После кампании в Западной Европе 1940 года нацистский режим решил не тратиться на последовательное довооружение, а сохранил ручную сборку техники и продолжил принимать решения на ходу. При этом уже тогда существовала бронированная машина, которая могла выпускаться серийно.

Неожиданно одержав быструю победу над Францией в 1940 году, командование вермахта пришло к выводу, что германская армия способна справиться со всеми потенциальными противниками. А так как война против последнего из них — Англии — велась в небе и на море, генералы решили пока бросить все промышленные ресурсы на нужды люфтваффе и военно-морского флота.

«Оснащать сухопутные войска новыми системами вооружения и вообще коренным образом их модернизировать считалось, вероятно, не такой уж насущной задачей» — такой вывод делает потсдамский историк Рольф-Дитер Мюллер (Rolf-Dieter Müller) в статье на эту тему в серийном издании «Германский рейх и Вторая мировая война». Полное оснащение пехотных соединений было обозначено как отдаленная цель, достичь которую предполагалось не раньше, чем через три года. При этом уже в середине 1940 года в Германии имелась гусеничная боевая машина, которую легко можно было производить в больших количествах — самоходное артиллерийское орудие непосредственной поддержки пехоты и танков.

Удивительное легкомыслие, с каким нацистский режим упускал время, объясняется в первую очередь структурными проблемами в руководстве немецкой экономикой. Герман Геринг как уполномоченный по четырехлетнему плану и руководитель ведомств, занимавшихся вооружением сухопутных войск, авиации и флота, а также Фриц Тодт, рейхсминистр вооружения и боеприпасов, конкурировали между собой за финансовые средства и влияние на различные оборонные предприятия, которые в свою очередь боролись друг с другом за заказы и ресурсы. Подобная поликратия и постоянно меняющиеся задачи сковывали организацию экономики на оккупированных территориях, поэтому производительность на тамошних предприятиях росла медленно.

На это накладывалась самодовольная уверенность в том, что быстрая победа над ведущей военной державой Францией и так в достаточной степени доказала превосходство вермахта. Это относилось в первую очередь к самому важному оружию сухопутных сил — к танкам. Правда, кампания на Западе показала, что модели союзников, в первую очередь французские танки Char B1 и Somua S-35, превосходили немецкие машины в техническом отношении. Однако стратегия немецкого командования, которое использовало свои танки как самостоятельно действующие соединения, компенсировала эти недостатки, в то время как войска западных союзников располагались, как правило, в линейном боевом порядке.

Большинство из 2500 танков, занятых в наступательных действиях на Западе, были легкими танками Pz-I и Pz-II, оснащенными только пулеметами и легкими пушками калибра 20 миллиметров. Даже средний танк Pz-III имел 37-миллиметровую пушку, которая могла поразить Char B разве что при попадании в борт. Оставшиеся 300 танков Pz-IV хотя и были вооружены пушками калибра 75 миллиметров, но из-за короткого ствола обладали малой пробивной силой.

Первые батареи самоходных артиллерийских установок (САУ) использовались и во Франции. Это были самоходные установки с 77-миллиметровой пушкой и с экипажем из 4 человек. Как начальник генерального штаба сухопутных войск, полковник Эрих фон Манштейн еще в 1936 году продвигал разработку этого оружия поддержки пехоты. Так как танковые генералы настаивали на том, чтобы их подразделения действовали компактно и без прямой привязки к пехоте, пехотные части в самоходных установках обрели мобильную сопровождающую артиллерию, которая могла предоставить им огневую защиту прежде всего от долговременных оборонительных точек (ДОТ).

Помимо этого, самоходные артиллерийские установки оказались высокоэффективными средствами борьбы с вражескими танками. Это было связано с их конструкцией. В них использовалась ходовая установка танка Pz-III, благодаря чему они развивали скорость в 40 километров в час и обладали запасом хода в 155 километров. Так как башни САУ не имели, их высота составляла всего два метра, из-за чего они легко находили укрытия на местности. Их прицельные оптические устройства превосходили большинство моделей западных союзников. С 1941 года в войне против Советского Союза самоходные артиллерийские установки также показали себя как эффективное средство борьбы с танками.

