Интервью с историком и политологом Войчехом Матерским

Gazeta Wyborcza: Я постоянно встречаюсь с мнением, что катынское преступление было местью Сталина за проигранную войну с Польшей в 1920 году...

Войчех Матерский (Wojciech Materski): Так объясняют причины катынского преступления довольно много историков, в том числе российских. На мой взгляд, правильного ответа на вопрос, почему Сталин в тот момент приказал убить почти 22 000 польских военнопленных, оказавшихся после 17 сентября 1939 года в советских руках, не существует. Ответы могут быть разными в зависимости от отвечающего. Профессиональный историк скажет, что для ответа недостаточно источниковой базы.

— Можно, однако, выдвигать гипотезы.

— 1920 год, несомненно, оказал какое-то влияние на решение Сталина, но точно не решающее и не прямое. У диктатора было сильное предубеждение против поляков, проявлением этого явилось, например, кровавое уничтожение Коммунистической партии (KPP) или так называемая польская операция НКВД, когда в 1937-39 годах по сталинскому приказу убили больше 130 000 поляков, живших в СССР. Сталин нес ответственность за поражение в 1920, ведь, как известно, он не послушал командование и отложил маневр под Львовом, который мог предотвратить разгром Тухачевского под Варшавой. Но я сомневаюсь, что это стало причиной для расстрела поляков весной 1940.

— Часть ученых полагают, что причиной могла быть война с Финляндией, которая началась 30 ноября 1940. СССР ожидал появления новой волны пленных, которых нужно было где-то размещать.

— В декабре 1939 года, когда шла та война, советское руководство, действительно начало размышлять, что сделать с занимающими лагеря поляками, и тогда план их уничтожения мог приниматься во внимание. Но через два месяца это уже стало неактуальным. Из сохранившегося доклада руководителя особого отделения Осташковского лагеря Григория Корытова начальнику Управления по делам военнопленных НКВД Петру Сопруненко от февраля 1940 года следует, что поляков планировалось отправить в лагеря, чтобы убить их там при помощи труда. Решение об их расстреле было принято лишь на рубеже февраля и марта 1940. Так что это не было связано с войной с финнами, которая разворачивалась не так, как задумывал Сталин: Красная Армия взяла в плен всего 700 человек, а 12 марта 1940 был заключен мир.

— Почему же это произошло?

— Многие историки считают, что самое вероятное объяснение звучит так: потому что Сталин так вел дела. Он был жестоким беспощадным диктатором, который руководствовался только эффективностью. Как обезвредить людей, представляющих потенциальную опасность? Эффективнее всего — убить их. Если он был уверен, что результатом войны, которую он развязал вместе с Гитлером, станет уничтожение польского государства, зачем ему была нужна в СССР польская элита? Лучше всего было ее уничтожить. Не совсем понятно только то, почему не при помощи работы, которая давала какой-то экономический эффект, а при помощи расстрела.

— Идея, судя по всему, возникла неожиданно, ведь в конце 1940 были вынесены первые приговоры: 600 пленных из Осташкова должны были отправиться в ссылку на Камчатку.

— Действительно, поляков планировалось приговорить к трем, пяти, восьми годам лагерей, но по неизвестным причинам решение внезапно изменили. В записке, составленной, по всей вероятности, 3 марта 1940 года, Лаврентий Берия предлагает расстрелять всех польских пленных из спецлагерей, а также заключенных из тюрем Западной Украины и так называемой Западной Белоруссии. 5 марта записка превратилась в официальное решение Политбюро ЦК ВКП(б). Конечно, уже вынесенные приговоры были сразу же отменены.

— Значит, теоретически решение принималось коллегиально.

