Существуя в консервативном и сложном обществе, молодое поколение не позволяет оказывать на себя давление. Оно использует сохранившиеся руины советского прошлого, чтобы создать иное будущее.
О чем мы говорим
Только что прошла инаугурация Владимира Путина в связи с его четвертым мандатом на посту президента России — снова под знаком подавления любых видов проявления несогласия. Под его руководством страна стала сильнее с точки зрения международного престижа и экономики, но при этом изолировала себя в гонке за властью по шаблону старых блоков времен холодной войны. Выросшее в тени Путина молодое российское поколение стремится найти выход в мире искусства, вдохновляясь Западом и нащупывая другой способ самоутверждения.
Москва. Во дворе стоит памятник Ленину, сидящему в задумчивости. Саша Филипповская проходит мимо, даже не взглянув на него. Ее платиново-светлые волосы подстрижены под каре, на ней — розовая шубка из искусственного меха. Она быстро проскальзывает в дверь кирпичного здания, где до сих пор чувствуется запах свежей краски. «Я рада, что открывается это место. Рейв-пространства часто закрывают. Их остается немного», — говорит она, озаренная красными лучами, отражающимися в кафельной стене и внушительных окнах завода «Плутон», превращенного в музыкальный клуб.
Еще лет 30 назад этот комплекс сотрясал грохот железа: здесь производили магнетроны, устройства для РЛС и микроволновое оборудование. Сегодня здесь снова громко, но вместо гремящей техники — сцена, где перед аудиторией из молодых людей в куртках и с коктейлями в руке друг друга сменяют ди-джей Alien Delon, дуэт «Цветочный 15» и пост-панк-группа «ГлинтШейк». Они не танцуют. Разве что кто-то кивает головой или притопывает ногой в такт.
Московская молодежь хоть и живет в политически ангажированной и консервативной среде, но всегда находит авангардные способы самовыражения. Идеи часто воплощаются в самых серых, неприметных местах: на заводах, складах, заброшенных после распада СССР стройках — останках эпохи, которой они не знают. Они меняют облик жилых районов. Это непрерывный процесс становления, в ходе которого привычки меняются быстрее шаблонов. Водке нынешняя молодежь предпочитает пиво или вино, блинам — суши, народной музыке — рэп. А завтра все уже изменится.
«Москва — это новый Берлин. Она даже лучше Берлина. Потому что это не бренд, это школа», — изрекает Степан Казарян, 30-летний молодой человек в шарфике и с коктейлем в руке. Четыре года назад он запустил фестиваль российской андеграундной музыки «Боль». «Новая волна, гранж, хип-хоп, джаз. Важен не жанр, важен драйв». На той же философии строится и «Плутон», проект, который он запустил совместно с двумя партнерами на более 50 тысячах квадратных метров пространства «Артплей», превратившегося в центр дизайна бывшего завода «Манометр» на станции метро «Курская». Это цитадель в городе, которая не спит по ночам, а днем превращается в лабиринт кафе, лавочек и архитектурных бюро.
«Это мое любимое место. Мне нравится бродить по галереям, участвовать в мероприятиях. Плюс я здесь учусь в Британской школе искусства и дизайна. Я мечтаю уехать работать в Европу». Ольге Сухановой — 20 лет, на ней зеленый берет и очки в круглой черной оправе, она сидит на веранде вегетарианского ресторана. На красных кирпичах бывшего завода краской написаны огромные цифры, помогающие здесь ориентироваться, и граффити во всю стену напоминают лондонский рынок Кэмден-таун или нью-йоркский Сохо. «К нам мода и явления, возникшие в других странах, приходят с некоторым опозданием. Нам потребовалось время на осознание, что мы можем делать все, что хотим. Если раньше мы копировали чужой стиль, теперь мы находимся в поисках собственного пути».
Если есть кто-то, кто не ставит перед собой никаких границ, то это ее бойфренд: его зовут Николас Кошкош, и он на четыре года младше Киры. Он создает свое искусство на стенах, на полотнах и на собственном теле. На одной щеке он вытатуировал слова «My Sorrow» («мое горе»), на другой — индийское приветствие «Намасте». На лице есть и надписи, и стилизованные фигуры. «Мое поколение — порождение интернета. Мы готовы ко всему. И мы — пионеры. Наш опыт — первый подобный опыт в России».
