Нынешние отношения Великобритании с Россией называют ледяными, но это ничто по сравнению с военными планами 76 летней давности.
«Почти полная заморозка» — так российский посол Андрей Келин недавно охарактеризовал отношения между Лондоном и Москвой. Его откровенность изумила дипломатические круги, но вообще-то его отклик едва ли удивителен. Со времен большевицкой революции 1917 года вражда между двумя народами — не исключение, а норма.
Долгий список ссор впечатляет. В 1919 году Великобритания бросила свои войска для борьбы с большевиками («тифозные паразиты» — так назвал новый режим Уинстон Черчилль). В 1927 году дипломатические отношения временно прервались после того, как Великобритания провела обыск в торгпредстве СССР в Лондоне в поисках пропавших документов (их так и не нашли). Наконец, на британской земле имели место дезертирства, похищения и государственные убийства: Георгий Марков в 1978 году, Александр Литвиненко в 2006 году и отравление Сергея и Юлии Скрипалей в 2018 году — эта неудачная попытка привела к изгнанию из страны 23 российских дипломатов.
На другой стороне весов — мимолетная оттепель в эпоху Горбачева — Ельцина, а также непростой союз со Сталиным в годы Второй мировой. Со стороны он казался сердечным, но изнутри был хрупким и насквозь противоречивым, как явствует из сенсационной, но малоизвестной подшивки документов в Национальном архиве. В досье CAB 120/691 излагается удивительный план войны против Советского Союза — предполагалось, что союзники воплотят его в жизнь в течение двух месяцев после капитуляции Германии.
История начинается на Ялтинской конференции 1945 года, когда Черчилль произнес неуклюжий тост за своего советского союзника. «Это не преувеличение и не цветистый комплимент, — начал он, — когда я говорю, что в наших надеждах и сердцах выше всего мы чтим жизнь маршала Сталина… У нас есть друг, кому мы можем доверять, и я надеюсь, он и впредь отплатит нам тем же».
Премьер-министр надеялся, что своей лестью убедит Сталина поддержать его планы демократического строительства в послевоенной Европе. Но Сталин не собирался сдавать контроль над странами Центральной и Восточной Европы и был вполне готов нарушить ялтинский уговор. Его двуличность возмутила Черчилля и привела к впечатляющему, пусть и в частном порядке, развороту против бывшего союзника. В начале мая 1945 года — всего несколько дней назад Красная Армия взяла Берлин — Черчилль приказал объединенному штабу в военном ведомстве разработать операцию «Немыслимое» — массированное наземное, воздушное и военно-морское наступление на СССР.
«Немыслимое» задумывалось как военный удар западных союзников вглубь оккупированных СССР территорий. Его цель — навязать России «волю Соединенных Штатов и Британской империи». Главным стратегом наступления стал бывший командующий Королевской артиллерией бригадный генерал Джеффри Томпсон (Geoffrey Thompson), знакомый со спецификой Восточной Европы.
Томпсону предстояло помыслить немыслимое — внезапное нападение на советские войска в течение восьми недель после перемирия. Его боевой план предусматривал массированное наступление на Берлин и далее, в ходе которого британские и американские дивизии отбросят Красную Армию к рекам Одер и Нейсе (Ныса), примерно в 90 километрах на восток от немецкой столицы.
«Дата начала боевых действий — 1 июля 1945 года», — записал Томпсон в своих планах. За первой атакой должно было последовать решающее столкновение в сельской местности близ Шнайдемюля (ныне город Пила на северо-западе Польши).
Предполагалось, что это будет массированный танковый бой — даже более масштабный, чем Курская битва, крупнейшее танковое наступление в истории с участием 6 тысяч машин. В операции «Немыслимое» должны были участвовать свыше 8 тысяч танков — американские, британские, канадские и польские силы.
И все же у СССР был гигантский перевес. У Советов той весной было 170 дивизий, в то время как американцы и британцы могли выставить лишь 47. Томпсон заключил, что для победы над Красной Армией потребуются дополнительные силы — и он точно знал, где их найти, предложив перевооружить как Вермахт, так и СС. Это предложение — безусловно спорное — добавило бы к армии Запада еще десять дивизий, закаленных в боях за шесть лет войны.
План операции «Немыслимое» поражает уровнем детализации: в него вошли таблицы, схемы и карты планируемого наступления. В четырех приложениях перечислено точное расположение советских и союзных сил, а также список целей для воздушной бомбардировки стратегических коммуникаций при тактической поддержки сухопутных войск. Предполагалось воспользоваться военно-морским превосходством и на раннем этапе захватить балтийский порт Штеттин (Щецин).
Томпсон считал, что остановка западного экспорта в Россию подорвет Красную Армию — в 1945 году Советский Союз сильно зависел от американских поставок взрывчатых веществ, каучука, алюминия и меди, а также получал оттуда до половины своего авиационного бензина.
При этом советские войска были удивительно гибкими и разносторонними. «У русской армии весьма способное и опытное командование, она неприхотливее любой западной и действует смело и решительно, игнорируя потери при достижении поставленной цели», — предупредил бригадный генерал. Он предостерег Черчилля, что «придется поставить все на одну великую битву, в которой мы столкнемся с очень тяжелыми трудностями».
Главный военный советник премьер-министра генерал Гастингс Исмей (Hastings Ismay) отнесся к плану скептически, а узнав о предложении перевооружить Вермахт и СС и вовсе пришел в ужас.
Он счел, что для лидеров демократических стран этот шаг «совершенно невозможен». Он напомнил коллегам, что последние пять лет правительство сообщало британской общественности, что русские «приняли на себя львиную долю боевых действий и вынесли невыразимые страдания». Напасть на бывших союзников, едва окончив войну, стало бы «катастрофой» для морального духа.
Фельдмаршал сэр Алан Брук (Alan Brooke) был потрясен не менее и счел предложение бригадного генерала форменным безумием. В письме Черчиллю от имени начальников штабов он сказал: «Мы считаем, что добиться быстрого, но ограниченного успеха с началом боевых действий нам будет не по силам, и нам придется готовиться к затяжной войне, несмотря на большие трудности». Он заключил, что успех «решительно невозможен».
Обсуждался ли план с американцами или нет, неизвестно, хотя генерал Паттон официально заявлял, что у союзников есть нравственное обязательство поддержать страны, которые поглощает Сталин. Доживи до этого момента президент Рузвельт, он бы пришел от операции «Немыслимое» в ужас. Преисполненный решимости сохранить хорошие рабочие отношения со Сталиным, он провел свои последние месяцы, продвигая идею новой мировой организации: Организация Объединенных Наций.
Однако враждебность начальников штабов перечеркнула операцию «Немыслимое»: они официально забраковали этот план 8 июня 1945 года. Черчилль об этом сожалел и говорил тогдашнему министру иностранных дел Энтони Идену (Anthony Eden), что если по территориальным аппетитам Сталина не будет нанесен решительный удар, «шансов предотвратить Третью мировую практически не останется». Он предупредил, что Красная Армия скоро станет непобедимой. «В любой момент, стоит им только захотеть, они прокатятся по оставшейся части Европы и отгонят нас обратно на наш остров».
Начальники штабов этим не прониклись. Заниматься операцией «Немыслимое» у них не было ни малейшего желания, поэтому вложили план в серую правительственную папку с надписью «Россия: угроза западной цивилизации». Он остается в ней и по сей день, причем каждая его страница проштампована красной печатью «Совершенно секретно».
И это уместное напоминание: отношения между Великобританией и Россией бывали опасно близки не просто к заморозке, как сегодня, а к настоящей войне.