— Советская политическая система уже слилась с партией, а Политбюро ЦК ВКП(б) принимало важнейшие решения, хотя оно не было органом управления. Но лишь теоретически, потому что все решал Сталин. Заседания Политбюро чаще всего проходили в его вилле в Кунцево в ходе, зачастую сильно приправленных алкоголем пиршеств, а члены Политбюро подхватывали и одобряли все идеи хозяина. Так было, по всей вероятности, с убийством поляков: Берия не мог принять такое решение сам, он вглядывался в уста Сталина и ловил каждое его слово. Сталин навел его на мысль о составлении записки, которая легла в основу решения всего руководства. Кроме Сталина его подписали присутствовавшие на заседании: народный комиссар обороны Климент Ворошилов, глава правительства и нарком иностранных дел Вячеслав Молотов, а также нарком внешней и внутренней торговли Анастас Микоян. Еще две фамилии — наркома путей сообщения Лазаря Кагановича и председателя президиума Верховного совета, то есть, формально, главы государства Михаила Калинина, были дописаны позже одним почерком. Скорее всего, это было сделано после телефонного разговора с ними. Мы знаем в общих чертах, как это решение принималось, но я его, даже если опустить моральную сторону дела, не понимаю.

— В каком смысле?

— Оно нерационально с точки зрения самой советской системы и принципов, которые в нем работали. Я повторю: этих людей можно было использовать, убить трудом, но Сталин решил совершить масштабное преступление, которое требовало большого вложения сил и средств, чтобы скрыть следы.

— Сколько поляков находилось в трех основных лагерях, Козельске, Осташкове и Старобельске, а также в тюрьмах в Белоруссии и на Украине в момент принятия решения?

— В своей записке Берия говорит о 25 000, при этом он уточняет, что 14 736 — это военнопленные, а 11 000 — заключенные. Но когда он писал этот текст, он еще не получил уточненных данных. На самом деле в лагерях находилось 14 552 человека, а в тюрьмах — 7305. Это были в основном военные, полицейские и представители интеллигенции (арестованные, а не взятые в плен на фронте). Всего 21 857 человек.

— Каков был их юридический статус?

— Он был странный, потому что «военнопленный» — это категория, четкое определение которой дает международное право, в данном случае Гаагские конвенции, которых не подписал СССР. Мы используем определение «военнопленные», потому что его навязала нам советская сторона. Но может ли быть военнопленным человек, которого на территории его собственной страны захватил враг, напавший на его страну без объявления войны? Кто-то, кто не вступал в военное столкновение по приказу и под управлением верховного командования? Ведь верховный главнокомандующий Эдвард Рыдз-Смиглы приказал: «С советской армией в бой не вступать». Впрочем, мне кажется ошибкой то, что президент Игнаций Мосцицкий (Ignacy Mościcki) не объявил формально войну с Советским Союзом. В 1941 после нападения Германии на СССР, когда подписывалось соглашения Сикорского-Майского, ситуация могла бы сложиться совсем иначе. Тогда можно было бы требовать применения категории «status quo ante bellum», то есть возвращения к предвоенному состоянию. Но в данном случае bellum, войны, не было. То, что советско-немецкие договоры утратили силу не означало, что утратили силу также результаты фальсифицированных советской стороной так называемых выборов, на которых жители якобы проголосовали за присоединение отобранных у Польши территорий к СССР.

Возвращаясь к статусу: хотя советская сторона называла этих людей «военнопленными», с правовой точки зрения это определение легко опровергнуть. Это мало волновало советское руководство, потому что оно пренебрегало «загнивающими буржуазными» правовыми нормами. Если с правовой точки зрения СССР не очень хорошо подготовился к этой ситуации, то в плане логистики — вполне. Документы марта 1939 года подтверждают, что некоторые санатории и дома отдыха НКВД проверяли на предмет того, можно ли устроить там лагеря для военнопленных. Например, в отчете о Козельске, говорится, что там можно разместить 5000 человек. В итоге их попало туда меньше, но они все равно сидели друг у друга на головах.

— Давайте проследим путь польских военных в Козельский, Старобельский и Осташковский лагеря. Он начинается в населенных пунктах, до которых доходила широкая советская колея.

