Регистрация пройдена успешно!
Пожалуйста, перейдите по ссылке из письма, отправленного на
Süddeutsche Zeitung (Германия): «Италия осталась одна»

Джузеппе Конте берет на себя ответственность за один из тяжелейших кризисов в истории своей страны. В интервью Süddeutsche Zeitung он рассказал о бессонных ночах и недостатке европейской солидарности

Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Читать inosmi.ru в
В интервью Süddeutsche глава итальянского правительства подтвердил: итальянцы обижены на Европейский союз. Трудные времена показали, кто готов на солидарность, а кто лишь обвиняет нуждающихся соседей в транжирстве. А кто несет ответственность за трагедию в Италии? Время рассудит, говорит Конте.

Вокруг так называемых «коронабондов» разгорелся ожесточенный спор. Для Италии пандемия оказалась особенно болезненной. За несколько дней до заседания Европейского совета премьер-министр этой страны Джузеппе Конте решительно высказался за выпуск общих европейских государственных облигаций.

По его словам, это был бы «справедливый инструмент». Впрочем, политики из других стран, в том числе Германии, заявили, что об этом не может быть и речи.

В субботу вечером посреди римского локдауна, незадолго до 20:00, раздался звонок с незнакомого номера. «Джузеппе Конте, добрый вечер».

Такие вещи могут происходить только в очень необычные времена: 55-летний итальянский премьер позвонил со своего личного номера по Whatsapp. Его статус гласит: «Пишите мне, словно каждое сообщение стоит 10 евро: вам это поможет сформулировать собственные мысли».

Ни одна другая страна Европы не оказалась столь сильно затронута коронавирусом, как Италия: от Covid-19 умерли уже более 23 тысяч человек. Выходец с юга страны, адвокат и профессор права Конте с июня 2018 года занимает пост главы правительства. Он близок с «Пятью звездами», но не является членом этой партии.

Süddeutsche Zeitung: Господин Конте, многие итальянцы считают, что ваша страна с самого начала кризиса оказалась брошена на произвол судьбы, брошена своими соседями и старыми партнерами в Европе. И итальянцы разочарованы. Это справедливая оценка?

Джузеппе Конте: Тут не о чем спорить — Италия осталась одна. Урсула фон дер Ляйен (Ursula von der Leyen) считает так же и извинилась за это в Европейском парламенте от имени Европейского союза. Должен сказать, что я ценю этот ее жест очень высоко.

— В образовавшуюся брешь бросился не кто иной, как Китай, а также Россия. Они отправили в Италию самолеты с защитными масками, аппаратами ИВЛ, врачами и экспертами, тогда как Германия на первых порах отказывалась помогать. Что вы думаете по этому поводу?

— Думаю, солидарность, которую продемонстрировали определенные страны, кое-кто оценил — с геополитической точки зрения.

— Это несправедливо, когда речь идет о Китае и России?

— Было и много других стран, поддержавших нас морально и предоставивших конкретную помощь: от Египта и Катара до Кубы. Понятно, что Россия и Китай тоже участвовали в этом. Китайцы сами пережили то же самое, что и мы, и предложили нам такую же помощь, какую мы оказали им во время самой тяжелой фазы эпидемии у них.

— Куба, Катар. А Запад?

— Потом поступила помощь и из Америки и европейских стран. Я хочу поблагодарить, в частности, Германию: она взяла на себя лечение итальянских пациентов в своих больницах.

— Тем не менее эту помощь нельзя назвать масштабной, так что обе стороны принялись припоминать друг другу всевозможные старые обиды. Как вы воспринимаете это?

— Некоторые клише просто смехотворны, другие я не могу назвать смешными, например, утверждение, что Италия якобы транжирит деньги. В связи с этим я должен со всей прямотой подчеркнуть: за исключением 2009 года, ни одно итальянское правительство за последние 22 года не потратило больше денег, чем получило. Если же у нас тем не менее возникал дефицит бюджета, то это было связано исключительно с процентами по нашим кредитам, которые мы гасили, и эти кредиты возникли еще во времена лиры. Иначе говоря, итальянское государство не только не транжирит деньги, но и придерживается европейских норм, касающихся бюджетного дефицита. Вместо согласованного недавно показателя в 2,2% ВВП у нас этот показатель составил 1,6%. Кроме того, мы всегда своевременно обслуживаем наши долги. Эксперты знают, что Италия всегда была и остается надежным плательщиком. Я бы даже сказал, идеальным плательщиком. Кроме того, Италия является нетто-плательщиком в рамках ЕС — как и Германия. Но об этом часто забывают.

— На Севере, однако, говорят об огромной горе итальянских долгов.

