Спустя 75 лет после окончания Второй мировой войны память о 8 мая становится историческим полем битвы. Линия фронта проходит между Польшей и Россией. Как ведет себя Германия?

Это должна была быть масштабная официальная церемония на площади Республики, расположенной между Рейхстагом и ведомством канцлера. Федеральный президент должен был произнести речь, федеральный канцлер и другие высокопоставленные лица немецких конституционных органов тоже собирались присутствовать на мероприятии 8 мая, когда отмечается 75-ая годовщина окончания Второй мировой войны. Пригласили молодежь со всей Европы и из Израиля. Вокруг Бранденбургских ворот и Рейхстага была запланирована выставка под открытым небом.

Но пришел коронавирус. Официальное празднование отменяется, вместо этого пройдет церемония возложения цветов к Нойе Вахе (мемориал в память о жертвах войны и тирании — прим. ред.) на улице Унтер-ден-Линден. В ней примут участие Ангела Меркель, Франк-Вальтер Штайнмайер, председатель бундестага Вольфганг Шойбле, а также председатели бундесрата и федерального конституционного суда. Штайнмайер все-таки выступит с кратким обращением.

Память о мировой войне сокращена до четверти часа, ведь и Парад Победы на Красной площади в Москве перенесен на неопределенное время, а он должен был стать самым масштабным парадом в истории России. В Берлине эту новость встретили с заметным облегчением. С точки зрения немецкого правительства, памятные мероприятия сейчас неоднозначные.

Чья картина истории возобладает в остальной части Европы

Вокруг Второй мировой войны в последние годы развернулись исторические сражения, какие трудно было себе представить спустя более семи десятков лет после окончания войны. Память о начатой Германией крупнейшей войне в истории человечества, унесшей более 60 миллионов жизней, половина из которых пришлась на СССР, стала историко-политическим минным полем.

Между тем история становится оружием ежедневной политики, геополитическим инструментом. При этом самая ожесточенная линия фронта проходит между Польшей и Россией. В ходе эмоциональных и воздействующих на общественность дебатов речь идет о возложении вины, о том, кто был только жертвой, а кто — больше чем жертвой, как и о том, чья картина истории возобладает в остальной части Европы. Германия в это время беспомощно стоит в стороне, пытаясь сохранить нейтральную позицию. Хорошего впечатления она при этом не производит.

И вот коронавирус уберег немцев от сложного решения, кому и с кем почтить память жертв войны в этом году. Путин пригласил Меркель и Штайнмайера в Москву на День Победы. Ответа на приглашение до начала пандемии не последовало. Во дворце Бельвю предпочли оставить решение на усмотрение канцлера, но она не спешила с ответом.

Настроение в Москве уже начало портиться. Французский президент Эммануэль Макрон и китайский лидер Си Цзиньпинь давно приняли приглашение, но именно Германия, которая в 1941 году напала на СССР, держала Россию в напряжении. Путин, который тоже искусно владеет мастерством заставлять себя ждать, вероятно, истолковал это как оскорбление.

Кое-что говорит в пользу того, что канцлер в конце концов не поехала бы в Москву. Она, вероятно, не испытывала особого желания выступать в роли статиста в военно-исторической инсценировке Путина. Пять лет назад Меркель отказалась от присутствия на параде из-за украинского кризиса, однако приехала на следующий день для возложения цветов к Могиле Неизвестного солдата у стен Кремля.

Спор вокруг прерогативы толкования Второй мировой войны разгорается в основном вокруг двух тем.

Во-первых, это пакт Молотова-Риббентропа и вопрос, несет ли Советский Союз, учитывая этот договор и секретный дополнительный протокол к нему, часть ответственности за развязывание Второй мировой войны.

Во-вторых, речь идет о термине, на котором тогдашний федеральный президент Рихард фон Вайцзеккер 8 мая 1985 года построил всю свою речь — «освобождение». Даже если в Германии неоднозначно относятся к трактовке поражения вермахта весной 1945 года как освобождения, у поляков, прибалтов и многих других в Восточной и Центральной Европе позиция другая. 9 мая принесло окончательное освобождение от немецкой оккупации, но вместе с тем стало началом новой несвободы при сталинизме. Проблема заключается в том, что такая амбивалентность в отношении памяти более недопустима.

Это касается и пакта между Гитлером и Сталиным. Сталин знал, каковы будут последствия соглашения с нацистской Германией для Польши. И Советский Союз тоже оккупировал часть Польши. С другой стороны, нет сомнения в том, что Гитлер напал бы на Польшу и без пакта с Советским Союзом. То есть ответственность за Вторую мировую войну несет нацистская Германия.

Тем временем подоспела историческая политика ЕС. Взгляд на СССР и Красную Армию изменился со времен расширения на восток. Русские все больше становятся не жертвами и освободителями, а преступниками и оккупантами.

В сентябре прошлого года Европейский парламент принял резолюцию «О важности европейской исторической памяти для будущего Европы». В ней нападение немцев на Польшу объявляется «непосредственным следствием» пакта между Гитлером и Сталиным. Абстрагируясь от того, что впору усомниться в целесообразности закрепления исторических оценок решением парламента, резолюцию можно уверенно охарактеризовать как предвзятую.

Она в значительной степени приравнивает национал-социализм к сталинизму, кроме того нацистская Германия и СССР характеризуются как «тоталитарные режимы, в равной степени преследующие цель завоевания мира».

После этого решения Путин почти что с озабоченностью принялся за тему пакта Молотова-Риббентропа. В ходе ряда выступлений он отвергал сопричастность СССР в развязывании Второй мировой войны, называл тогдашнего посла Варшавы в Берлине «антисемитской свиньей» и грозил «заткнуть поганый рот всем западным фальсификаторам истории». Реакция Путина на резолюцию Европейского парламента была чрезмерной, говорит Маттиас Платцек, председатель Германо-Российского форума: «Это было неумно, но понятно». Роль Красной Армии в последние годы тихо обесценивается, что для России очень болезненно.

Как в России, так и в Польше изучение истории Второй мировой войны тем временем стало предметом юстиции. Обе страны объявили публичные отклонения от закрепленной государством трактовки истории нарушением закона.

Историк Йорг Морре, директор германо-российского музея Берлин-Карлсхорст, этого совместного проекта в историческом месте, много лет наблюдает за тем, как пропасть становится все глубже. В зале офицерской столовой училища саперов вермахта в ночь на 9 мая 1945 года был подписан Акт безоговорочной капитуляции.

В 1967 году здесь появился Музей капитуляции советских вооруженных сил, после вывода которых в 1995 году был основан новый музей при немецко-российском партнерстве. Он должен был стать местом встреч и обмена воспоминаниями об истории Второй мировой войны. Но с этим возникают трудности, говорит Морре: «Российская сторона хочет только платформу для своего взгляда на историю».

Как историческое сообщество, так и немецкая политика, по мнению Морре, действуют слишком пассивно. «Немцы молчат и тем самым предоставляют пространство для маневра российской стороне», — говорит он. Прежде всего, слишком «пассивно» ведет себя министерство иностранных дел ФРГ. «Россия проводит политику истории, а немцы просто смотрят на это, бездействуя», — рассуждает Морре. И для поляков тоже главная цель — навязать Европе свой взгляд на историю.