— Приказ Рыдза-Смиглы гласит: «С советскими войсками в бой не вступать, отходить в сторону польско-румынской границы». Этот текст известен с 60-х годов, когда экземпляр приказа обнаружили в архивах, раньше мы, как и многие командующие в сентябре 1939, о нем не знали. Многие встречали советские войска, как союзников по общей войне с Германией, другие вступали в столкновения. Царил невероятный хаос, но всех, даже тех, кто вначале считал СССР союзником или даже подписал соглашения, арестовали. Например, весь офицерский состав сил, участвовавших в обороне Львова, попал в Козельск, хотя соглашение о капитуляции гарантировало им неприкосновенность и возможность покинуть страну. 19 сентября 1939 года было принято решение о передаче польских пленных НКВД, политической полиции, что с точки зрения Гаагских конвенций тоже было недопустимо. Красная армия доставляла их в населенные пункты, где начиналась широкая колея, там НКВД сажало их в поезда и отправляло по фильтрационным лагерям, которых было изначально восемь, а потом десять. Там их сортировали, делали первичное описание, потом происходило окончательное распределение, в частности, в Козельский, Старобельский и Осташковский спецлагеря. Рядовых с аннексированных Советским Союзом польских территорий в основном отпустили, но 25 000 отправили в трудовые лагеря НКВД. 42 000 человек, которые относились к той же категории, но происходили с территорий, занятых Третьим рейхом, передали Германии.

— Как выглядела жизнь в спецлагерях? Офицер запаса профессор Станислав Свяневич (Stanisław Swianiewicz) писал, что условия там были ужасные.

— Первый период был сложным, в лагерях было слишком много народа, питание было слабым. НКВД при этом над пленными не издевалось, работать их не заставляли. Постепенно, даже от скуки, они начали включаться в разные работы на территории лагеря, например, могли проявить себя врачи, ведь в тяжелых условиях было много больных. Между лагерями продолжалось движение, не все сразу признались, что они офицеры, многие сообщали чужие фамилии. Пленных переводили: полицейских в Осташково, офицеров — в Козельск и Старобельск. Некоторые оказывались унтер-офицерами или рядовыми, тогда их отправляли в трудовые лагеря. Часть людей вывезли в неизвестном направлении: в канун Рождества 1939 собрали всех священников, они бесследно исчезли. Потом пропали иностранцы, которые служили в польской армии — это были в основном грузины, но также украинцы, азербайджанцы, горцы с Кавказа, чеченцы. Скорее всего, их всех убили в Москве на Лубянке.

— Практически с самого начала пленных допрашивали. В Козельске появился бригадный генерал Василий Зарубин, отвечавший за эти допросы.

— С той же целью в Осташков приехал капитан Г.Антонов, а в Старобельск капитан М.Ефимов. Упомянутый выше Свяневич описывает Зарубина как невероятно вежливого, открытого и интеллигентного человека. Это был высокопоставленный офицер разведки, он провел много лет за границей и еще до войны возглавил резидентуру в Вашингтоне. Для службы в НКВД нужно было или обладать примитивным умом, чтобы действовать без раздумий, или испытывать от работы в этой структуре удовольствие. В НКВД служило много людей с высоким интеллектуальным уровнем, одним из них был Зарубин. Генеральный секретарь Совета по охране памяти борьбы и мученичества Анджей Пшевозник (Andrzej Przewoźnik), который погиб в смоленской катастрофе, работал над его биографией и называл его исключительным человеком. Он знал иностранные языки, был начитанным, мог вести беседу на самые разные темы от политики до литературы и классической музыки. Ему удавалось эффективно добывать у пленных информацию. У них старались получить подробные сведения, чтобы они описали себя, своих товарищей, настроения в лагере. Зарубин и его люди задавали вопросы о политической ситуации, о том, каковы, по мнению пленных, перспективы возрождения польского государства, как будет развиваться война. Свяневич писал, что им было сложно понять, чего добиваются ведущие допрос. Я думаю, они хотели выделить тех, кому можно было потом посвятить больше внимания. Наверняка именно тогда выделили небольшую группу людей, которые видели шансы на возрождение Польши в тесном сотрудничестве с СССР. Потому они оказались в рядах армии Берлинга (Zygmunt Berling).

