Ранним утром 30 марта 1919 года жители Петрограда проснулись от оглушительных взрывов. На Главной водопроводной станции Петрограда и на Петроградской водопроводной станции взорвалось несколько бомб.
Пожарная команда и солдаты охраны начали расследование. В одном из помещений Петроградской водопроводной станции был обнаружен металлический ящик. Когда командир Красной гвардии начал изучать подозрительную находку, она взорвалась.
«Выпала ли бомба из рук командира или же взорвалась сама по себе — неизвестно. Взрыв был сильным». Так кровавое покушение описывалось в газете «Вапаус» (Wapaus, «Свобода»), принадлежавшей финским красным, перебежавшим в Петроград.
В ту мартовскую ночь и утро в городе была проведена целая серия терактов и поджогов.
Что же произошло на самом деле?
Похоже, этого никто не знал. Однако большевистское руководство Петрограда и тайная полиция ЧК угрожали причастным к терактам смертной казнью. К величайшему позору большевиков, враг смог пробраться в святыню молодого социалистического государства, который всего полтора года назад сообщил миру о радостной вести — Великой Октябрьской социалистической революции.
По старой памяти в список подозреваемых были занесены белые русские генералы, социалисты-революционеры, анархисты и секретные агенты западных держав. Однако в этот раз речь шла не о них.
За серию терактов отвечали финские офицеры разведки Генерального штаба и объединившиеся с ними радикальные правые активисты.
Члены секретного объединения провели в Петрограде диверсию, которая стала — и до сих пор является — самым масштабным терактом, проведенным финнами. Речь шла о серии кровавых убийств, варварском теракте. На его фоне три пули Евгения Шаумана, выпущенные в генерал-губернатора Николая Бобрикова, были незначительным кровопролитием.
Покушение на Бобрикова широко известно в Финляндии. Серия терактов в марте 1919 года, в свою очередь, забыта. Или же все хотят ее забыть.
Теракты были проведены при помощи финской военной разведки, в связи с чем они долгое время не предавались огласке. Забвению способствовало и то, что теракт, организованный властями, не соответствовал сложившемуся образу финнов. Финн не может так поступить, считали националисты.
Почему финские бомбы взорвались именно в Петрограде? Ответ связан со «вторым сумасшедшим годом Европы» — 1919 годом. Границы Европы и особенно границы старой Российской империи менялись.
Взгляды «просвещенного мира» были обращены на Петроград, за будущее которого велась серьезная борьба. Красная диктатура большевиков словно находилась в тисках. Военные силы финнов, западных интервенционистов и белых генералов соперничали друг с другом все активнее.
В этой лихорадочной обстановке было провозглашено: первый генерал, который сможет попасть в Петроград, станет главой России.
Первая мировая война и Гражданская война привели к разрухе в городе-миллионнике, стоящем на Неве. Весной 1919 года катастрофа достигла инфернальных размеров: люди гибли как мухи.
В Петрограде активно работала разведка Генерального штаба Финляндии. В городе были расположены секретные отделения финской разведки, которые следили за тем, чтобы данных для ее деятельности было достаточно.
Возвращавшиеся из города агенты и беженцы все как один говорили, что Петроград находится в ужасном состоянии. В заледеневшем городе лопались водопроводные трубы, а выгребные ямы были переполнены, и вонь отравляла городской воздух. Эпидемии шли одна за другой, и на улицах встречалось все больше опухших от голода людей.
Ужасающие рассказы воодушевили радикальных правых финнов. Активисты хотели оказаться на гребне волны мировой истории и мечтали повлиять на будущее Петрограда. Их объединили события Гражданской войны 1918 года, а также годы, проведенные во время Первой мировой войны в Германской империи. Многие прошли там диверсионную и шпионскую подготовку и уже многие годы жили в подпольном мире, в «конспирации».
Активисты занимали в недавно получившей независимость белой Финляндии очень сильные позиции. В 1918-1919 годы им удалось превратить разведку Генерального штаба Финляндии в настоящий форт для собственных секретных проектов.
Активисты относились к России с пренебрежением и считали ее жалким азиатским государством, которому нет места в Европе. Они считали, что пока официальная столица России находится в дельте Невы, «русскость» будет угрожать Похьоле.
Радикальные силы не только намеревались продлить страдания петроградцев, но и убрать «чумной Петроград» с дороги Великой Финляндии. В безудержных фантазиях «ужасный город чертовых русских» топили в крови или болоте.
На тайном собрании финских активистов в марте 1919 года было принято решение перейти к активным действиям.
Участники тайного объединения обосновали необходимость установки бомб тем, что жизнь красного Петрограда висела на волоске. Они хотели создать в городе хаос не для того, чтобы белые русские превратили его в новую столицу белой России, а для того, чтобы они по доброй воле перенесли столицу в Москву или Киев.
Ээро Хейккелль (Eero Heickell) получил от руководства полную свободу действий. Он не только долгое время был борцом за свободу, но и прошел в Германии подготовку шпиона и диверсанта. В 1918 году он входил в число важнейших сотрудников разведки в Генштабе Финляндии, а в марте 1919 года был руководителем финской разведки в Эстонской освободительной войне.
