Девушки из грез поэта. Классическая русская сказка. История из «Тысячи и одной ночи». Все это вряд ли можно назвать революционными историями. Однако 100 лет назад, когда Михаил Фокин поставил балеты по этим трем сюжетам, его можно было сравнить со Стивом Джобсом, разрушившим в 1980-е годы привычные представления о компьютере своим Apple Macintosh.
Приглядитесь к работам Фокина, русского по происхождению хореографа-реформатора, родившегося в 1880 году, который стал основателем современного балета: в выразительных движениях танцоров в его бессюжетной «Сильфиде», в сжатых экспериментах со стилем и повествованием его «Жар-птице», в его оргиях категории R в «Шахерезаде» - везде присутствует открытый бунт. Этими короткими работами, созданными с 1907 по 1910 годы, он бросил вызов шаблонным, статичным трехактовым балетным постановкам 19 века. Какая потрясающая сенсация!
Мы до сих пор сталкиваемся с отголосками этого бунта. Но можем ли мы его прочувствовать? Хотя бы его частичку? Это можно будет проверить, когда труппа Мариинского театра с 17 по 22 января будет давать представления в Оперном зале центра Кеннеди в Вашингтоне, в программе которых будут только постановки Фокина. На афише значится самая знаменитая работа Фокина – освещенный луной вальс лесных духов в белых нарядах, который на Западе известен как «Сильфида», но который русские знают под его первоначальным названием «Шопениана» - в честь композитора, под чью музыку он исполняется. В афише также присутствуют «Жар-птица», история волшебной птицы, неистовых демонов и доброго принца, чья постановка ознаменовала собой появления нового молодого таланта, Стравинского, и «Шахерезада» с ее симфонической сюитой Римского-Корсакова.
Эти хорошо известные всем работы кажутся нам вездесущими в балетном мире. Однако «Шопениана» не исполнялась в Центре Кеннеди почти 25 лет, а «Жар-птица» и «Шахерезада» Фокина (за ним пришли многие другие) - более 30 лет.
Эти работы, которые в Америке редко демонстрировались, являются неотъемлемой частью истории мирового балета. Однако история программы Фокина – это повесть об утраченном и вновь обретенном, об искусстве, способном пережить время и заполнить собой пробелы, которые оставляют политика и смена культурных вкусов. Это история восстановления. Но не слишком ли поздно мы о нем вспомнили?
«Это историческое место этих балетных постановок,- сказал Юрий Фатеев, заместитель директора балетной труппы Мариинского театра, в телефонном разговоре из Санкт-Петербурга.- Они возвращаются домой».
Фатеев говорил об этом образно, будучи хранителем заветного приза. В действительности «Жар-птица» и «Шахерезада» - скорее сироты, чем истинные детища Мариинского театра, хотя они были созданы именно такими – русским балетными постановками, предназначенными на экспорт. Биография Фокина, бывшего танцора Мариинского театра, была характерна для многих творческих людей России того времени, лишившихся своих корней.
Новаторство Фокина заключалось в создании одноактных балетных драм и абстракций, таких как «Шопениана». Он создавал эту балетную постановку для своей русской труппы между 1907 и 1909 годами, оттачивая ее легкость и плавность, ее устойчивое романтическое настроение и нарочитую простоту движений. Танцоры не стараются произвести впечатление виртуозными прыжками и поворотами – Фокин отвергал то, что он считал акробатическими атрибутами постановок Мариуса Петипа, создателя «Лебединого озера» и «Спящей красавицы».
Вместо этого сильфиды из его «Шопенианы» легко склоняют головы, и делают плавные движения руками в такт музыке. Они принимают настороженные позы, будто прислушиваясь к чему-то, и, словно подчеркивая, что они танцуют для себя, а не ради аплодисментов, танцоры даже поворачиваются к зрителям спиной. Виртуозность этой постановки заключена в чем-то настолько трудно уловимом, что ее почти невозможно разгадать. Любой исполнитель, танцевавший в точной постановке «Шопенианы» скажет вам: это дыхание.
«Танцоры не просто двигаются вместе, они дышат вместе,- говорит Фатеев.- Дыхание имеет огромное значение для того, чтобы голова, руки, ноги и пачка двигались вместе».
Этот балет, один из самых часто исполняемых балетов, остался в репертуаре Мариинского театра (известного прежде как театр оперы и балета имени С. М. Кирова). Однако сам Фокин не остался в Санкт-Петербурге. Он покинул страну и присоединился к «Русскому балету Сергея Дягилева», поставив «Жар-птицу» и «Шахерезаду» для этой труппы экспатриантов. Премьера этих постановок в исполнении «Русского балета» состоялась в 1910 году в Париже – в так называемый «русский сезон» – и вызвала сенсацию.
Парижанки стали украшать свои салоны в пламенной палитре костюмов и декораций «Шахерезады», созданных Леоном Бакстом. Через год «Русский балет» выступил в Лондоне, где его постановки захватили воображение британцев.
Отголоски того успеха все еще можно обнаружить в современной поп-культуре. Они появились в популярном британском телесериале «Аббатство Даунтон», исторической драме из жизни высшего общества начала 1900-х годов, который пользуется бешеной популярностью среди зрителей канала PBS. В одной из серий прошлого сезона следящая за модой леди Сибил шокировала свою семью, появившись на обеде в дамских восточных шароварах, что было явной ссылкой на моду, начало которой положил Фокин. Главный персонаж «Жар-птицы», а также жены из гарема султана в «Шахерезаде» были одеты именно в такие шаровары.
Чрезвычайно тонкие шаровары - это чуть ли не все, во что были одеты сладострастные рабы и послушные женщины этого шумного праздника.
