Воронеж, Россия. — Почти во всех крупных городах на территории бывшего Советского Союза есть места, обычно расположенные на окраине или в лесу неподалеку, куда сотрудники секретной полиции Иосифа Сталина свозили тела тысяч расстрелянных «врагов народа» и сбрасывали их в общие могилы — особенно в кошмарный период Большого террора 1936-1938 годов.

В Воронеже — городе в центральной части России с населением в один миллион человек — такое место называется Дубовкой. Это заброшенный уголок дубового леса, до которого даже сегодня можно добраться только пешком, петляя по тропинкам, не отмеченным никакими специальными указателями. Дубовка, которая долгое время оставалась предметом слухов и страшных рассказов, недавно получила официальный статус «мемориальной зоны». Каждое лето молодые волонтеры ведут раскопки в этих местах, извлекая и перезахоранивая останки как минимум 10 тысяч жертв террора.

Волонтеры находят останки мужчин, женщин и даже детей — часто со связанными за спиной руками — чьи потрепанные документы, похороненные вместе с ними в этих могилах, указывают на то, что жертвами становились представители самых разных слоев населения. По словам исследователей, многие из жертв прошли через быструю и весьма поверхностную процедуру суда, а некоторых расстреливали вообще без суда. Большинству из них были предъявлены совершенно фантастические обвинения — к примеру, работа на немецкую или японскую разведку. Людей обвиняли в совершении актов саботажа, якобы мотивированных верностью личным врагам Сталина, таким как Лев Троцкий.

«Я надеюсь, что уже пришло время посмотреть в лицо этой чудовищной реальности, но пока этого не происходит», — говорит Лена Дудукина, местная поэтесса и волонтер правозащитной группы «Мемориал». Она хочет создать сайт, подобный сайту, созданному активистами Карелии, чтобы задокументировать все, что известно о массовых расстрелах, и, возможно, вдохновить людей в других областях России на проведение собственных расследований.

«Нужно что-то сделать, чтобы, когда общественность и правительство будут готовы провести объективную оценку этого периода истории, в их распоряжении было достаточно фактов, — говорит она. — Наихудший вариант — если все это снова вернется в разряд мифологии и если справедливость так и не будет восстановлена».

В определенном смысле это зарождающееся движение отражает попытки простых людей во многих странах мира посмотреть в лицо мрачным эпизодам своего прошлого. В Японии чиновникам пришлось разобраться с проблемой зверских преступлений, совершенных против южнокорейских «женщин для утешения» во время Второй мировой войны. В США наследие рабства продолжает преследовать многие штаты и институты. Вопрос нравственных счетов Германии с Холокостом до сих пор остается открытым, и множество стран — от Индонезии до Камбоджи и Руанды — пытаются справиться с последствиями геноцидов.

Страны, которые решились взглянуть в лицо своим прошлым преступлениям, делают это каждая по-своему и в своем темпе. В некоторых странах проходят публичные слушания, направленные на восстановление истины и примирение. В других странах воздвигаются памятники. Некоторые делают это без лишнего шума, с помощью школьных учебников и общественных дискуссий.

Реакция России оказалась более сдержанной по сравнению с реакцией других стран, столкнувшихся со сходной ситуацией. Спустя 80 лет после Большого террора преступления Сталина еще только предстоит окончательно признать и полностью задокументировать. Миллионы россиян до сих пор не знают, что случилось с их пропавшими родственниками, а историки до сих пор продолжают спорить о том, что именно произошло и почему. Убийства и аресты миллионов людей до сих пор покрыты завесой мифов, несмотря на то, что советский лидер Никита Хрущев резко раскритиковал репрессии в своей речи 1956 года и попытался провести «десталинизацию» советской системы. Его преемники, увидев, что подобные дискуссии угрожают легитимности советской власти, вообще перестали поднимать эту тему.

В конце 1980-х годов, когда Михаил Горбачев пытался реформировать коммунизм, целый поток откровений о сталинских репрессиях в прессе и душераздирающие воспоминания выживших жертв способствовали утрате веры общественности в режим и последующему мирному распаду СССР.

По сей день нет точных данных о том, сколько советских граждан пали жертвами политических репрессий, которые уничтожали семьи и целые общины, оставляя после себя раны, которые не зажили до сих пор.