Согласно сохранившимся у активиста Тойво Каукоранты (Toivo Kaukoranta) документам, Хейккелль смог получить от канцелярии 100 тысяч марок для добровольной экспедиции в Эстонию, и 15 марта он отправился из Хельсинки в Выборг за оружием.
Хейккелль связался с Юхо Аалто (Juho Aalto), руководителем подразделения разведки Генерального штаба в поселке Рауту. Через доверенного человека он смог связаться с несколькими ингерманландскими беженцами, которые уже знали, как решать неоднозначные финские вопросы в Петрограде.
Спустя несколько дней Хейккелль приехал в Рауту, чтобы лично подготовить ингерманландскую группу из 35 человек. К 23 марта все они были готовы выполнять задания, поделены на семь групп и вооружены ручным оружием, бомбами с таймером и бутылками с зажигательной смесью.
Ингерманландцы также получили фальшивые паспорта, десятки тысяч рублей и четкие инструкции о том, что делать в Петрограде.
Хейккелль зачел ингерманландцам приказ, приправленный классическими пропагандистскими сравнениями, который должен был подтолкнуть их к беспощадным актам насилия: «Петроград, которым, по мнению русских, вправе владеть только они — жалкая опухоль на теле ингерманландских территорий. Это центр скопления русской грязи, которая в скором времени может подавить будущее Ингерманландии и отравить жизнь ингерманландского народа».
И хотя поездка в Петроград была очень тяжелой и нервной, группы вместе с вещами все же были тайно доставлены на место на лошадях и поездах.
Для ведения секретной работы в центре Петрограда была выделена отдельная квартира. Здесь руководители групп, отвечающие за работу в разных районах, проводили собрания, пополняли оружейные запасы и обсуждали различные детали.
Ингерманландцы пробыли в городе неделю. В это время они давали взятки пособникам, выясняли маршруты и подготавливали места для будущих поджогов.
Целью был подрыв двух водопроводных станций, электростанции, промышленных зданий и ведомств в ночь с 29 на 30 марта. В городе без воды и света должны были вспыхнуть сотни пожаров. Огонь должен был молниеносно распространиться по городу, и пожарные не смогли бы потушить его без воды.
Активисты определенно понимали, какой урон принесет уничтожение водоочистительных сооружений в городе с миллионом жителей.
Операцию готовили очень тщательно, но ее начало напрягло нервы до предела: бомбы — по словам современников, дьявольские машины — не сработали по плану, и диверсия была отложена на два часа.
Первый взрыв прозвучал в четыре утра на Главной водопроводной станции Петрограда. От взрыва вылетело по меньшей мере 500 окон в районе Литейного проспекта.
Руководитель предварительного следствия Фишман сообщил в газете «Правда», что диверсия была следствием заложенного в котельной динамита или бомбы. «Мерзавцы», установившие их, «явно были неопытными людьми, которые так и не смогли реализовать свой гнусный план».
Спустя пару часов последовало продолжение. Теперь бомбы взорвались на Петроградской водопроводной станции на Пеньковой улице.
Ингерманландские террористы постыдно провалили одно из самых главных заданий: они не смогли обесточить ночной город, поскольку электростанция так и не была взорвана. Специалисты, выбранные специально для этого задания, не смогли найти друг друга на условленном месте встречи и отказались от выполнения плана.
Члены другой ингерманландской группы не дождались взрыва водопроводной станции и начали поджигать здания раньше, чем планировалось. Пожарные бригады смогли частично потушить огонь. Со временем их работа осложнилась, поскольку появились новые очаги возгорания, а подача воды стала слабее.
Петроградские газеты написали о серии взрывов несколько заметок, число жертв в которых сильно различалось. Руководство Петрограда хотело приуменьшить и скрыть потери. Финские активисты, в свою очередь, хотели привлечь больше внимания к результатам террористической войны. Они с гордостью писали, что при одном только взрыве Петроградской водопроводной станции погибли или пострадали 50 человек. Вероятно, это были вымышленные данные.
Группы по установке бомб не понесли потери в Петрограде и вернулись в Рауту. Ингерманландцы разделяли позицию Хейккелля и других финских активистов в отношении того, что уничтожение жизненно важных инфраструктур Петрограда нужно ускорить. Однако собрать в Хельсинки деньги для повторной операции не удалось, и террористическая ячейка в Рауту быстро распалась. Большая часть ингерманландских специалистов по установке бомб отправилась в Эстонию, чтобы присоединиться там к западным ингерманландцам.
Террористическая деятельность активистов и организация саботажей получили новый импульс в июле 1919 года, когда правительство Ленина было загнано в угол. Политическая элита Финляндии открыто говорила о захвате Петрограда, и часть была готова поддержать диверсионные планы, чтобы достичь главной цели.
В такой многообещающей обстановке глава государства Густав Маннергейм (Gustaf Mannerheim) и белый русский генерал Николай Юденич проводили в Хельсинки переговоры о будущем Петрограда, однако решающий шаг для начала военной операции так и не был сделан.
Время активистов закончилось.
