В Санкт-Петербурге с мамой

В Санкт-Петербурге величественные бульвары, разукрашенные церкви, прекрасные каналы и множество предметов искусства, выставленных в просторных залах в великолепном изобилии. Это вызывает знакомое чувство – посещения для галочки западноевропейского города в качестве воскресного отдыха. И хотя он может напомнить вам Амстердам, Берлин, Брюссель, он все же не очень похож ни на одно из этих мест. Потому что Санкт-Петербург находится в России.

Россия! Мы с мамой надели шапки из искусственного меха и вышли к Зимнему дворцу. Снега нет, и небо цвета Tupperware – разрушения. Усталые лошади стоят перед золотыми каретами, школьники в пуховиках роятся кучно как привязанные воздушные шары, кругом в форме цвета хаки прогуливаются военные, молодые и розовощекие. За ними сверкает «Барби-особняк», тот самый Зимний дворец. Он смыкается с другими дворцами, которые составляют Эрмитаж, вытянувшийся вдоль берега реки Невы. К декабрю река покроется льдом и не оттает до апреля.

Читайте также: Русские красавицы, или нос в Петербурге

Моя мама приезжала в Санкт-Петербург раньше – в 1981 году, когда она была учителем в Манчестере – с группой школьниц. «Все кругом хотели купить наши джинсы и пальто, — вспоминает она. — И мы пошли в цирк. Там были стервятники!». До этого летом 1965 года они и с моим папой ездили в Санкт-Петербург на Mini. Они проехали через Финляндию. Я действительно не могу поверить, что они сделали это, но есть фотографии.

Главное отличие между Санкт-Петербургом 1965 года и городом спустя 46 лет, как говорит мама, отсутствие автомобилей. В то время люди столпились вокруг Mini и охали-ахали над его поперечно расположенным двигателем – в коммунистические годы никакие иномарки не ввозились в Россию. Теперь у Ford, GM и Toyota есть заводы под Санкт-Петербургом, и центр города иногда наглухо запирают транспортные пробки.

А еще, по ее словам, в 1965 году «не было никаких вывесок». Для того, чтобы сделать что-нибудь – посетить достопримечательность, зарегистрироваться в гостинице, обменять валюту, получить жетоны на бензин – они должны были получить разрешение в офисе Интуриста. У них был адрес, но они не могли отыскать его и были вынуждены просить моряка, который понимал немного по-английски, довести их до двери. Когда они туда попали, все было абсолютно анонимно. Ни щитка с названием, ни указателя, никаких признаков того, что это не жилое здание.

Теперь в Санкт-Петербурге множество всяких вывесок. Мы, конечно, не можем прочитать их, но некоторые слова нетрудно угадать – кофе, ресторан, говорит моя мама, и мы идем в украинский, где официанты носят колышущиеся шелковые шаровары и все курят. Прошу водку с тоником, и официант искренне озадачен. Он приносит мне стакан водки, который сразу свалит с ног, и бутылку тоника на запивку.

На нем модные брюки. Ни как у нас. Никто не просит нас продать их. Это потому, что кругом магазины одежды и наши брюки никому не нужны. Русская женщина сегодня высокая и нарядная, как рождественская ель у магазина Selfridges на Оксфорд-стрит в Лондоне. Нет ни одной простой детали в ее одежде: вся ткань потертая или с аппликациями, или со стразами, или сделана из натуральной шкуры леопарда. Каблуки-убийцы. Макияж можно разглядеть за 100 шагов. Наши брюки - и мы сами - просто слишком скучные.

Читайте также: Дневник: Петербург Достоевского и Ахматовой

Интересно, куда исчезают эти красотки, нашпигованные Swarovski, когда им исполняется 35. Потому что создается впечатление, что их похищают и меняют на низких, толстых, сварливых теток. Через некоторое время я понимаю: у всех русских женщин есть гены восхитительной супермодели и одновременно Розы Клебб, полковника советской контрразведки из кинобондианы («Из России с любовью») – они как Санкт-Петербург, как и сама Россия. По дороге из аэропорта мы милю за милей ехали мимо бетонных корпусов зданий – реликтов коммунистической эпохи, где до сих пор живут большинство горожан. Но в самом центре города – все как восхищение Большого Толстого Архитектора-Цыгана.

С нашим гидом Наташей мы кружим по городу: выходим на площадь памяти декабристов (дворян, которые умерли, потому что верили в освобождение крепостных), у Церкви на Крови (на этом месте смертельно ранили Александра II). Мы посетили Петропавловскую крепость на острове напротив Эрмитажа – яркий пример России как комбинации «супермодель/Клебб».

