Российская дубина против Польши

Несколько дней назад в Варшаву приехал профессор МГУ им. Ломоносова Геннадий Матвеев. Целью его визита была конференция Польского института международных отношений (PISM), посвященная судьбе большевиков, взятых в плен Польше в ходе войны 1919-1921 годов. Считавшийся умеренным во взглядах, уважаемый исследователь государственного вуза привел многочисленную аудиторию в изумление.

Собравшиеся услышали обращенный к полякам призыв принести извинения за смерть красноармейцев в лагерях для военнопленных. «Вы должны за это покаяться, так, как россияне покаялись за катынское преступление», - призывал Матвеев. Аудитория услышала также, что в польском плену погибли 28 тысяч, а не, как установили польские и российские ученые в результате проведенных семь лет назад детальных исследований, 16-18 тысяч большевиков.

Что самое любопытное, в состав этой группы историков входил и сам Матвеев. Но неважно, пойдем дальше. Вина за смерть большевиков, продолжал историк, лежит на поляках, которые не обеспечили им необходимых условий. Они виноваты в том, что в лагерях разразились эпидемии. К этому добавлялся еще садизм польских охранников. Уже в начале своего выступления Матвеев заявил, что за развязывание войны в равной степени ответственны как Ленин, так и Пилсудский.

Выдвигаемые Матвеевым тезисы вызывали в аудитории рокот возмущения и удивления. Однако эти высказывания не должны вызывать удивления. Ведь тем же самым языком не первый год говорят не только российские историки и публицисты, но и российские лидеры. Каждый раз, когда поляки произносят слово «Катынь», они парируют словами «наши погибшие военнопленные». Мы уничтожили ваших военных, вы наших. Так что мы квиты. Давайте перестанем копаться в прошлом и будем смотреть в будущее.

Пишущий эти слова сам был свидетелем, как Владимир Путин 7 апреля 2010 года на пресс-конференции в Смоленске (спустя несколько часов после встречи с Дональдом Туском, которую некоторые до сих пор считают «эпохальной») сравнивал эти две темы. Российский премьер пошел даже еще дальше, чем Матвеев, он говорил о смерти 32 тысяч пленных большевиков.

Забота, которую проявляет российское государство к советским солдатам, умершим в Польше от инфекционных заболеваний, поистине трогательна. Проблема в том, что из уст российских руководителей эти слова звучат не слишком убедительно. Если кто-то и должен оправдываться и просить прощения за плохое обращение с попавшими в плен солдатами рабоче-крестьянской Красной армии, то, определенно, не поляки.

Не пленные, а предатели

С подобными претензиями Россия должна в первую очередь обратиться к правопреемнику Советского Союза. То есть… к самой себе. Именно СССР был, пожалуй, единственным государством в мировой истории, которое вынесло приговор своим собственным военнопленным. Как сказал в своей знаменитой речи 1941 года Иосиф Сталин: «Нет советских военнопленных, есть только предатели».

По этому решению во время Второй мировой войны и после ее окончания Москва репрессировала 1,8 миллиона собственных пленных. Солдаты, которые бежали из лагерей или были «освобождены» из них Красной армией, автоматически представали перед трибуналами НКВД. Те, кому посчастливилось, получали 10 лет лагерей по 58 статье. Тех, кому не посчастливилось, расстреливали на месте.

Преследованию органов безопасности подвергались и семьи военнопленных. Эта практика пережила, впрочем, сам СССР. Еще в 1998 году в российских исследовательских институтах предлагалось заполнить формуляр, в котором была рубрика «Были ли ваши родственники в плену?»

Эти драконовские меры требовались Сталину, чтобы припугнуть других красноармейцев (они должны были сражаться до последней капли крови), а одновременно, для борьбы с воображаемыми шпионами. Для большевиков каждый бывший пленный, да что там, каждый человек, побывавший когда-либо за границей, был потенциальным агентом, завербованным Абвером. Фобии Сталина были настолько сильны, что он отрекся даже от собственного сына, Якова, когда тот в июле 1941 года сдался под Витебском немцам.

Впрочем, тот же прием ждал большевиков, которые вернулись из польского плена после подписания польско-советского Рижского мирного договора марта 1921 года. Олег Закиров, бывший майор КГБ, который был уволен из органов за то, что вел частное расследование катынского преступления, обнаружил в архивах смоленских органов безопасности дела, заведенные на подобных людей.

В 30-е годы они были арестованы НКВД и обвинены в том, что в лагерях для военнопленных их завербовала польская разведка, чтобы по поручению Варшавы шпионить, распространять антикоммунистическую пропаганду и проводить акты саботажа. Часть из этих людей была расстреляна, другие попали в Сибирь. Эти документы доказывают, что у пленных, не умерших в Польше в результате эпидемий и вернувшихся домой, был большой шанс быть уничтоженными репрессивным аппаратом собственного государства.

Каннибализм за колючей проволокой

Одно только обращение с собственными военнопленными в кампаниях 1919-1921 и 1941-1945 годов должно побуждать Москву проявлять исключительную сдержанность в предъявлении претензий Польше. Если добавить к этому еще и то, как СССР обходился с захваченными в плен солдатами вражеских армий – поляками, немцами, японцами, венграми, итальянцами, румынами и другими – Москва окажется последней страной в мире, которая могла бы поучать других.

Но если, несмотря на это, россияне ощущают потребность припомнить об умерших в плену солдатах Красной армии, то подходящим адресатом для жалоб должна быть не Варшава, а Берлин. Во время Второй мировой войны Третий рейх стал виновником смерти почти 3,5 миллионов захваченных в плен красноармейцев. И умерли они не из-за эпидемий инфекционных заболеваний, а по приговорам, которые вынес им Берлин.

Как подчеркивает профессор Тимоти Снайдер (Timothy Snyder), советские военнопленные были второй по численности после евреев группой жертв национал-социализма. Немцы держали их под открытым небом, на полянах, обнесенных колючей проволокой. Большевистских солдат морили голодом, унижали и расстреливали. По рассказам свидетелей, они жили в выкопанных руками землянках, утопали в собственных экскрементах, замерзали живьем и ели друг друга.

В своей книге «Кровавые земли» Снайдер подсчитал, что смертность в лагерях для красноармейцев составляла в среднем 57,5%, в то время как в лагерях для западных союзников она не превышала пяти. Осенью 1941-го в немецком плену каждый день умирало больше советских пленных, чем американских и британских за все годы войны.

Несмотря на это российские политики и историки не вспоминают на каждой своей встречи с немцами о судьбах этих людей. Они не требуют от Берлина принести извинения. Этого вопроса в российско-немецких отношениях просто не существует. Другое дело «жертвы 1921 года». И это происходит несмотря на то, что в первом случае речь идет о 3,5 миллионах умышленно убитых, а в другом – о 18 тысячах умерших от болезней, т.е. о числе жертв меньшем почти в 200 раз.

Умершие в польских лагерях для военнопленных большевистские солдаты уже однажды пали жертвой Москвы. Это было в 1920 году, когда Ленин и Троцкий погнали их на Запад «через труп Польши принести пламя революции в Западную Европу». Сейчас, спустя почти 100 лет, Москва пытается цинично воспользоваться несчастьем этих людей в отношениях с Польшей. Умершие пленные используются как дубина для нанесения ударов по строптивым польским лбам каждый раз, когда Варшава осмеливается высунуться с катынским делом. И это в очередной раз доказывает, что путь к истинной разрядке напряженности в отношениях Варшавы и Москвы еще очень долог.