Эти три человека должны были быть хорошими профессионалами, ведь им предстояло допрашивать представителей элиты врага. Каждый завершил свою работу докладом, а выводы этих документов наверняка легли в основу записки Берии. Когда он писал, что польские офицеры — это контрреволюционный элемент, который не поддается перевоспитанию, он должен был от чего-то отталкиваться. Повлияли ли эти доклады на решение Сталина? Сомневаюсь. Главным фактором был психопатический склад его личности, которую точно описывает его высказывание: «Лучше ликвидировать сто человек, чем упустить одного шпиона».

— Решение было принято 5 марта, а первые расстрелы начались через месяц: 3-4 апреля. Что происходило между этими событиями?

— Шла процедура запуска механизма преступления. Во-первых, была создана так называемая центральная тройка, которая должны была вынести формальные приговоры.

— Кто в нее входил?

— Первый заместитель Берии Всеволод Меркулов, начальник Главного экономического управления НКВД Бахчо Кобулов и начальник 1-го спецотдела НКВД Леонид Баштаков. У этих людей руки были в крови даже не по локоть, а до плеч. У них был огромный опыт: они уже занимались организацией массового террора в 30-х. Они уже тогда ввели процедуру двоек и троек: органа, который состоял из двух или трех высокопоставленных сотрудников НКВД и выносил смертные приговоры. Они приговаривали людей к расстрелам не по одному, а целыми списками. Так было и с польскими военнопленными: из лагерей приходили списки по 100 человек, а центральная тройка их утверждала. Вероятно, эти списки просматривали еще в каких-то органах Коминтерна и в контрразведке, чтобы исключить из них людей, которые могли оказаться полезными.

— Смерти избежали 395 пленных. Известно, почему?

— По очень разным причинам. Среди них наверняка оказались те, кто сломался и пошел на сотрудничество, или те, кто охотно рассказывал о царящих в лагере настроениях. Или люди, обладающие какими-то редкими знаниями и умениями, которых сочли полезными, а также те, кого отозвали по дипломатическим каналам.

— Например, профессор Свяневич, специалист по экономике СССР и Третьего рейха, который до войны бывал в Германии. Советская сторона решила, что он был шпионом и поэтому окажется полезным. Его сняли с транспорта прямо перед расстрелом в Катыни.

— В списке уцелевших оказались также 54 человека, которые владели необычными языками — турецким, фарси или, как Зыгмунт Берлинг, венгерским. Он выучил его благодаря своей второй жене, венгерке.

— Он не сразу пошел на сотрудничество? Ведь потом он оказался в знаменитой подмосковной так называемой вилле роскоши, в которой разместили тех, кто согласился сотрудничать.

— Это произошло позднее. Неизвестно, пошел ли он на сотрудничество уже в Старобельске. Возможно, часть пленных, в том числе он, верили, что взаимодействие с СССР может быть направлено против Германии. НКВД могло выделить группу офицеров с левыми убеждениями и связывать с ними планы, ведь мы знаем, что идея формирования польского подразделения в Красной армии появилась уже сентябре 1940, то есть спустя четыре месяца после катынского преступления и за несколько месяцев до немецкого нападения на СССР. Но чтобы подтвердить, кто начал такие разговоры, нужно было бы обратиться к протоколам допросов. Они попали в личные дела, которые в 1959 году еще хранились, а потом, как утверждают россияне, были уничтожены. Но это, скорее всего, неправда. По разным оценкам, сломались и пошли на сотрудничество 120-140 человек. Это немного: меньше 1% от находившихся в спецлагерях пленных. В 90-е годы мы получили от россиян один документ, который планировалось опубликовать в польском труде «Катынь: документы преступления». Я до сих пор помню, что на нем стоял номер 137. Это была часть списка военнопленных, которые согласились на сотрудничество. Но мы в нашей комиссии историков, которая входила в состав редакционной коллегии, решили, что публиковать список без проверки нельзя. Его нужно было сравнить с другими документами, в первую очередь с личными делами, но пока это невозможно. Теперь россияне заявляют, что документ пропал.

