Возникло новое политическое понятие: умеренный исламизм. Все воспринимают его как меньшее из зол. Он способствует признанию результатов выборов в арабских странах, чтобы не пришлось снова проливать крокодиловы слезы за прошлые ошибки (Алжир, 1992 год; Палестина, 2006 год). Однако этот столь восхваляемый умеренный исламизм, по сути дела, является ни чем иным, как системным исламизмом (и именно так правильнее его называть). За исключением Туниса, этот исламизм нашел точки пересечения и взаимопонимания (зачастую слабо различимые) с теми режимами, которые народные массы стремятся свергнуть. Поэтому и, несмотря на то, что он в состоянии формировать правительства, избранные абсолютно демократическим путем, он может стать еще одним препятствием на пути демократических устремлений арабов, желающих покончить с авторитарными режимами, рассматриваемые как политико-экономические структуры.
Читайте еще: Исламисты нового толка?
Рашид аль Ганнуши (Rachid al Gannuchi) всегда отличался прагматизмом. Это более чем весомая причина для того, чтобы он подвергся беспощадному преследованию со стороны режима Бен Али. Та же участь постигла других арабских активистов поборников гражданского общества: египтянина Адиля Хусейна (Ádil Husáin) и суданца Хасана аль Тураби (Hasan al Turabi), которые в 80-е годы от марксизма перешли к исламу. Они критиковали зависимость арабского мира с точки зрения холизма, воспринимая ее прежде всего как культурную зависимость. В их выступлениях чувствовалось живое влияние идей Антонио Грамши (Antonio Gramsci). Их гражданский ислам, направленный на решение конкретных проблем каждого мусульманского сообщества, отделял их как от «Братьев мусульман», выступающих за единый исламский мир (но что бы там ни говорили, это никогда не было главным ориентиром Партии возрождения Туниса «Эннахда» (Ennahda), так и от джихадистов, объявивших Запад своим главным врагом. Мобилизационный потенциал этого ислама, выступавшего за сохранение традиционных культурных ценностей и обычаев и выступавший против устоявшихся норм, был огромным, что наглядно проявилось, когда представилась возможность (парламентские выборы в Египте в 1989 году и в Алжире в 1991).
Двадцать лет подполья и изгнания помогли сформировать определенный политический капитал «Эннахде», которая в настоящее время является главным проводником реформ в Тунисе. Избиратели оценили в этой партии не ее исламскую легитимность, а мысль о том, что свобода завоевывается в политической борьбе за социальную справедливость. Строго говоря, речь не идет об оплате услуг за свержение Бен Али, а об ощущении совместного участия в процессе преобразований. Наглядным примером является избитый вопрос о ношении хиджаба. Члены и избиратели «Эннахды» могут носить его или нет, но сам вопрос ставят вполне в духе свободы слова, без какой-либо привязки к нормам шариата, воспринимаемым в качестве парадигмы. Кроме того, Ганнуши укрепил свою репутацию демократически мыслящего политика, когда договорился о распределении постов в руководстве страны с прогрессивно настроенными деятелями из социал-демократической партии «Эттакатол» (Ettakatol) –ее название переводится как Демократический форум труда и свобод - и Республиканским конгрессом, партией президента Монсефа Марзуки (Moncef Marzouki).
В Европе не понимают того, что Ганнуши превращается в лидера, который обращается ко всему исламскому миру. Он уже стал считать себя рупором правительственного исламизма. Так, в самом разгаре второго этапа парламентских выборов в Египте каирская пресса вовсю цитировала его заявления журналу Foreign Policy относительно той роли, которую должны сыграть «Братья-мусульмане». В своем интервью он предупреждал об опасности всяких «глупых авантюр» и даже позволял себе советовать им заключить союз со столь разными слоями как светские круги, христиане и даже с Высшим военным советом, которые в совокупности едва представляют 15% избирателей. Как считает Ганнуши, в правительстве «должны быть представлены все, причем не только в количественном, но также и качественном смысле». Для всех важно «сказать нет салафистам», которых поддерживают ни много ни мало 25% избирателей. Однако Ганнуши очень спешит, а «Братья-мусульмане» после массовых народных выступлений продолжают стоять на своем. В течение 80 лет они заявляли, что их целью является создание исламского государства, и во время образовавшейся паузы занялись вопросами управления квази-государства правоверных мусульман. Подробностей множество, но прежде всего, следует указать на помощь, оказываемую Саудовской Аравией. Известная стратегия «Братьев-мусульман» по созданию параллельных государственных структур (в области образования, здравоохранения, служб социальной поддержки, профсоюзного движения, банковского дела) была разработана для ситуации отсутствия гражданских свобод и преследования за политические убеждения. Сейчас, одержав победу на парламентских выборах, они стоят перед необходимостью направить народные ресурсы ислама не в русло оппозиционной или избавительной утопии (эту роль уже присвоили себе салафисты, занявшие второе место по итогам выборов и ставшие главными получателями помощи из различных саудовских фондов), а чтобы сделать их опорой правительства. Верховный руководитель «Братьев» Мухаммед Бадье (Muhammad Badie), избранный в 2010 году после острого внутреннего кризиса, возникшего вследствие борьбы между представителями различных поколений и точек зрения, в своем недавнем интервью египетской газете Al Masry Al Youm, заявил, стремясь освободиться от груза прошлого, что в «исламе не существует понятия религиозного государства». Он пытался успокоить светские и либеральные круги (читателей данной газеты), говоря им прописную истину, уже превратившуюся в заклинание, а именно, что с момента принятия Конституции 1923 года Египет является мусульманским государством.
