабой региональной державой, и это в лучшем случае.

Если проанализировать ситуацию с точки зрения внутренних соображений, то российская экономика была слабой, и она полностью полагалась на добывающую промышленность. Зараза алкоголизма охватывала все слои общества.

Распространение вируса иммунодефицита приобрело эпидемический характер. А продолжительность жизни сокращалась. Эти тенденции по-прежнему преобладают, однако Владимир Путин начал действовать на глобальной арене для того, чтобы скрыть слабости и провалы внутри страны.

Москва обнаружила многочисленные благоприятные возможности, которые можно использовать на Западе. Ее повестка является прозрачной — усиливать российское влияние за счет Вашингтона и либеральных институтов, обеспечивавших международную стабильность после окончания Второй мировой войны.

Для России главной целью является НАТО, силы которой располагаются у российской границы. Там, где НАТО не удалось сохранить свое устойчивое влияние, в игру вступают русские с помощью проекции военной силы.

Вмешавшись в президентские выборы 2016 года, русские привели администрацию президента Дональда Трампа в ситуацию политического кризиса.

В Сирии российские самолеты и бомбардировки переломили ситуацию в гражданской войне и сохранили у власти Башара Асада. В других местах на Ближнем Востоке Россия считается сильным игроком — она продает оружие Египту, Саудовской Аравии, а Турция закупает у нее самые современные зенитно-ракетные комплексы С-400. Г-н Путин даже установил тесные связи с силами генерала Хафтара в Ливии в надежде на то, что Россия сможет принять участие в формировании будущего этой сильно пострадавшей от войны нации.

Цели подобных операций довольно ясны. Они состоят в том, чтобы оторвать как можно больше международных игроков от Запада и Соединенных Штатов и перетащить их в свой лагерь. Такого рода действия способны порождать хаос, указывая на отмирающий институциональный аппарат, с помощью которого поддерживается гегемония Запада. Очевидно, что мишенями для России являются Международный валютный фонд, Европейский cоюз, НАТО и Всемирный банк.

Кроме того, подобного рода стратегические шаги позволяют укрепить позиции Путина внутри страны. Типичные русские очень гордятся тем, что на международной арене вновь появился российский медведь. Моральный дух в Москве находится на удивительно высоком уровне для страны с провальной экономикой.

Нет необходимости говорить о том, что эти шаги связаны с рисками. Г-н Путина пугает перспектива прямой конфронтации с Соединенными Штатами. Г-н Трамп — это не президент Обама; на самом деле, г-н Трамп не страдает от «стратегического долготерпения».

Возможно, г-н Путин ведет себе слишком активно и действует слишком быстро, провоцируя тем самым ответную реакцию Соединенных Штатов. Речь г-на Трампа в Эр-Рияде может свести на нет российские амбиции на Ближнем Востоке. Попытка России ликвидировать лидера Черногории с целью предотвращения ее вступления в НАТО с треском провалилась, а ее действия встревожили соседей Черногории относительно российских намерений.

Российские шахматные ходы прямо связаны с несостоятельностью внешней политики Обамы, которая основывалась на сокращении участия в международных делах, а возможно, и на отступлении на мировой арене. Опасность для г-на Путина состоит в том, что он и его военные советники слишком сосредоточили свое внимание на уроках прошлого и игнорировали появление другой реальности.

Тем не менее американские официальные лица должны с тревогой наблюдать за ними и предпринимать соответствующие шаги для противодействия российской активности. Тектонические по своим последствиям действия России на глобальной арене предоставили ей возможности для будущего; однако мы должны противопоставить подобным гегемонистским устремлениям умную дипломатию и оборону, прежде чем они все больше начнут угрожать нашим коренным интересам.

Герберт Лондон является президентом Центра политических исследований Лондона (London Center for Policy Research).