При наступлении на ДОТы их лобовая броня толщиной до 80 миллиметров защищала хорошо, но корму могли пробить даже легкие гранаты. Кроме того, то, что орудие приходилось сначала грубо направлять на цель и лишь затем производить тонкое наведение с помощью шарового шарнира, было слабой стороной орудия. К недостаткам можно было отнести и малую начальную скорость снаряда, выпущенного из короткого ствола, и то обстоятельство, что командир экипажа должен был заниматься еще и наведением на цель.

Как показали поздние модификации, все эти многочисленные недостатки могли быть относительно легко устранены. Модифицированная самоходка StuG-III в полной мере проявила свои сильные стороны. Во-первых, она имела пушку с высокой пробивной силой, во-вторых, из-за простоты производства машина была недорогой. Так как в ней отсутствовала башня и соответствующая механика, самоходное орудие стоило всего 82 тысячи рейхсмарок, в то время как стоимость танка Pz-III составляла 105 тысяч, а более позднего танка «Тигр» — 260 тысяч рейхсмарок.

Если бы у вермахта еще в 1940 году была самоходная артиллерийская установка StuG-III, то он располагал бы эффективной бронированной машиной, которую можно было производиться большими сериями на конвейере. Но по нескольким причинам этого не произошло.

Во-первых, танковые генералы опасались, что усиленное производство самоходок пойдет в ущерб танкам. Во-вторых, самоходные орудия относились к артиллерии или пехоте. Только когда большие потери во второй половине войны в значительной степени парализовали танковые войска, бреши закрыли самоходными орудиями. К концу войны они в различных модификациях стали самыми массовыми гусеничными орудиями вермахта. Их было выпущено 9230 экземпляров (для сравнения: танков Pz-IV — 8861, танков Pz-VI «Тигр» — 1835).

В этом сказалось господствующее в Германии пренебрежительное отношение к конвейерному производству. В то время как в Америке за все военные годы с конвейера сошло 50 тысяч «шерманов», а в Советском Союзе — целых 80 тысяч Т-34, немцы остались верными качественной ручной сборке. Это означало, что на производство одного танка Pz-III уходило 1800 рабочих часов. «Такое положение объяснялось сопротивлением министерства вооружения, которое опасалось, что конвейерная сборка лишит его возможности вносить краткосрочные изменения в производство», — пишет потсдамский историк Маркус Пёльман (Markus Pöhlmann) в своем фундаментальном исследовании «Танк и механизация войны».

С другой стороны, промышленность не пошла на «американский» вариант массового производства, потому что быстро меняющиеся требования к вооружению делали нерентабельным строительство соответствующих производственных линий. «Желательное с точки зрения предпринимательства среднесрочное планирование работы над заказами было невозможно реализовать», — пишет Пёльман. До конца войны было построено только одно предприятие со сборочной конвейерной линией — в Санкт-Валентине под Линцем.

Таким образом получилось, что вермахт готовился к войне против Красной Армии, принимая решения на ходу. Число танковых дивизий было увеличено, но просто за счет уменьшения количества танков в каждой из них. Имея едва ли 2000 танков типа Pz-III и Pz-IV, вермахт начал операцию "Барбаросса". Затем технику стали модифицировать.

В результате у танков усилили лобовую броню и поставили на них короткоствольные пушки калибром 50 миллиметров. Увеличенный по сравнению с калибром 37 миллиметров диаметр ствола повысил дальность стрельбы и пробивную силу снарядов. Но даже модифицированный танк Pz-III уступал моделям западных союзников. Малоэффективной пушка оказалась и против советских Т-34.

Как считает Рольф-Дитер Мюллер, отказ от последовательной перестройки экономики в соответствии с потребностями армии «предрешил гибель армии Германии, что позже и произошло на полях сражений на Востоке. Командование сухопутных войск с самого начала отказалось от того, чтобы начать кампанию с полностью оснащенными соединениями и с четко работающим материально-техническим обеспечением».