Елена Боннэр: есть ли подобные ей диссиденты в сегодняшней России?

Москва - Друзья и коллеги советской диссидентки Елены Боннэр, которая умерла в минувшие выходные в Бостоне, говорят, что сегодня возможно работать внутри системы, что означает, что настоящие диссиденты ныне - редкость.

Елена Боннэр, первопроходец в области защиты прав человека советских времен и политический диссидент, которая умерла в Бостоне в минувшие выходные, дожила до настоящей, хотя и не полной, трансформации ее родной России, даже хотя она до самого конца оставалась в принципиальной оппозиции Кремлю, заявили в понедельник в Москве ряд ее бывших друзей и коллег.

Жизнь в России остается рискованной и чрезвычайно разочаровывающей, подрывающей веру в свои силы, для тех, кто выбирает путь, проложенный г-жой Боннэр и ее мужем, физиком и лауреатом Нобелевской премии мира, критиком Советов Андреем Сахаровым. Но быть правозащитником или политическим оппонентом Кремля больше не означает, что человек обязательно должен быть «диссидентом» или социальным изгоем, к которому власти относятся как к «внутреннему врагу», - говорят они.

«Диссидент в советское время это был кто-то, кто мыслил иначе и рисковал громко заявлять об этом. Пойти на такой шаг значило рисковать своей свободой, и поэтому это считалось проявлением особого личного мужества», - говорит Лев Пономарев, бывший советский диссидент, который ныне возглавляет Human Rights, московскую коалицию групп правозащитных активистов.

«Когда наше государство перестало быть тоталитарным (когда СССР распался примерно двадцать лет назад), мы, правозащитники, занялись защитой прав обычных граждан», - говорит он.

«Для этого мы должны поддерживать диалог с властями и иметь определенный тип отношений с чиновниками. Я уже стал экспертом в этой области», - говорит г-н Пономарев, который участвует в нескольких официальных форумах. «Я хотел бы, чтобы меня сегодня можно было назвать диссидентом, но увы, не получится».

Изменившийся политический ландшафт

Боннэр и г-н Сахаров были объектами постоянных преследований и наблюдения со стороны КГБ в те примерно двадцать лет, когда они были центром небольшой, в основном, московско-ориентированной группы людей, которая не принимала советскую систему. Многие были отправлены в тюрьму или вынуждены эмигрировать. Сахаров, а вслед за ним и Боннэр, были отправлены в шестилетнюю внутреннюю ссылку и принудительную изоляцию от внешнего мира, в приволжский город Горький, в начале 1980-х годов.

Как говорит Пономарев, политический ландшафт в сегодняшний России иной. Есть способы работать внутри системы, посредством судов и официальных форумов, устраиваемых властями, которых никогда не существовало в советские времена, говорит он.

Но ушла также и предсказуемость советской системы, в которой КГБ эффективно держало диссидентов под стеклом. Сегодня независимый журналист или человек, следящий за соблюдением прав человека, который вступает в конфликт с местными властями, может оказаться избитым или даже убитым, как это произошло с известной деятельницей в области журналистики расследования Анной Политковской, чеченской правозащитницей Натальей Эстемировой, и несколькими журналистами, которые пытались освещать попытки экологов остановить строительство скоростной трассы через лес в московском пригороде Химки.

Два года назад на Пономарева на московской улице напали несколько головорезов, его жестоко избили, но виновных так никто и не нашел.

Тем не менее, он говорит: «Я надеюсь, что для нас персональный риск является не таким жестким, каким он был в дни Боннэр, даже при том, что порой нам грозит смерть… В некоторых регионах России, особенно на Северном Кавказе, быть активным, ведущим правозащитником означает смертный приговор. Эти люди настоящие диссиденты».

Боннэр оставалась решительным критиком Кремля

Хотя Боннэр с 2003 года постоянно проживала в США вплоть до самой смерти, она оставалась решительным критиком Кремля, в особенности авторитарного режима, созданного Владимиром Путиным, который обрушился на независимую прессу, подавил активность гражданского общества и одел в смирительную рубашку процесс электорального выбора.

«Елена Боннэр наблюдала за тем, что происходит в России, очень внимательно, и не меняла своих взглядов», - говорит Алексей Симонов, глава Фонда защиты гласности и давний друг Боннэр.

Он говорит, что она не верила российским властям в том, что они будут защищать права человека. «Она видела во власти естественных врагов прав человека и не соглашалась иметь с ними дело, - говорит он. - Но Россия сегодня это не Советский Союз, хотя многое выглядит так, словно мы скатываемся в те времена тем или иным образом».

Сергей Ковалев, известный диссидент советских времен, который стал официальным уполномоченным по защите прав человека в России при бывшем советском президенте Борисе Ельцине (так в оригинале, прим. перев.), однако, говорит, что Россия все больше напоминает Советский Союз.

«Власть нелегитимна, потому что нет настоящих выборов, - говорит он. - Конституция нарушается на каждом шагу, нет разделения властей, у нас нет независимых судов, которые могли бы ограничить полномочия властей. Все это ровно так, как было в Советском Союзе, хотя тогда мы называли это советской диктатурой».

Группа Боннэр одерживает скромные юридические победы

Российская старейшая правозащитная организация, Московская Хельсинкская группа (МХГ), была основана одиннадцатью ведущими диссидентами, включая Боннэр и Сахарова, в 1976 году для отслеживания ситуации с соответствием поведения советского государства Хельсинкскому заключительному акту, подписанному советским лидером Леонидом Брежневым, который признавал универсальное обязательство государств защищать основные права человека.

«Многие лидеры группы были арестованы, а после того как Сахаров был отправлен в ссылку (в Горький), Боннэр обеспечивала его связь с миром, привозя его статьи и встречаясь с людьми», - говорит Людмила Алексеева, еще одна основательница МХГ, которая сейчас возглавляет группу.

«Затем она была обвинена в шантаже и оказалась в ссылке. Это было сделано, чтобы сделать их изоляцию полной. Советская пресса нападала на нее даже больше, чем на него», - вспоминает она.

После того, как к власти пришел Михаил Горбачев, он приказал выпустить Сахарова и Боннэр из горьковской ссылки. В последние годы существования СССР оба они начали играть все более важную общественную роль, Сахаров был даже избран в первый советский парламент в 1989 году. Он умер несколько месяцев спустя.

В постсоветские годы Боннэр продолжала свою политику критики Кремля и играла ключевую роль в создании московского Музея Андрея Сахарова - по-прежнему единственного учреждения в России, посвященного демонстрации преступлений коммунизма.

«Жизнь изменилось, - говорит г-жа Алексеева. - Когда ты становился диссидентом в советские времена, ты становился изгоем. Теперь мы работаем внутри системы, пытаясь достичь каких-то практических результатов».

«Система сопротивляется нашим попыткам, и мы выигрываем в суде лишь примерно три дела из десяти. Но мне нравится подобный варианта работы. Я получают какие-то результаты», - говорит она.