Патологический диалог с Россией

Белая Россия соперничала со шляхетской Речью Посполитой и довела ее до гибели. Вместе с Православной церковью в течение 123 лет разделов Польши она вытесняла католицизм, закрывала костелы, русифицировала, подавляла свободу. И неслучайно, после краха этой России на площади, носящей сейчас имя Пилсудского, была снесена огромная церковь, а многие другие храмы были переделаны в католические.

Красная Россия с вероломными лозунгами самоопределения народов тоже не могла смириться с независимой Польшей. В 1920 году нам пришлось вступить с ней в борьбу, а апогеем этого противостояния стало чудо на Висле (Варшавское сражение 1920 г., - прим.пер.). Однако в советско-большевистской действительности не было места Церкви, ее заменили всевозможные комиссары. В те времена ей пришлось пережить настоящий ад, который, как представляется, очистил ее от прежних грехов и позволил возродиться после распада СССР в новом качестве. На закате существования Советского Союза появилась (или возродилась) Третья Россия - порядочная, не боящаяся изобличать собственные преступления, открытая к диалогу с прежними жертвами, понимающая свободолюбивые устремления других народов. Это люди из «Мемориала», - такие, как Арсений Рогинский, Александр Гурьянов, Никита Петров, профессор Наталья Лебедева или еще один исследователь правды о Катыни - бывший майор смоленского КГБ Олег Закиров. Этих людей гораздо больше, сложно перечислить здесь их всех, и они позволили нам, полякам, поверить, что другая Россия все-таки возможна.

С польской точки зрения самая интересная и вселяющая больше всего оптимизма - Россия Четвертая, с которой мы познакомились гораздо раньше: она присутствовала и была заметна в польских реалиях и воспоминаниях времен советского вторжения 1939 года, а также позднейших принудительных скитаниях десятков тысяч поляков по всем просторам архипелага ГУЛАГ и «дома неволи». Ее визитная карточка - это патриарх Русской православной церкви Кирилл и подписанный им совместно с архиепископом Юзефом Михаликом (Józef Michalik) документ о примирении. Это Россия христианская.

На сегодняшний день ситуация выглядит, однако, более сложной, потому что наряду с Четвертой Россией есть еще Россия Официальная, путинская, опирающаяся на наследие России белой и красной, не готовая примириться с распадом империи и в глубине души, возможно, мечтающая о ее реставрации; мутящая воду в советском стиле - играющая то газом, то обломками «Туполева», то документами катынского дела, - кажется, только для того, чтобы вызвать у нас антироссийские настроения, а США и Европе навязать образ русофобской Польши.

Три требования

Безотносительно того, кто в ближайшие годы будет стоять в нашей стране у власти, и кто будет представлять оппозицию, польское государство обязано выяснить три вопроса, касающиеся мартирологии поляков на Востоке. И сделать это следует вне зависимости от того, зазвучит ли из Москвы в ответ гневное ворчание, перекроет ли нам Россия газовый вентиль или подложит свинью в Брюсселе и Вашингтоне.

1. Необходимо скрупулезно расследовать судьбу поляков, оказавшихся после подписания Рижского мирного договора 1921 года на территории Советского союза в качестве советских граждан. На основании так называемого польского приказа НКВД № 00485 от 11 ноября 1937 года была инициирована широкомасштабная операция против советских поляков, якобы являвшихся членами Польской военной организации (POW). Всего было арестовано 144 тысячи человек, из них 111 тысяч расстреляно. Мы должны получить копии всех документов, имеющих отношение к этой операции, узнать детали этого преступления, место захоронения жертв. От российской стороны я бы ожидал согласия на возведение памятников убитым.

2. Много невыясненного остается в катынском преступлении. Мы часто слышим, что дела польских военнопленных и заключенных, павших его жертвой, были уничтожены в 50-е годы. […] Однако катынские документы наверняка существуют. Факты уничтожения любых документов, особенно - принадлежавших службам безопасности, в СССР фиксировались, и принцип этот неукоснительно соблюдался. Если бы катынские документы были на самом деле уничтожены, должен был сохраниться протокол об уничтожении, в котором мы бы наверняка обнаружили краткое описание этих бумаг и могли бы узнать, когда, как, кто и по чьему приказу это сделал.

Имея такой документ можно было бы без труда реконструировать так называемый белорусский список, содержавший имена заключенных, убитых НКВД на территории Белоруссии. Следовало бы также посвятить еще немного времени и сил на различные полевые исследования и эксгумации, в том числе - в местах, уже исследованных.