Николас рассуждает, утопая в сигаретном дыме в своей мастерской в Милютинском сквоте — нелегально занятом доме в центре Москвы на Чистых прудах. Белый паркет весь запачкан масляными красками, завален холстами, спреями и тюбиками. «В этом районе всегда жили художники. Здесь жили Илья Кабаков и Виктор Пивоваров. Я выставляю свои работы в галерее Art4, но хочу переехать в Берлин. Московский рынок тяжел на подъем, и аренда очень дорогая. За эту мастерскую я плачу больше 20 тысяч рублей».
На вопрос доступной аренды свой ответ дает «Флакон», бывший завод, производивший флаконы для духов. В 2008 году он превратился в муравейник из магазинов и творческих мастерских. Его генеральному директору Эльдару Керимову было тогда 25 лет. «Это была разрушенная территория. Теперь она бурлит жизнью. Есть одно-единственное правило: создавайте то, что хотите». Одетый в спортивный костюм и кепку, он показывает нам дорогу между двумя разными реальностями. Здесь есть стена с граффити, которые каждый месяц меняются, и «Маркет» с магазином уличной одежды «Диктатура» и брендом «Запорожец Heritage», вдохновленным советскими автомобилями ЗАЗ.
В подобных местах формируется новое поколение творческих людей, меняющих лицо российской столицы и дающих импульс для развития новых секторов. Например, технологий. Переехавший в Москву из южноуральского Челябинска Максим Кузнецов, 1991 года рождения, создает программное обеспечение для информационного гиганта «Яндекс». Он — самый настоящий «нерд»: на шее — наушники, под мышкой — серебристый ноутбук, речь приправлена английскими словечками. Он тут же обороняется: «Я мало общаюсь с людьми. Принимаю участие во встречах любителей языка программирования PyCon, люблю эскейп-игры, городские квесты». Работа в мире «российского Гугла» ему нравится, но ему этого мало. «В России ты рискуешь попасть в тюрьму за шутку в социальных сетях. А если хочешь запустить какое-то дело, сталкиваешься с бюрократией. Я восхищаюсь теми, кто на это решается. Я сам не способен на это. Поэтому хочу вернуться в Лондон, где оканчивал магистратуру».
Уехать из страны — общее место в поколении внуков «хомо советикус» и детей перестройки. Они любят свою страну, но у них нет границ, и они не довольствуются достигнутым. Они мечтают о мире, но часто чувствуют себя отрезанными от него. Как и Ольга, Николас и Максим, Настя Великородная тоже мечтает о Европе. «Я бы хотела жить в Амстердаме. Я там уже была. Обожаю его». Вместе с Алиной Насибиуллиной и Мариной Васильевой она работает в труппе экспериментального театра «Практика»: это маленький зал в гаражном помещении недалеко от Патриарших прудов.
Им немного за 20, на ногах — кроссовки, они потягивают спритц на скамейке перед входом в Nude, один из баров, превративших район ар-нуво московской элиты в один из новых центров шумной и мятежной молодежи. «Это модное место, — объясняет Алина, девушка из Новосибирска, главного сибирского города. Серьезный взгляд чередуется на ее лице с широкой улыбкой. В столицу она приехала десять лет назад. — Я была обычной провинциальной девочкой, которая хотела изменить свою жизнь».
Вместе с мужем Дмитрием Кузнецовым (художественный псевдоним — Хаски), одним из новых лиц российского рэпа, она снимает квартиру на Садовом кольце за 50 тысяч рублей в месяц. «Я веду немного богемный, артистический образ жизни. Много занимаюсь спортом — йогой, бегом. Время от времени выпиваю по коктейлю с друзьями. Сегодня такое прекрасное солнце — грех им не воспользоваться».
Как только наступает весна, молодежь вылетает на улицы на самокатах и скейтах, тротуары заполняются столиками баров и музыкой. Марина родом из Пскова. Съемки в номинировавшемся на Оскар фильме «Нелюбовь» не изменили ее жизнь. Она делит аренду со старым товарищем по учебе и разрывается между разными кино- и театральными проектами. Она хотела бы уехать из России, но чувствует себя «привязанной к земле». Настя соглашается: «Остаться или уехать? Я часто задаюсь этим вопросом». Растерянный взгляд, как будто она рассматривает свою тень. Потом — последний тост перед спектаклем. Будущее подождет.