«С августа 1937 по ноябрь 1938 года примерно 1,5 миллиона человек [в СССР] были арестованы и, вероятно, 700 тысяч из них были расстреляны, — говорит Никита Петров, один из ведущих российских историков, специализирующихся на деятельности секретных служб, и эксперт группы „Мемориал". — Это было по-настоящему страшный период в нашей истории». По его словам, с начала 1920-х годов и до смерти Сталина в 1953 году примерно 12 миллионов человек были либо убиты, либо отправлены в трудовые лагеря, либо подверглись репрессиям каким-то иным образом.

«Нам очень хотелось бы, чтобы наше государство предоставило нам официальные данные, возможно, в качестве своеобразных извинений, но создается впечатление, что российское государство не хочет этого делать ни на каком уровне, — объяснил он. — Говорят — оставьте это историкам. Но как мы должны делать свою работу, если большинство архивов до сих пор остаются закрытыми, даже для специалистов?»

Одним из немногих выживших жертв Большого террора стал Валерий Чекмарев. Его отец был одним из 23 рабочих-железнодорожников, которых обвинили в измене и расстреляли в 1937 году. Поскольку Чекмарев был ближайшим родственником «врага народа», его вместе с его матерью вскоре арестовали, выселили из квартиры и отправили в лагерь в Мордовии.

Чекмарев провел почти год в ГУЛАГе, прежде чем его отвезли в Воронеж, где он жил со своей бабушкой, пока мать оставалась в лагере.

«Судьба моей семьи была типичной для тех, кого назвали врагами народа», — сказал Чекмарев, который долгое время пытался задокументировать то, что произошло с его родителями. Его мать вернулась из ГУЛАГа в 1946 году, а после смерти Сталина она сумела добиться того, что ее и ее супруга «реабилитировали» — то есть из их личных дел были удалены все обвинения, и за ними были восстановлены все их права. Самого Чекмарева официально реабилитировал советский суд в 1989 году. Однако он все равно сумел прожить довольно насыщенную жизнь в Советском Союзе, став инженером-железнодорожником, как и его отец.

Между тем только в последние несколько лет он сумел получить доступ к некоторым документам дела своего отца. К примеру, он нашел судебный документ, отмеченный знаком «копия верна», оставленным на нем современной ФСБ, где говорится, что в результате 20-минутного судебного заседания группу его отца признали виновной в том, что они были шпионами Троцкого и вели подрывную деятельность по приказу японской разведки.

«Я изучал этот вопрос много лет, и я до сих пор не понимаю, как были организованы государственные чистки», — сказал Вячеслав Битюцкий, глава воронежского отделения «Мемориала» — организации, которую по иронии Кремль назвал «иностранным агентом», потому что она получает средства от международных организаций. Кроме попыток задокументировать масштабы сталинского террора эта организация занимается реабилитацией жертв через суд и разработкой образовательных программ для местных школ, которые могли бы помочь развеять туман, до сих пор окружающий эту чудовищную главу истории России.

«Людей не просто хватали прямо на улицах. Заводились дела, проводились расследования, судебные слушания, поэтому должны остаться какие-то документы, — объяснил г-н Битюцкий. — Однако с каждым днем становится все труднее получать доступ к архивам — если только вы не жертва репрессий или прямой потомок. Такие люди, как Чекмарев, — это последние люди, которым могут открыть доступ к этим документам. Сейчас ему уже за 80, а большинство из них уже давно умерли».

Много лет Чекмарев проводил свое расследование в одиночку. Никого особенно не интересовали его попытки обнаружить подробности истории его семьи, а также его призывы взглянуть в лицо мрачному прошлому. Но ситуация начала меняться примерно пять лет назад.

Теперь он является членом воронежской комиссии, которая каждый год занимается подготовкой мероприятий, приуроченных ко дню «памяти жертв политических репрессий». Он также стал регулярным гостем на торжественных церемониях, которые местные власти проводят на месте массовых захоронений в Дубовке, и к нему часто обращаются с вопросами о преступлениях сталинской эпохи.

«По крайней мере раз в год эта тема широко освещается местной прессой. Губернатор и множество людей организуют и посещают мероприятия в память о жертвах репрессий», — рассказал Чекмарев. Сидя в номере одной из воронежских гостиниц, он был похож на человека, который всю свою жизнь боролся с системой — страстный, заинтересованный, преданный своей идее. «Это можно назвать новым явлением в жизни России, и это является символом отношения наших властей, — продолжил он. — С другой стороны, те трудности, с которыми мы сталкиваемся, пытаясь получить доступ к документам, чтобы выяснить, что произошло, является другим признаком их отношения».