Среди уцелевших 395 человек также были те, кто ехал к месту казни последним транспортом из Козельска 17 мая 1940. По неизвестным причинам его развернули обратно, а расстрелы приостановили. Возможно, дело было в международной реакции, ведь за отдельных польских пленных вступились, например, Литва и Ватикан.

— Сколько сотрудников НКВД приводило приговор в исполнение?

— Точно неизвестно. После завершения акции 125 убийц получили премии в размере месячной зарплаты или по 800 рублей, но это был наверняка не единственный список награжденных. Мы также не вполне представляем, как выглядела сама казнь, ведь единственное сообщение очевидца, которым мы располагаем, это показания начальника Калининского НКВД Дмитрия Токарева, которые он дал перед своей смертью. Но они касаются только расстрела пленных в Осташкове, которых убивали в подвале находящейся в его ведении тюрьмы. Скорее всего, все проходило так, что Комендатура административно-хозяйственного управления (под таким невинным названием скрывался отдел НКВД), в которой служили профессиональные палачи, выслала на место казни комендантскую группу. Самый известный из этих палачей — Василий Блохин, который руководил группой в Калинине и привел в исполнение множество приговоров в годы Большого террора. Однако все указывает на то, что убийц было слишком мало, и местному НКВД пришлось назначить дополнительных людей: Токарев говорил про охранников, обычных сотрудников, шоферов. Те, кто отказывались, исчезали.

В Харькове и Калинине расстрелы проводили ночью в подвалах. В Смоленске, где погибли военнопленные из Козельска, поступили необычно: часть убили в так называемой внутренней тюрьме, а другую — в домике на территории дома отдыха НКВД в Козьих Горах, в Катынском лесу. Большинство людей убивали надо рвами, как показано в фильме Анджея Вайды. По всей вероятности, в течение одной ночи расстреливали пленных из двух утвержденных центральной тройкой списков, то есть 200 человек. Сначала в Осташкове пытались расстреливать по три партии, но это превосходило возможности одной группы, пистолеты нагревались и давали осечки.

— Так были убиты 14 500 пленных из лагерей. А как погибли 7300 человек, которые находились в тюрьмах на территории Украины и Белоруссии?

— Мы можем только догадываться, как это происходило, и где их похоронили. Часть убитых на территории Украины покоится в Быковне, это сейчас район Киева. По разным оценкам, там захоронены только 500 человек из 3435. Остальные, скорее всего, покоятся в других местах: Новограде-Волынском, возможно, в Харькове. В Белоруссии всех заключенных держали, скорее всего, в Минске, и, возможно, они захоронены в Куропатах, но этого мы точно не знаем. В 2010 году президент Белоруссии Александр Лукашенко обещал поискать документы на эту тему, возможно, это было связано с трудными экономическими разговорами с Россией, и этим он хотел оказать на россиян давление. Но в итоге мы получили информацию, что ничего найти не удалось.

— Могли ли военнопленные, садясь в вагоны, догадываться, что они едут на смерть?

— Незадолго до расстрела сотрудники НКВД раздали им анкеты, в которых попросили написать, куда они отправятся после роспуска лагерей. Пленные были уверены, что их скоро освободят, так что когда им сказали сесть в вагоны, они делали это спокойно, даже с энтузиазмом. Но приехали на место казни.

Войчех Матерский — сотрудник Института политических исследований Польской академии наук, специализируется на истории СССР, Грузии и Закавказья, а также польско-советских отношений. Автор книг «Щит Европы. Польско-советские отношения 1918-1939», «В сторожевом дозоре. Вторая Польская республика и СССР в 1918-1943», «Катынь: от лжи к правде», «Катынское преступление. 70 лет пути к правде», «Катынь, наша насущная боль».