Читайте еще: Тунисский исламизм похож на перестройку Горбачева
Мухаммед Бадье относится к братьям старой формации. Он принадлежит к тому поколению, которое испытало на себе тюрьмы Насера и которое при Садате и Мубараке перешло от исламской активности, направленной на переустройство общества, к его дальнейшей исламизации, основанной на компромиссах. Он и его сподвижники максимально использовали режим Мубарака в своих целях. К руководству в «Братьях» он пришел на волне требований молодых участников движения (большая представительность молодежи и различных провинций страны, избрание женщин на руководящие должности, открытость при принятии решений). После массовых народных выступлений на площади Тахрир новоиспеченная партия «Справедливость и свобода», основную массу членов которой составили все те же «Братья мусульмане», взяла на вооружение идейный багаж наиболее современно мыслящих братьев. Она выиграла выборы и сейчас ей предстоит вести переговоры с двумя государствами: государством, в котором так и не был демонтирован режим Мубарака, и квази-государством самих «Братьев». Её возможность маневра весьма ограниченна. Ее лидер Исам аль-Арьян (Isam al Aryán) вот уже несколько лет пытается добиться политической независимости братьев, однако верховный руководитель Бадье, похоже, более склоняется к заключению удобного альянса с силами режима, что позволило бы и в дальнейшем проводить возврат к исламизации - единственный политический инструмент, которым он владеет. Возможно, он стремится всего лишь к тому, чтобы управлять процессом благочестивого процветания, который помог бы сдержать усиление влияния идей салафизма среди народных масс. На это указывает и его единодушие с Высшим военным советом (и это не единственный признак) в том, чтобы не переносить выборы, как того требовали революционные массы.
В Марокко и Алжире также имеются свои системные исламисты, которые сплотились и находятся в состоянии ожидания. В Марокко они действовали достаточно быстро. Поручение сформировать правительство, данное исламистской партии «Справедливость и развитие», которое после ее победы на выборах 2002 года назвали умеренным, ослабило позиции воинственных фундаменталистов из полулегальной группировки «Справедливость и милосердие». Теперь группировка шейха Ясина ищет выход из создавшегося положения: сообщение о ее отмежевании от движения 20-F предвещает, что оно направит свои силы на служение королевской власти, то есть, на поддержку системных исламистов через свои связи с партией «Справедливость и развитие». Таким образом, мы станем свидетелями очередного эпизода несовместимости между системными исламистами и демократией.
В Алжире исламистское Движение общества за мир (ДОМ), входящее в коалиционное правительство, объявило о своем выходе из него. Оно намерено заявить о новых целях и задачах ввиду парламентских выборов, намеченных на апрель нынешнего года. Движение выступает за внесение поправок в Конституцию, нацеленных на ограничение полномочий президента. В то время как Исламский фронт спасения продолжает оставаться на нелегальном положении, ДОМ пытается представить в выгодном свете девять лет своего пребывания у власти и консолидировать в одно целое голоса мусульман, которые Абдель Азиз Бутефлика (Abdelaziz Bouteflika) распылил по различным политическим партиям.
Читайте еще: Бывший исламист в кресле губернатора Триполи
Несомненно, что в странах Северной Африки произошли определенные изменения. Народные выступления разрушили парадигму, но не статус-кво. Исламисты пришли к власти, но этого недостаточно. После того, как гражданский исламизм, столь перспективный, был обработан правящими режимами, а салафизм проявил свою политическую несостоятельность, арабский мир оказался, за исключением Туниса, во власти системного исламизма, склонного к соглашательству и вряд ли спасительному.
Единственным требованием, которое выдвигает в настоящее время арабский мир, является демократизация и демонтаж авторитарных режимов. Требования социальной справедливости являются одними из тех, что наиболее часто звучат на митингах. Путь народных протестов является длинным и не заканчивается выборами.
* Преподаватель арабистики и исламоведения в Мадридском автономном университете.