То, что Чекмареву удалось выяснить, он записал в своей книге, которую издал за свой счет. Сейчас он уже сомневается в том, что ему удастся обнаружить что-то новое. «Это нельзя назвать окончательной версией, — сказал он. — Но это уже что-то».

Воронеж — это культурный и промышленный центр на юго-западе России, расположенный на берегу крупной реки. Именно в этом городе Петр Первый построил свой первый флот, а во время Второй мировой войны Воронеж был практически полностью разрушен.

Воронеж расположен в более либеральной части России, и местные власти, в отличие от властей других городов и областей, оказывают помощь местному отделению «Мемориала» в его работе. Но даже здесь активистам приходится прикладывать титанические усилия для того, чтобы чего-то добиться. По их мнению, чиновники не могут окончательно определиться со своей позицией в вопросе сталинских репрессий, поэтому они не хотят, чтобы общественные дискуссии выходили за рамки мероприятий в память о жертвах и за рамки выражений ужаса в связи с той трагедией, которая разворачивалась в этих местах 80 лет назад.

Местные власти, которые спонсируют мероприятия в день памяти жертв репрессий, также помогли опубликовать «Книгу памяти», в которой перечислены имена нескольких тысяч местных жителей, расстрелянных или отправленных в ГУЛАГи. Государственное региональное информационное агентство «РИА Воронеж» подготовило серию выпусков, в которых рассказывались истории местных жителей, расстрелянных или отправленных в лагеря в те годы.

Но на этом участие и помощь властей фактически заканчиваются.

Александр Акиньшин, профессор истории Воронежского государственного университета и один из авторов «Книги памяти», говорит, что сейчас в Воронеже есть два вуза с факультетами современной истории, однако там нет ни одного курса, посвященного жутким событиям 1930-х годов. Историки пишут об этом, однако обычно их работы представляют собой пересказ конкретных случаев, и в них не предпринимаются попытки проанализировать ту эпоху.

«Чтобы должным образом исследовать те события, понять, причины и следствия, нужно иметь доступ к огромному количеству документов, которые сегодня просто недоступны», — сказал он. Он не смог назвать ни одной книги современных российских историков, где в широком смысле затрагивались бы темы чисток и ГУЛАГов, зато назвал множество книг западных авторов. «Возможно, прошло недостаточно много времени, — размышлял он. — Общественность проявляет слишком мало интереса. Сегодня люди слишком сильно сосредоточены на своей частной жизни, личных проблемах, поэтому нет никакого давления снизу».

Эти границы, несомненно, были установлены Кремлем. С одной стороны, Владимир Путин зашел гораздо дальше, чем все прежние советские и российские лидеры, в вопросе признания невероятной трагедии, коснувшейся миллионов советских граждан, и заявил о том, что это было неправильным. С другой стороны, президент Путин старается разработать такую интерпретацию истории России, которая продвигала бы идею национального единства, и в рамках этой интерпретации Сталина необходимо представить как эффективного лидера, который провел индустриализацию страны, который обеспечил победу СССР над нацистами и превратил страну в мощную сверхдержаву.

«Согласно этой официальной интерпретации, победа над врагами превосходит по важности все те „ошибки", которые были допущены. Эта интерпретация не отрицает факт репрессий — как делало советское правительство — она признает, что они действительно имели место, однако она не выносит никакого конкретного нравственного вердикта», — говорит Анастасия Никитина, бывшая учительница истории, которая сейчас работает консультантом в местной коалиции неправительственных организаций под названием «Хьюман Райтс Хаус» (Human Rights House).

Она работает с местными школами и учителями, чтобы расширить их знания в вопросах фашизма и сталинизма. По словам Никитиной, обычно учащиеся знают, что в тот период погибло множество людей, однако учителя как правило не заинтересованы в том, чтобы подробно обсуждать те зверские преступления.

«В том, как преподносится эта история, наблюдается странный дисбаланс, — сказала она. — Подростков обычно призывают рассказывать о своих дедушках и бабушках, которые погибли, сражаясь против нацистов. Целые уроки отводятся на то, чтобы рассматривать старые фотографии, рассказывать семейные истории, сохранять воспоминания о них. Однако никто не призывает подростков рассказывать об их родственниках, погибших в ГУЛАГах. Это сложная тема, о которой все стараются умалчивать».

Никитину утешает тот факт, что молодые люди сегодня более охотно обсуждают эту тему. Хотя в политической культуре России правит точка зрения и интересы государства, молодые люди, по ее словам, верят, что их мнение тоже кое-что значит.

