Странам БРИКС (Бразилия, Россия, Индия, Китай, Южная Африка) больше не удается компенсировать инертность западной экономики. Хотя их экономический рост по-прежнему вызывает зависть в Европе, он — уже не тот, что раньше. Точно так же, нам не приходится рассчитывать на них как на (пусть даже частичную) замену ослабленному Западу в геополитическом плане. Экономическая мощь вовсе не обязательно приносит политическое могущество и стратегическое влияние. Для этого нужен хотя бы минимум единства и воли.
Акроним БРИКС (изначально речь шла только о БРИК, без Южной Африки) был создан в 2001 году экономистом Goldman Sachs Джимом О’Нилом (Jim O'Neil) для описания набирающих силу незападных развивающихся стран, которые заняли одно из ключевых мест в мировой экономике. Сегодня они в пять раз обходят Францию, тогда как завтра на них будет приходиться треть всех мировых богатств. Тем не менее, в геополитическом плане, структурная непохожесть и разнонаправленность их интересов серьезно осложняют их существование. Хотя эти страны и могут единообразно голосовать в ООН по 90% вопросов, они все еще не готовы сформировать блок, а также не могут или не хотят создать генеральный секретариат и инструменты, которые необходимы для официального существования БРИКС как единой структуры.
Читайте также: История успеха Китая — «Произведено в США»
Самое серьезное препятствие на пути политического существования БРИКС — это, безусловно, особый статус Китая. Подобная ситуация вызывает вполне оправданный вопрос о том, не использует ли Китай БРИКС как «прикрытие» на международной арене, когда ему это выгодно. При этом, Китай вовсе не боится потревожить как соперников, так и партнеров, когда речь заходит, как ему кажется, о жизненно важных национальных интересах.
Так, например, в экономическом и военном плане Китай в три раза превосходит другого лидера азиатского континента — Индию. В стратегическом плане Китай с его «идеальной географией» и быстрорастущей (несмотря на объявленное замедление) демографией – это полный антипод России, где складывается совершенно иная ситуация. То же самое касается и статуса. Стремление Москвы вновь стать с помощью БРИКС видным игроком в многополярном мире – это своего рода компенсация, которой плохо удается скрыть фрустрацию одного из двух полюсов биполярного мира во времена холодной войны. Для Индии и Бразилии БРИКС – это признание их новых успехов. Южная Африка, в свою очередь, прекрасно понимает, что ее присутствие в этом ареопаге пока еще спорно, и что через нее признание получает весь африканский континент, население которого всего за столетие (с 1950 по 2050 год) возрастет со 180 миллионов до 2 миллиардов человек.
Также по теме: Как Китай решает территориальные споры
Кроме того, помимо особого места Китая среди стран БРИКС, можно найти немало и других расхождений. Так, например, это касается постоянных членов Совета безопасности: Россия и Китай, которые обладают этим статусом, не горят желанием предоставить его Бразилии, Индии и Южной Африке. К тому же, расширение этого клуба развивающихся экономик, в который завтра вполне могут войти такие страны, как Индонезия и Турция, не говоря уже о Мексике и Южной Корее (а, может быть, даже Филиппинах и Вьетнаме), лишь создаст для этого образования новые трудности на пути формирования единого блока. Точно так же, как Европейскому Союзу гораздо труднее живется при 27-ми членах, чем было при 15-ти, БРИКС в будущем станет гораздо "тяжелее", если их будет уже не пять, а десять.
Западный мир во многом приложил руку к созданию БРИКС, так как сам дал им название. Эти страны, без сомнения, лучше нас понимают реалии взаимозависимости и ведут между собой трансрегиональную дипломатию, которой слишком часто пренебрегают западные державы. Так, отношения Китая и Бразилии уже сыграли решающую роль в процессе формирования бразильского суверенитета.
Сегодня мир ищет новый порядок. Он был биполярным во времена холодной войны и ненадолго стал однополярным после падения СССР и до крушения манхэттенских башен. Сегодня нет ни G Zero, ни G2, ни G3, ни G20… — ничего, кроме неравной и неработающей многополярности. И в этом-то вся проблема.
Доминик Моизи (Dominique Moïsi), консультант Французского института политических исследований (IFRI)
