Ближе к концу марта Бенни Мэтью (Benny Mathew), 43-летний медбрат отделения скорой помощи Медицинского центра Монтефьоре (Montefiore Medical Center) в Бронксе провел дома неделю, заболев Covid-19. У него была относительно легкая форма заболевания: боль во всем теле, «словно тебя переехал грузовик», невыносимые головные боли, першение в горле и — в течение нескольких ночей — затрудненное дыхание. Он принял все возможные меры для самостоятельного соблюдения карантина, запершись в спальне, расположенной в нескольких футах от жены и маленьких дочерей. На шестой день, рассказывает он, «я почувствовал себя почти нормально». Он был уставшим, и вирус, вероятно, до сих пор был в его организме, но температуры уже не было. Через четыре дня ему разрешили выйти на работу. Он был одним из примерно тридцати представителей младшего медперсонала, вышедших на работу после заражения вирусом — из 120 человек в отделении скорой помощи. «Если руками двигать можешь, тебя просят выйти на работу», — рассказал он.
Он вернулся в ночь 1 апреля, когда больница претерпела трансформации. «Она напоминала лагерь для беженцев в зоне боевых действий», — говорит он. Казалось, все пациенты были больны Covid-19. Вдоль стен, порой в два ряда, были расставлены носилки с пациентами в тяжелом состоянии. «Я никогда не видел такого количества настолько больных пациентов», — делится он. Большинству, чтобы дышать, требовались баллоны с кислородом. Некоторые были подключены к аппаратам искусственной вентиляции легких. Сотрудники больницы выглядели испуганными и истощенными. «Мы интубировали одного за другим», — вспоминает он. У одного пациента произошла остановка сердца, и медперсонал проводил сердечно-легочную реанимацию. Будучи свидетелем этой сцены, Мэтью признается: «Я едва не начал сомневаться в том, что верно выбрал профессию».
Ко вторнику, 14 апреля, от коронавируса скончались 10834 жителя Нью-Йорка. Частота госпитализаций в городе, наконец, снизилась, хотя никто не мог уверенно сказать, пройден пик или он просто перешел в стабильную стадию. Но кое-что было очевидно. Те медицинские работники, с которыми я говорил, согласились, что к первой неделе апреля темп эпидемии изменился. В марте городские отделения скорой помощи были заполнены «обеспокоенными здоровыми», людьми с легкими или средними симптомами Covid-19, желавшими попасть на прием к врачу или сдать анализ. В этом месяце, как рассказал мне врач отделения скорой помощи в Квинсе: «Меньше людей поступало в час, но отделение переполнено, потому что эти люди больны намного тяжелее. Они лежат на носилках в коридорах в ожидании освободившихся коек. Выписать никого нельзя». Стивен МакДональд (Steven McDonald), врач отделения скорой помощи в больнице при Колумбийском университете, рассказал, что из-за экономии мест в больнице отправлял домой пациентов, которых бы в другое время госпитализировал. «Раньше я говорил людям: „Возвращайтесь, если у вас возникнут проблемы с дыханием, или если боль в животе усилится", — рассказывает он. — Теперь я даю следующие указания для возвращения в больницу: „Возвращайтесь, если вам настолько трудно дышать, что вы не можете договорить предложение. Или если при кашле у вас выходит более одной столовой ложки крови"». Возникало впечатление, что вирусом болеют все: пациенты с сердечным приступом и инсультом, пациенты с абстинентным синдромом. «Ко мне поступил пациент с ужасным приступом икоты, — рассказывает Дэниэл Лепп (Daniel Lepp), врач из БронксКэа (BronxCare), — и я подумал: „Ух ты, может быть, нам наконец попался больной без Covid-19!"» Оказалось, что у этого пациента был диабетический кетоацидоз, вызванный вирусом. «Мы получаем рентген груди и результаты анализов крови из лаборатории, и они совпадают с Covid-19».
Врачи и медсестры мрачно рассказывают о «кризисе»: когда состояние пациента с Covid-19 начинает стремительно ухудшаться в отсутствие каких-либо предварительных указывающих на это факторов, что приводит к органной недостаточности и иногда к смерти. То, как Лепп описывает свою работу, напоминает страшный вариант аттракциона «ударь крота». «Представьте себе, что вы лечите одновременно от 15 до 20 пациентов с Covid-19 в отделении скорой помощи, и у всех разные стадии заболевания. Вы знаете, что состояние некоторых из них ухудшится в течение 12-часовой смены. Поэтому вы пытаетесь предугадать, с кем именно из пациентов это произойдет». До некоторой степени действовал общий принцип: наибольшему риску подвергались пожилые пациенты и больные с ослабленным иммунитетом. «При этом состояние крепких молодых людей тоже ухудшается», — отмечает врач.
Тревога, связанная с предметами личной защиты, немного ослабла. В Монтефьоре, рассказывает мне Мэтью, у сотрудников отделения скорой помощи ситуация улучшилась по сравнению с тем моментом, когда они получали по одной маске N95 на два-три дня. «Теперь нам в целом везет, что каждому выдают по маске в день, — говорит он и смеется, вспоминая протоколы, существовавшие до Covid-19. «Если бы я сделал то же самое в прошлом, то есть использовал бы грязную маску при работе с разными пациентами, это представило бы множество оснований для дисциплинарных взысканий или расторжения договора». Недавно ходили слухи о грядущей нехватке таких лекарственных средств, как фентанил, необходимых для наркоза интубированных пациентов. Врач отделения скорой помощи в Квинсе сказал мне: «Если ни в одной из больниц в какой-то момент не закончится пропофол, я съем свою шляпу».
