Мировой порядок, унесенный течением истории

Задумайтесь над тем, кто формировал геополитику в первом десятилетии 21-го века, и на ум сразу приходят имена Усамы бен Ладена и Джорджа Буша. Эффектный террористический акт "Аль-Каиды" 11 сентября 2001 года стал новым эпохальным вызовом Западу, который благодушествовал после краха коммунизма. А ответ американского президента продемонстрировал сначала масштабы, а затем и пределы американской мощи.

Кто-то может добавить к этому списку Владимира Путина. Я в этом не уверен. Путин спас поруганную гордость России. Теперь он планирует вернуть себе президентское кресло. Но ни высокие нефтяные цены, ни мужественное позирование с голым торсом не смогли изменить общую траекторию российского упадка.

Прошло восемь лет после разрушения нью-йоркских башен-близнецов, а Афганистан и Пакистан по-прежнему являются ареной конфликта, основой которого стала государственная раздробленность, жестокий экстремизм и в целом борьба со всем новым и передовым.

Бен Ладена поймать не удалось; преемник Буша Барак Обама в войне против талибов сталкивается с самым опасным врагом за все время своего президентства. Опасность попадания оружия массового уничтожения в руки джихадистов (подумайте о пакистанском ядерном арсенале) усиливает обеспокоенность Запада.

Но несмотря на  это, в глобальном миропорядке произошли и более масштабные, более глубокие изменения. Если смотреть на мир через микроскоп истории, то вполне может оказаться, что бен Ладен и Буш это весьма незначительные игроки в эпоху мощных потрясений. Крупнейшие столкновения между государствами в предстоящие десятилетия будут, скорее всего, происходить на почве идеологии. Главные противоречия будут возникать между сотрудничеством и соперничеством, между правилами и анархией, между порядком и беспорядком.

Усиление Азии это самый заметный из геополитических сдвигов. На рубеже тысячелетия все говорили об однополярном мире, в котором гегемония США будет длиться бесконечно долго. Но ошеломляющие темпы подъема Китая опровергли все прогнозы и ожидания. В мгновение ока в масштабах истории переход силы и власти с запада на восток стал центральным и вызывающим большое беспокойство фактом геополитической жизни.

И речь здесь не только о Китае. О своем присутствии дает знать и Индия, пусть многие из ее политических лидеров все еще придерживаются мировоззрения нации-середнячка. Пробыв столетие с небольшим в ранге "подающей надежды" державы, своей цели начинает, наконец, добиваться Бразилия. В ряды тех, кто требует признания и должного уважения на мировой арене, вступили Южная Африка, Мексика, Индонезия и даже Иран со своим тревожным багажом ядерных амбиций.

Глобальный финансовый кризис доказал, что мир вырос из международных институтов второй половины 20-го века. Азия со своей решимостью вырваться из-под экономической опеки вечно согласного с Вашингтоном Запада породила острый дефицит дешевых кредитов, в результате чего мировой бум превратился в крах.

Старые державы все еще собираются на встречи "большой восьмерки", но эти мероприятия затмила собой более представительная "двадцатка". А поскольку Европейский Союз доказывает свою геополитическую бесполезность (проверьте себя, назвав нового президента и министра иностранных дел  ЕС), сейчас разговоры все чаще идут о "большой двойке" в составе США и Китая.

Такие прогнозы как минимум преждевременны. Один из важнейших уроков уходящего десятилетия заключается в том, что мир движется вперед не по прямой. Китайские руководители, с которыми я встречался, с гораздо меньшей уверенностью говорят о перспективах своей страны, чем западные поклонники Китая. И тем не менее, то почтение, которое проявил Обама во время своего визита в Пекин, является мерилом того, насколько быстро и насколько далеко продвинулись восходящие державы.

На протяжении двух веков границы глобальной власти проходили по Атлантике. Теперь они устанавливаются в Тихом океане.

В этих быстро развивающихся странах возникали также и непредсказуемые потрясения. Хотя благодаря экономическому росту удалось вытащить из бедности миллионы людей, быстрое развитие коммуникационных технологий привело к проникновению политики на самые глухие задворки нашего мира. Советник по национальной безопасности бывшего президента США Джимми Картера Збигнев Бжезинский назвал это явление глобальным политическим пробуждением.

И последствия такого пробуждения со временем почувствуют все автократы, в том числе, в Китае. Когда-то мы можем прийти к выводу, что спутниковое телевидение и всемирная паутина положили начало продвижению к глобальной демократии. Но в краткосрочной перспективе последствия пробуждения могут опасно нарушить существующее равновесие.

Было бы ошибкой считать, что движение силы и власти в восточном направлении предвещает неизбежные конфликты между Западом и теми, кого иногда называют "остальными". Напротив, в будущем вражда и соперничество в равной мере могут возникать как между развитыми и развивающимися державами, так и среди самих быстро растущих государств.

Азия как-то тревожно напоминает Европу 19-го века. Этот регион пока не отказался от затаенных обид прошлого и не урегулировал давние этнические и пограничные споры. Надо надеяться, что мир оставил позади коллизии великих держав, которые обезобразили шрамами двадцатый век. Но если эти надежды не оправданы, гораздо легче представить себе войну между Китаем и Индией, чем между Китаем и США.

Но проблески оптимизма все же есть. Несмотря на все сегодняшние угрозы и опасности, мы живем в необычайно мирные времена. После 1945 года в войнах между государствами и внутри государств гибнет все меньше людей.

Год спустя после прихода Обамы к власти его критикуют за то, что он не смог урегулировать самые опасные проблемы и вызовы: иранскую ядерную программу, арабо-израильский конфликт и российский экспансионизм. Но правда заключается в том, что многие из этих проблем в лучшем случае можно только сдержать.

Обама понял одну важнейшую истину по поводу  возникающего многополярного мира. Если США суждено остаться основным гарантом международной безопасности - а альтернативы этому нет - то американскую мощь и влияние необходимо внедрять в новые многосторонние коалиции. Поняв пределы и ограничения американской силы, президент может преуспеть в ее сохранении.

Безусловно, саммит в Копенгагене вызовет разочарование, однако тот серьезный подход, которым отмечены переговоры по климату, свидетельствует о признании взаимной зависимости государств. И когда китайские лидеры начинают говорить об эффективном глобальном управлении, возникает еще один проблеск надежды.

Сегодня мы встаем перед выбором: жить в мире, где мощные и влиятельные государства ограничены рамками многостороннего сотрудничества, или где происходит раскол в результате столкновения узконационалистических интересов и устремлений. В это десятилетие все изменилось. А в следующем мы увидим, смогут ли великие державы, как старые, так и новые, стать хозяевами нового мирового порядка - или они превратятся в его жертв.