Сначала идем в собор в центре – имперский праздник золота и мозаики, где находятся могилы всех императоров и императриц династии Романовых от Петра Великого до последнего – Николая II. Петр Великий, в честь которого назван город, был внушительным парнем. Ростом 6 футов 8 дюймов, в то время, когда большинство людей изо всех сил стремились преодолеть 5 футов 6 дюймов, он стал царем в 10 лет и основал Санкт-Петербург в 1703 году, когда ему было 28. Он познакомился с городским планированием в Манчестере, с судостроением в Амстердаме и заплатил европейским архитекторам, художникам и ремесленникам, чтобы они приехали и создали свое видение города – то, которое до сих пор привлекает посетителей. Население Санкт-Петербурга составляет 4,5 миллиона человек, а 5,5 млн. туристов посещают его каждый год.

Читайте также: Я отправляюсь в Петербург

Петр Великий сам был специалистом в разных профессиях, включая стоматологию, хотя его в основном вспоминают как судостроителя. Он сам отправлялся на верфи, часто после тяжелых ночных попоек и двухчасового сна, и учил местных мастеров. Он был современно мыслящим, перевел часы на европейское время, заставил своих придворных брить бороды и убедил население посещать первый в истории России музей, расположенный недалеко отсюда. В музее выставлены деформированные недоразвитые организмы, привезенные им из Голландии, и Петр предлагал выпивку и печенье на входе. Бесплатную лепешку и выпивку. Это был император, который понимал своих подданных.

После Петра правящие Романовы были разными – порочными двуликими модернизаторами или порочными двуликими консерваторами. Их гробницы расположены рядами внутри собора – позолоченные, застывшие. В какой-то момент был принят закон, запрещающий женщинам занимать престол потому, что от них было слишком много неприятностей. Последним царем был Николай II, женатый на Аликс, внучке королевы Виктории. Их гробницы находятся в отдельной комнате сзади, в стороне от алтаря. Они были убиты в 1917 году по приказу Ленина, тела их и пятерых детей кинули в заброшенную шахту. Только в 2008 году были найдены последние два трупа и опознаны с помощью образцов ДНК. Наташа пожимает плечами, рассказывая нам об этом. «Да, это печально, — говорит она. — Но я думаю, простым советским людям было хуже, когда они потеряли своих детей во время войны или голода».

Наташа прагматична в свои 28 лет. Она считает, что некоторые стороны коммунистической России были хорошие. Образование, например. Все в стране могли читать и писать. А теперь Путин объявил, что грамотных слишком много, потому что никто не готов подметать улицы (кроме иммигрантов). Поэтому он предлагает, чтобы родители платили за уроки своих детей сверх базовой программы. Это и тот факт, что вам придется платить за детский сад, удерживает Наташу от материнства.

Кроме того, объясняет она, когда коммунизм рухнул, было решено, что частная собственность является способом продвижения вперед. Таким образом, все стали владельцами квартиры, ранее арендованной у государства. То есть все, кто жил там, в том числе дети в возрасте от 16 лет. Наташа живет с мужем, мамой и бабушкой. Четверо взрослых, все собственники. Но никто из них не может продать ее из-за претензий всех остальных. Там нет места для детей.

Читайте также: Революция в Петербурге

Наташа ведет нас в другую часть Петропавловской крепости – в политическую тюрьму. Здесь был в заключении Достоевский, эту тюрьму снесли в конце 1800-х годов и построили ту, по которой мы ходим. Мы заглядываем в темные одиночные камеры: Троцкий, Горький, брат Ленина – все отбывали срок здесь. Тюрьма была так спроектирована, чтобы ни один заключенный когда-либо не сталкивался с другим; личности содержавшихся здесь заключенных были неизвестны даже охранникам. Любая связь с внешним миром была запрещена, хотя заключенные передавали сообщения друг другу с помощью перестукивания. Последний из них покинул это место в 1921 году.

Вечером мы идем в цирк. Наташа говорит: «Я не позволила бы вам пойти в частный цирк – там с животными плохо обращаются, а мне это не нравится. Государственный цирк есть в каждом российском городе, и в них ко всем животным относятся хорошо. А в Москве есть театр кошек. Я люблю кошек».

Время каникул, и мы занимаем свои места среди сотен детей. И все два часа – честно говоря, нам очень нравится – продолжается невероятное представление. Козы рысью бегут вверх и вниз по лестнице. Кошки стоят на спине у собак. Обезьяны ездят на велосипедах, медведи делают стойки на лапах, морские львы играют в футбол, страусы немного бегают по кругу. Это совершенно завораживает. Мое представление о животных перевернуто. Трудно устоять и не похлопать морскому льву, когда он хлопает вам. Еще труднее не полюбить обезьяну в жилете и галстуке-бабочке.

Когда я была молодой, я была одержима гимнастикой. Моей героиней была Ольга Корбут – первая женщина, которая сделала сальто назад на бревне. Она была очаровательной: абсолютно очаровательный, удивительно одаренной, с толпой поклонников. Но с ней плохо обращался ее тренер. И о ней я думаю, когда смотрю цирк в Санкт-Петербурге. Я спрашиваю мою маму, понравилось ли ей. «Да, — говорит она. — Нет стервятников, дорогая. Явный прогресс».

Мы выходим в холодную ночь. Все улыбаются и кутаются в одежды. Город потрясающий, и в нем еще так много можно увидеть.