«По сцене разливалась сексуальность,- рассказывает Фатеев, неожиданно вставляя сленговое словечко в свой очаровательно робкий английский. - Балет эмоционален, там показаны отношения мужчины и женщины. Они демонстрируют свою любовь на сцене, это сексуально».
«Я пытался понять, как это выглядело в начале 20 века, - продолжает он. - Это шокировало публику. Сейчас на телевидении и в ночных клубах столько сексуальности, однако, этот балет все равно пробуждает страсть, когда смотришь на движения тел и рук».
«Шахерезада» была настолько далека от привычного представления парижан о балете – скромных повестей о любви и добродетели, таких как «Жизель» - насколько вы только можете себе представить.
«Внезапно на сцене появляются эти оживленные толпы женщин и эти мужчины – это повергло зрителей в шок, - говорит Линн Гарафола (Lynn Garafola), преподающая историю танца в колледже Барнарда. - Они учинили беспорядки в гареме. Это очень эротично. Они появляются в этих экзотических нарядах. И под этой экзотикой скрывалась безумная любовная страсть».
Подпитываемая драматической, чувственной переработкой восточной сказки и его родного русского фольклора, труппа Дягилева вызвала всеобщее увлечение русским балетом по всей Европе, которое, в конце концов, достигло берегов Америки. То же самое сделал и Фокин. Хотя он вернулся в Мариинский театр на несколько лет, после того как расстался с Дягилевым, вскоре он уехал в Швецию, а последние годы жизни, вплоть до самой смерти в 1942 году, он провел в Нью-Йорке. Здесь он помог основать театр балета (который позже стал Американским театром балета). Благодаря его работе мужественная труппа этого театра смогла достичь подлинно русского мастерства, а его «Сильфида» (или «Шопениана») стала одной из лучших постановок Американского балетного театра.
В России все было иначе. «Жар-птица» была включена в репертуар Мариинского театра после русской революции, когда театральное руководство стало менее застенчивым, но при Сталине она исчезла со сцены. На ее место пришли полнометражные повести, а Стравинского, тяготевшего к модернизму, забыли. Та же участь постигла и Фокина с его лаконичностью и сексуальностью. По словам Гарафола, «Шахерезаду», вероятно, никогда не исполняли на сцене Мариинского театра.
До 1995 года. Именно тогда Андрис Лиепа, бывшая звезда Большого театра (и партнер прославленной Нины Ананиашвили), присоединившийся к труппе Мариинки, поставил ее для этой труппы вместе с «Жар-птицей» и «Петрушкой», еще одним творением Фокина для «Русского Балета». Ему помогала Изабель Фокина, внучка прославленного хореографа.
«Это может показаться несколько ироничным, но я считаю, что все дело в национальной идее, - продолжает Гарафола. - Чувство, что здесь лежит начало русской традиции за границей, которую вычеркнули из русской традиции внутри страны».
Подобно работам Фокина, работы Джорджа Баланчина, еще одного выходца из Мариинского театра, уехавшего на Запад, тоже постепенно возвращаются в Россию. Кроме того, творения Брониславы Нижинской, сестры прославленного танцора Вацлава Нижинского и передового хореографа «Русского балета», также исполнялись на сценах Мариинского и Большого театров. Все эти шаги, необходимость которых осознали давно, но которые воплотили в реальность только теперь, являются попыткой вернуть утраченный дух русских за границей.
Эти попытки стали частью стремления российских балетных театров восстановить свою историю. Труппа Мариинского театра тщательно работала над восстановлением первоначальной четырехчасовой версии «Спящей красавицы», а в Большом хореограф Алексей Ратманский вновь поставил балеты Шостаковича, которые были забыты при Сталине – «Болт» и «Светлый ручей».
«Размышления об истории, размышления о репертуаре с точки зрения истории, о том, что изменилось и почему, какие взгляды отражают те или иные идеи – это размышления, охватывающие эстетическую, культурную и политическую сферы, - утверждает Гарафола. - Полагаю, руководители этих двух театров долгое время пытались переосмыслить историю, и, мне кажется, программа Фокина стала началом этого переосмысления, потому что она так рано появилась. Он естественным образом стал отправной точкой».
Несомненно, русские не единственный народ, который пытается заштопать прорехи в полотне их культурной жизни. В Америке мы тоже этим занимаемся. Гарафола указывает на «раненую историю» чечетки в изолированных мирах водевиля и голливудских мюзиклов. Все это практически окончательно вымерло, как вдруг несколько десятилетий назад группа современных танцоров и продюсеров с Бродвея вспомнили об этом вновь.
Вопрос в том, являются ли до сих пор работы Фокина жизнеспособными с точки зрения их художественной ценности? Или их время уже прошло? Несомненно, «Шопениана» - это классика. В «Жар-птице» все еще чувствуются отголоски утонченности Стравинского, однако сохранится ли в постановке прежнее напряжение эксперимента? По задумке Фокина в пуантах должна была танцевать только главная героиня, поэтому только у нее в этой постановке истинно балетная партия, а ансамбль принцесс движется свободно и естественно, что стало началом современного танца.
И будет ли безумство в гареме «Шахерезады» казаться сексуальным, как обещает Фатеев, или же банальным? Поверят ли танцоры Мариинского в ее страстность или сыграют ее фальшиво?
Даже самые серьезные, благородные замыслы не могут повернуть время вспять и вернуть нас к тому моменту, когда творческая энергия произведений искусства переживала свой самый бурный расцвет. Однако даже тогда никто не верил в иллюзии сильнее, чем Фокин. Он положил всю свою жизнь на служение мечте. Именно об этом следует помнить, восстанавливая его работу: насколько чудесно быть свидетелем непрерывной веры в недолговечное искусство, независимо от его зыбкого прошлого.