— Да, в ходе дебатов о путях к преодолению кризиса некоторые постоянно что-то путают. Кое-кто утверждает, например, что итальянцы всего лишь хотят, чтобы другие страны расплачивались по их долгам. Но это возмутительная ложь! История доказывает обратное: когда речь заходила о том, чтобы помочь той или иной стране, лежавшей вследствие неких эпохальных событий в руинах, встать на ноги, Италия всегда была в первых рядах. Например, после Второй мировой войны. Тогда мы не только продемонстрировали солидарность, но и помогли в разработке планов на будущее. И в итоге возник европейский проект. Вот и сейчас, когда все оказались затронуты событиями, в которых никто конкретно не виноват, нам необходима солидарность. Но в первую очередь речь идет о том, чтобы мы подарили нашим детям и внукам совместное будущее.

— Кстати, что касается Второй мировой войны: когда итальянцы злятся на немцев, они всегда напоминают о войне. Недавно один депутат заявил, что итальянцам надоел «диктат внуков Гитлера».

— Это не клише — это, конечно, бред и глупость. Когда я говорю о клише, я имею в виду распространенные стереотипы, а не такую чушь.

— Вы часто упоминаете, что для Европы настал решающий момент. Вы также говорите, что не будете ждать, пока ваши партнеры согласятся на совместную ответственность по евробондам, то есть по «коронабондам». 23 апреля состоится заседание Европейского совета. Вы готовы применить право вето и все заблокировать, если идея евробондов не будет одобрена?

— Смотрите: мы переживаем самый сильный шок со времен последней войны, поэтому Европе нужно дать такой ответ, который будет соответствовать масштабам сложившейся ситуации. Некоторые важные решения уже приняты — например, по поводу интервенции Европейского центрального банка, по временной отмене стабилизационного пакета, по созданию по инициативе Еврокомиссии инструмента Sure (сокращение от английского Support mitigating Unemployment Risks in Emergency) — временной кассы помощи безработным, по поводу гарантийного фонда Европейского инвестиционного банка…

— Довольно много, не так ли?

— Да, но даже всего этого недостаточно, если учесть, что мы имеем дело с пандемией, которая угрожает нашему общему рынку. Европа справится, если будет мыслить масштабно, если продемонстрирует больше смелости и посмотрит за пределы собственных национальных границ.

— И это получится, только если будут выпущены евробонды? Вы же знаете, что сопротивление определенных стран общей ответственности по долгам очень сильно. Против выступают Германия, Нидерланды, Австрия, Финляндия.

— Наши экономические системы тесно связаны друг с другом, и если проблемы возникают у одной страны, то проявляется «эффект домино» — и нам необходимо его предотвратить. Для этого необходима мощь всего Европейского союза, причем именно путем выпуска совместных облигаций. И тогда все страны вместе, взяв на себя соответствующую часть расходов, смогут справиться с этим кризисом. Речь не о том, чтобы сообща взять на себя ответственность по прошлым или будущим долгам, а лишь о том, чтобы всем вместе провести эту чрезвычайную операцию.

— Противники на Севере опасаются, что тогда этот инструмент останется и в будущем.

— Ни единый евро немцев не используется на оплату итальянских долгов. Эта солидарность выстраивается очень специфическим образом и ограничена по времени. Она нас невероятно укрепит на рынках. Она также посылает сильный политический сигнал миру: Европа солидарна и едина.

— Но как, по-вашему, правительства в Берлине и в Гааге будут объяснять своим гражданам, что сейчас все-таки начнется выпуск еврооблигаций после жесткого отказа на протяжении ряда лет?

— Конечно, не мне предлагать Ангеле Меркель или Марку Рютте, как им говорить со своими гражданами. Я могу только сказать, что взгляд должен измениться, и он должен измениться сейчас. Мы должны взглянуть на Европу как европейцы, а пока что это происходит очень редко: часто каждая нация смотрит только на свои преимущества и думает, что отдает больше, чем получает. Давайте, например, посмотрим на торговый баланс. В Германии на протяжении ряда лет большой профицит торгового баланса, и за это ее критикуют со всех сторон: он выше, чем предусмотрено регламентом ЕС. С этим профицитом немецкая экономика является не локомотивом, а тормозом. Мы должны укрепить наш общий дом, и сделать это быстро, чтобы можно было на равных мериться силами с другими экономиками мира. И для этого правильным средством станет общий честный финансовый инструмент.

— Еще раз: а если этого не будет, вы наложите вето?

— Я абсолютно решительно настроен вступаться не только за благополучие моей страны, но и за благополучие всей Европы.

— Да или нет?

