Итак, пошли шестые сутки, время 10.00 - 11.00 утра (по хронологии телесериала '24') - обычный рабочий день для Джека Бауэра из Отдела по борьбе с терроризмом. 'В нашей стране гибнут люди, и мне нужна информация. Так вот - ты дашь мне ее сам, или будем тебя мучить?' Приходится мучить, конечно. Несколько жутковатых сцен с пытками, и террорист во всем признается, на ближайший час-два цивилизованный мир спасен, а Джек - в исполнении Кифера Сазерленда - отправляется на очередную битву со злом.
Таков лейтмотив сюжета - да, собственно, и весь сюжет - '24', прекрасно сделанного, необычайно популярного, и крайне актуального сериала, основанного на одной-единственной (и неверной) предпосылке. Выдуманы не только герои '24', но и само представление о том, что пытки дают результат.
Сегодня, когда в США идут острые споры относительно применения пыток, единственные, кто отстаивает 'крайние методы допроса' - это те, кто их в свое время санкционировал. И их аргументация ничем не отличается от доводов Бауэра из '24': боль и страх - эффективные инструменты для добычи информации, а потому они необходимы.
Защищая применение 'принудительных методов допроса', Дик Чейни настаивает: главное здесь - практическая целесообразность. 'Мне лично известно об отчетах, . . . где излагалось, какие сведения получены в ходе допросов, и какие результаты они дали нашей стране'. По Чейни, цель оправдывает средства. Тем не менее, нет почти никаких фактов, доказывающих, что 'крайние методы допроса' позволяют добиться этих целей.
Пытки не только отвратительны с нравственной точки зрения и незаконны: зачастую они еще и бесполезны. Их результатом, конечно, становятся признания, но полученные таким образом разведданные как правило страдают многими изъянами, а зачастую бывают и просто неверны, что чревато опасными последствиями. Вместо того, чтобы способствовать подавлению мятежа, систематические измывательства над задержанными приводят к прямо противоположному результату.
Нагляднейший пример в этом отношении - история ливийца Ибн аш-Шейха аль-Либи (Ibn Shaykh al-Libi), инструктора 'Аль-Каиды', задержанного в Пакистане в 2002 г. Поначалу аль-Либи утверждал, что ему не известно о каких-либо контактах между Саддамом Хусейном и 'Аль-Каидой', но под пыткой 'вспомнил': иракцы обучали исламских террористов обращению с оружием массового поражения. Именно его показания легли в основу выступления Джорджа У. Буша накануне вторжения: 'Нам стало известно, что Ирак обучал боевиков 'Аль-Каиды' изготовлению бомб, применению ядов и газов'. 'Признaние' аль-Либи было ложным от начала до конца, но к тому времени, когда ЦРУ опровергло полученные от него 'сведения', война в Ираке уже шла полным ходом.
Человек, признающийся в чем-то под пыткой, стремится лишь к одному: чтобы боль прекратилась. А это значит, что человеку, присоединяющему к его телу электроды, надо сказать то, что он хочет услышать. Правда это или ложь - неважно. Более того, чем сильнее мучения, тем больше вероятность, что жертва 'признается' во всем, чего от нее хотят. А когда первые лживые сведения прозвучали, допрашиваемый продолжает громоздить ложь на ложь, чтобы их 'подтвердить'.
В годы Второй мировой войны союзники быстро усвоили эту истину. Если Гестапо использовало verschärfte Vernehmung ('усиленные методы допроса' - этому термину, кстати, отдавала предпочтение и бушевская администрация), то британские и американские следователи полагались на психологическое давление - и добивались отличных результатов.
'Насилие недопустимо, - писал Робин 'Оловянный взгляд' Стивенс (Robin Stephens), грозный офицер с моноклем в глазу, возглавлявший в годы войны лондонский центр, где проводились допросы задержанных. - Если вы его применяете, вы получаете не только ответы, которые дают, чтобы вас умилостивить, но и информацию низкого качества'. Пытки лишь подпитывают восстание: в этом убедились французы в Алжире. А жестокость второй интифады была напрямую связана с издевательствами, которым подвергались палестинцы, арестованные за участие в первой. Британцы на опыте борьбы против ИРА также осознали: жестокие репрессии контрпродуктивны.
Для оправдания 'крайних методов допроса' используется и аргумент о 'бомбе с часовым механизмом': дескать, применяя к задержанному физическое насилие, чтобы получить от него важнейшую информацию, ты предотвращаешь нависшую над мирными гражданами неминуемую угрозу. Но в условиях сложной 'игры в кошки-мышки' между террористами и антитеррористическими подразделениями подобный сценарий выглядит в основном надуманным. Такие ситуации возникают только в телесериалах - там Бауэр имеет дело с 'бомбой с часовым механизмом' и людьми, которых нужно подвергнуть пыткам, чтобы предотвратить теракт, по десять раз на дню.
Большинство экспертов по правоохранительной деятельности считают пытку нерезультативным методом. Один из основополагающих принципов права заключается в том, что показания, добытые под давлением, к рассмотрению в суде не принимаются. В своей новой книге 'Как 'сломать' террориста' (How to Break a Terrorist) бывший следователь сухопутных войск США Мэтью Александер (Mathew Alexander), исходя из собственного опыта утверждает: ненасильственные методы допроса - самый эффективный инструмент для получения ценных разведданных.
Халид Шейх Мухаммед (Khalid Sheikh Mohammed), человек, назвавший себя организатором терактов 11 сентября, за один месяц 183 раза подвергался пытке утоплением, и 'признался' в убийстве журналиста Дэниела Перла (Daniel Pearl), которого он не совершал. Вряд ли можно найти более убедительное доказательство тому, что подобные методы не позволяют добиться результата быстро и эффективно, а сами эти результаты ненадежны.
Тем не менее, представление о результативности пыток глубоко укоренилось в массовом сознании - во многом благодаря Джеку Бауэру, чьи действия на экране одновременно и отражали и подкрепляли предполагаемую причинно-следственную связь между причинением страданий и спасением жизней.
Не припомню другого выдуманного персонажа, который оказал бы столь прямое влияние на реальные события. Так, Майкл Чертофф (Michael Chertoff), руководивший при Буше Министерством внутренней безопасности США, утверждал, что в сериале '24' - 'все как в жизни'. Член Верховного суда Антонин Скалиа (Antonin Scalia) зашел еще дальше, защищая того, кто не существует, за совершение того, что недопустимо: 'Джек Бауэр спас Лос-Анджелес. . . Он спас сотни тысяч людей. Вы что, хотите отправить Джека Буэра на скамью подсудимых?'
Сейчас, когда администрация Обамы рассматривает вопрос об уголовном преследовании чиновников бушевской администрации, санкционировавших жестокие методы допроса, действительно пришло время 'отправить Джека Бауэра на скамью подсудимых'. Достаточно опровергнуть 'аргумент Бауэра', и станет очевидна подлинная суть пытки утоплением: она не нужна, неэффективна и аморальна.
А теперь вернемся к сериалу '24': идут пятые сутки, время - с 6.00 до 07.00 утра, и Джек Бауэр занимается привычным делом, освоенным до тонкостей. Увидев, как он готовит орудия пыток, задержанный 'раскалывается', и вместе с выдумкой, вложенной в его уста сценаристами, произносит фразу, полностью соответствующую действительности: 'Это ничего не значит, под пыткой человек скажет что угодно'.