Однако, с ее точки зрения, России придется еще многое сделать, чтобы разобраться в своем мрачном прошлом. России необходимо не просто признать существование жертв сталинской эпохи, но и факт преступлений, совершенных тогда. «Людям нужна справедливость, а она восстанавливается только тогда, когда имена преступников названы, а их преступления наказаны, — сказала она. — Пока мы еще очень далеки от этого».

30 октября, когда в России отмечается день памяти жертв политических репрессий, Путин открыл в центре Москвы масштабный памятник тысячам жертв сталинского террора под названием «Стена скорби». Этот памятник представляет собой бронзовую стену длиной в 35 метров с изображениями множества безликих фигур, олицетворяющих собой жертв репрессий. Эта стена имеет полукруглую форму, в ней содержатся каменные фрагменты из ГУЛАГов со всей страны.

«Сама память, четкость и однозначность позиции, оценок в отношении этих мрачных событий служат мощным предостережением от их повторения, — сказал Путин на церемонии открытия. — Это страшное прошлое нельзя вычеркнуть из национальной памяти и, тем более, невозможно ничем оправдать, никакими высшими так называемыми благами народа».

Тем не менее, в своем интервью американскому режиссеру Оливеру Стоуну (Oliver Stone) Путин осудил критиков за «чрезмерную демонизацию» Сталина, и отметил, что фокусироваться на совершенных этим диктатором преступлениях против человечества — «это один из способов атаковать Советский Союз и Россию».

Это его высказывание наглядно иллюстрирует ту тонкую линию, по которой Кремль пытается пройти в своей попытке каким-то образом осмыслить и интерпретировать чудовищные преступления сталинской эпохи — преступления, которые лишают советский режим легитимности и которые невозможно вплести ни в одну интерпретацию российской истории, которая подчеркивала бы неразрывность, национальное единство и правоту целей.

Одной из главных проблем для Путина является то, что Россия считает себя государством-наследником СССР, и многие из ныне существующих институтов гордятся своими советскими корнями. Один из таких институтов — это ФСБ, которая недавно отметила столетний юбилей создания ЧК — первой советской секретной полиции. Чтобы отметить этот юбилей, нынешний директор ФСБ Александр Бортников дал интервью, в котором он заявил, что обвинения против сталинской секретной полиции сильно преувеличены. СССР сталкивался с самыми разными угрозами со стороны хитрых врагов — как и современная Россия — и родину необходимо было защищать, даже если средства порой казались слишком жесткими.

«Противник пытался победить нас либо в открытом бою, либо с опорой на предателей внутри страны, с их помощью посеять смуту, разобщить народ, парализовать способность государства своевременно и эффективно реагировать на возникающие угрозы. Разрушение России для некоторых до сих пор остается навязчивой идеей, — сказал он в своем интервью. — Хотя у многих данный период ассоциируется с массовой фабрикацией обвинений, архивные материалы свидетельствуют о наличии объективной стороны в значительной части уголовных дел».

Результаты опросов общественного мнения показывают, что все большее число россиян считают Сталина умелым лидером, преуменьшая масштабы его преступлений. Как показали результаты опроса, проведенного независимым «Левада-центром» в Москве, с 2007 по 2017 год число респондентов, считающих Большой террор оправданным политической необходимостью, выросло с 9% до 25%. А число тех, кто считает чистки «политическим преступлением, которое нельзя оправдать», за этот же период времени снизилось с 72% до 39%.

«Дело не только в том, что общественность равнодушна к этим темам. Дело в том, что даже те люди, которые знают все о них, испытывают смешанные чувства, — объяснила Светлана Тарасова, автор серии статей о Большом терроре для агентства „РИА Воронеж". — Я беседую с людьми, которые прошли через ужасные испытания, которые были настоящими жертвами, но даже они не уверены в том, кем был Сталин. Даже пережив страшную личную трагедию, они по каким-то причинам считают возможным его оправдывать».

Чекмарев, который лично побывал в ГУЛАГе, слышит то же самое, и это не дает ему покоя. По мнению многих, единственный способ очистить душу нации и предотвратить повторение ужасов истории — это посмотреть в лицо своему прошлому и дать ему честную и объективную оценку.

«Сегодня меня по-настоящему поражает, когда я слышу, что кто-то где-то предлагает поставить памятник Сталину, — сказал он. — Мне интересно, они вообще знакомы с историей?»