— Я оставляю на ваше усмотрение интерпретацию.

— Другое средство для дополнительной ликвидности — Европейский стабилизационный механизм (ЕСМ). Во многих областях итальянской политики этот термин имеет токсическую нагрузку.

— Да, у ЕСМ в Италии плохая репутация. Мы не забыли, что от греков в ходе последнего финансового кризиса потребовали неприемлемых жертв в обмен на кредиты. И я в корне скептически настроен по отношению к ЕСМ.

— Даже если он не привязан к условиям, как предложено сейчас? Все же речь идет о порядка 35 миллиардов евро.

— Посмотрим, действительно ли новая кредитная линия будет без условий.

— Кажется, вы настроены недоверчиво. Вы убежденный европеец?

— Я никогда не был в восторге от таких категорий. Скажу только: национализм вредит Европе примерно так же, как и лицемерный европеизм. Что необходимо, так это критический, но конструктивный европеизм. Мы как раз переживаем исторический момент, который требует политического качественного скачка, я это вижу, точно так же, как Эммануэль Макрон. Мы оба уверены, что на кону стоит европейский проект. Я здесь говорю не только о следующих выборах, но и об идее Европы.

— В Италии тем временем растет досада на Европу. В соцопросах только 35% отмечают, что возлагают надежды на ЕС.

— Это связано с нашим ощущением, что мы покинуты именно теми странами, которые пользуются наибольшими преимуществами от ЕС. Посмотрите на Нидерланды. Своим налоговым демпингом они привлекают тысячи международных концернов, которые переводят туда свои штаб-квартиры. За счет этого у них большой приток налоговых средств, которых не хватает другим странам ЕС. Ежегодно эти другие страны не досчитываются 9 миллиардов евро, как следует из исследования Tax Justice Network.

— И Италия выигрывает от членства в ЕС. ЕЦБ за прошедшие годы в большом количестве выкупал итальянские долговые обязательства.

— Конечно, все выигрывают. Я только говорю, что никто не должен выступать в роли лучшего в классе, таких нет. Такое поведение ни к чему, тем более сейчас.

— Италия стала первой из стран Европы, на кого обрушилась эпидемия. Когда вы поняли, что надвигается огромная катастрофа?

— Когда мы приняли решение отделить санитарным кордоном одиннадцать областей вокруг двух очагов инфекции в Ломбардии и Венеции. В истории республики никогда такого не было. Когда потом смертность возросла и в других регионах Италии, открылась рана — в стране и в наших сердцах. Эти кадры изможденных врачей и медперсонала, их лица — я никогда их не забуду.

— Вы первым среди глав государств на демократическом Западе ввели ограничения в общественной жизни, которые казались немыслимыми. И заморозка экономики произошла сначала в Италии, со всеми вытекающими последствиями. Как живется с такой ответственностью?

— Это переживаешь, конечно, не только как премьер-министр, ответственный за 60 миллионов граждан, но и как отец семейства, человек с обязанностями отца.

— Несмотря на это, вы хорошо спите?

— В первую очередь очень мало, этот груз давит. Но для меня честь служить народу, который в прошлом часто показывал свою стойкость и выносливость — именно в сложные времена.

— Ваши противники упрекают вас в том, что вы в одиночку принимаете решения и обращаетесь к народу в ночные часы.

— Я всегда выступаю тогда, когда считаю, что есть что объявить и о чем сказать. Я постоянно консультируюсь с министрами и с экономико-техническим экспертным комитетом. Система здравоохранения в Италии находится в компетенции регионов, но мы в постоянном диалоге со всеми. Когда здоровье страны в опасности, споры должны прекратиться.

— Вы сейчас часто повторяете: история нас рассудит. Ощущаете себя первопроходцем? В конце концов, многие европейские коллеги в большей или меньшей степени скопировали вашу модель.

— От этой роли первопроходца я бы с удовольствием отказался. Чем я горд, так это тем, насколько ответственно ведет себя наше общество в этой ситуации и как хорошо отреагировала вся национальная система здравоохранения. ВОЗ рассматривает нас как эталонную модель. Но да, в конце история нас рассудит.

— Какой Италия выйдет из этого кризиса?

— Он нас изменит, вынудит нас отказаться от некоторых наших любимых привычек. Но вместе с тем он обнажит и лучшее в нас — компетенции, отдачу, готовность пойти на жертвы, смелость, любовь к ближнему.

— Как вы думаете, когда мы снова сможем пойти в бар на чашечку кофе за барной стойкой?

— Ох, да, когда мы снова пойдем в бар? Для начала нам нужно смягчать карантин, запускать заводы. И только тогда мы снова пойдем в бар.