Некоторых из наихудших возможных сценариев удалось избежать: никто из моих собеседников не слышал о гибели пациентов из-за нехватки аппаратов для искусственной вентиляции легких. Но, как рассказал мне врач отделения скорой помощи в Бронксе, действует «этика военного времени». Персонал задерживался, чтобы надеть защитные костюмы перед входом в зону пациентов с подтвержденным диагнозом Covid-19, даже если у больного была остановка сердца. На мелочи времени не хватало: сменить постельные принадлежности, принести пациенту воды, проверить, в порядке ли у коек бортики безопасности. «Это очень плохо, потому что эти пациенты в ужасе: в 12 дюймах от них может лежать человек с остановкой сердца или даже труп, и именно эти незначительные действия дают им возможность почувствовать заботу и снизить уровень страха», — рассказывает он. Врач отделения скорой помощи в Квинсе отметил в разговоре со мной, что персонал больницы стал «более категоричным» в разговорах о смерти с пожилыми пациентами, больными с сопутствующими заболеваниями и с их родственниками. «Мы говорим родственникам по телефону: „Поймите, я не хочу подслащать пилюлю. Если ему придется дышать через трубку, он будет две недели находиться в отделении интенсивной терапии, и шансы на выздоровление крайне малы"». В результате, когда ходишь по отделению скорой помощи, видишь, что «у большинства пациентов к койкам приклеены скотчем листы бумаги с нацарапанными литерами „D.N.R./D.N.I." [отказ от реанимации, отказ от интубации- do not resuscitate, do not intubate]». И врач мрачно отмечает: «Вот такие дела».
Многие сотрудники больниц отметили одну из самых жестоких особенностей вируса: как он разлучает людей друг с другом, вынуждая заболевших пациентов страдать в одиночестве, а когда они умирают — лишая их родных шанса увидеться с ними в последний раз и возможности собраться вместе, чтобы оплакать покойного. Врач — специалист по болезням внутренних органов вспомнил, как он пытался по телефону утешить мужа своей скончавшейся пациентки. «Ему было действительно очень трудно. Это был пожилой человек, он находился дома один, рядом с ним не было никого из родственников». По словам врача, это заболевание напомнило ему опыт участия в волонтерской программе в Восточной и Центральной Африке: «То же самое происходило с Эболой. Родных к больному не допускают. Похорон не проходит. Тут похожее ощущение».
Другие врачи и медсестры рассказывали о том, насколько заболевание обострило существующее в городе неравенство, атакуя бедных людей и представителей рабочего класса, многие из которых принадлежат к темнокожему или латиноамериканскому сообществу и лишены ресурсов для поддержания социального дистанцирования. Они и без того сталкивались с проблемами из-за плохого питания и отсутствия должной заботы о здоровье, что привело к таким сопутствующим заболеваниям, как ожирение, гипертензия и диабет.
Мэтью, являющийся представителем профсоюза медсестер, надеется, что кризис Covid-19 вынудит страну переосмыслить ее систему здравоохранения, нацеленную на прибыль. «Мы тратим почти 20% нашего ВВП на здравоохранение и при этом находимся в плачевном состоянии, не можем найти даже маски и халаты», — говорит он. В прошлом году свыше 90% дохода Системы здравоохранения Монтефьоре составили страховые выплаты, около 60% из которых поступали по программам «Медикэйд» (Medicaid) и «Медикэйр» (Medicare). В феврале газета «Нью-Йорк Пост» (New York Post) сообщала, что новый генеральный директор системы доктор Филип Озуа (Philip Ozuah) заработал в 2018 году 13 миллионов долларов, когда занимал пост президента. «Как же отвратительно видеть, как деньги налогоплательщиков идут на такие вещи, как гонорары генеральных директоров, а не на пациентов и не на профилактические меры, — говорит Мэтью. — Люди считают это нормальным, но это не нормально. Бронкс, где находится Монтефьоре, является самым нездоровым микрорайоном штата Нью-Йорк. В этом и заключается причина смерти наших пациентов. Они все уязвимы. Они страдают хроническими заболеваниями. У них нет никакой помощи: ни диеты, ни медикаментозной тактики. Здоровье комьюнити остается без внимания. Объем профилактической работы также равен нулю».
Он продолжил: «Иногда я разговариваю со старыми и болезненными пациентами, спрашиваю их, чем они раньше занимались. Многие служили в армии, работали учителями, уборщиками в офисах или в городской транспортной компании, а теперь оказались прикованы к постели. Для них не существует никакой системы поддержки, а они по 40 лет вносили свой вклад в нашу систему».
По словам Мэтью, к воскресенью ситуация в отделении скорой помощи улучшилась. Больница перепрофилировала педиатрическое отделение в новое крыло отделения скорой помощи, создав больше пространства для пациентов с Covid-19 на носилках. Поступало уже меньше людей. «По-моему, некоторые из них терпят температуру, головные и абдоминальные боли дома, а когда попадают сюда, оказывается уже слишком поздно», — полагает он. Он беспокоился о своих коллегах из интенсивной терапии и терапевтического отделения этажами выше, где по сравнению с обычным временем количество пациентов, за которыми медсестрам приходится ухаживать, выросло вдвое. «Вся драма перенеслась на этаж выше».