3. Летом 1945 года НКВД совершило самое большое послевоенное преступление против польских граждан: в результате так называемой облавы под городом Августов было убито около полутора тысяч членов национально-освободительного подполья. Из опубликованного историком Никитой Петровым документа однозначно следует, что убийство было совершено батальоном СМЕРШ. Главные архитекторы преступления и большинство его исполнителей уже мертвы. В отличие от катынского злодеяния, затронувшего элиты и постоянно присутствующего в жизни поляков стараниями катынских семей и связанных с ними кругов, «августовская облава» нанесла удар по простым деревенским людям, единственным «преступлением» которых была любовь к собственной родине и желание оставаться свободными людьми.

Этих жертв нет в нашем национальном пантеоне, а их семьи не дождались морального удовлетворения. И здесь мы должны потребовать от России гуманитарного жеста: указания места захоронения жертв. Аргумент, что во время военных переездов, материалы, касающиеся этого дела, были утеряны или уничтожены, в данном случае использован быть не может.

Необходимы флагманы

К сожалению, польско-российский диалог на исторические темы сохраняет патологический характер. Вместо того, чтобы уйти от политики, история (в результате ошибочных решений и раздутых амбиций) была политизирована и превратилась в предмет торговли. Польско-российская группа по сложным вопросам продолжила традицию государственно-партийной комиссии времен Польской Народной Республики, а верхом абсурда было письма ее руководителя Адама Ротфельда (Adam Rotfeld) к лидерам обеих стран на тему способов решения катынского вопроса. Неудачной идеей были также Центры польско-российского диалога и согласия: кому может понравиться государственный надзор над восточными исследованиями или дружба по указке? Мне кажется, что здесь нужен мозговой штурм. Поскольку уже созданные институты/структуры ликвидировать, судя по всему, невозможно, я предложил бы следующие решения: лишить Группу по сложным вопросам компетенций для ведения диалога, трансформировав ее в аналитический центр при МИД. Переориентировать Центры диалога и согласия на рекламирование Польши в России и России в Польше в отдельных областях культуры (без исторических исследований и каких-либо полномочий координации или надзора над научной сферой и архивами). Также следует подписать договор об облегченном доступе к российским архивам польских ученых (и наоборот): речь идет о сокращении времени ожидания заказанных материалов, ксерокопировании, увеличении количества дел, которые могут быть выданы за один раз.

В рамках Национального Центра науки следует выделить значительные, индивидуальные и коллективные, гранты на ведение восточных исследований. Следует также рассмотреть возможность создания среди научных институций своеобразных «флагманов» по отдельным направлениям исследований, принимая во внимание их прежние заслуги и потенциал. К диалогу следует привлечь Католическую и Православную церкви. Одновременно необходимо усилить международное давление на Россию, доведя до международной общественности факт, что среди жертв польской операции 1937 года и в белорусском списке наверняка было много евреев. Если мы будем акцентировать эту тему, дипломатические ведомства многих стран, в особенности - США, будут с большей благосклонностью относиться к нашим усилиям.

Самые большие надежды я возлагаю, однако, на старания всего польского исторического сообщества: исследуя российские и другие архивы на востоке, оно не должно оставлять усилий по поиску фактов, которые помогут решить вышеупомянутые вопросы, сформулировать новые гипотезы и выработать новую методологию.

Ошибка Михника

При этом следует быть острожными: неаккуратные слова могут нанести большой вред. Примером может послужить недавний комментарий Адама Михника (главный редактор Gazeta Wyborcza, - прим.пер.), написанный по случаю визита в Польшу Патриарха Кирилла. «Хочется верить, что этому будет сопутствовать открытие архивов для церковных историков в обеих странах. Без этого было бы сложно говорить о правде, искренности и диалоге. Польской стороне следует обнародовать все факты, связанные с дискриминацией Православия в эпоху второй Польской республики. В отношении архивов Православной церкви должны высказаться мои российские коллеги», - гласил этот текст.

Последняя фраза показывает, что Михник полагает, будто в Польше тоже есть тайные архивы, которые прячут от нежелательных глаз. Только банальный дилетант, страдающий манией величия и считающий себя гением ренессансного типа, мог написать подобный вздор. В Польше - как в государственных, так и в церковных архивах (которыми я лично тоже пользовался) - нет засекреченных отделов или папок. В российских же архивах таковые есть. Дополнительная сложность заключается там в невероятной трате времени при ожидании заказанных документов (это обычно занимает несколько дней) и ограничениях на объем выдаваемого материала (обычно пять папок). К этому добавляется еще морока с изготовлением ксерокопий, разные «санитарные дни» и непременные обеденные перерывы, во время которых нельзя ничего сделать. В Польше, как и в других европейских странах, ограничения распространяются только на личные дела и архивы спецслужб. Но ведь в данном случае речь идет вовсе не о таких документах. Возможно, некоторые церковные документы из польских приходов, которые в 1939 году находились на территории приграничных восточных регионов, могли оказаться в российских архивах.

Адам Михник не имеет понятия об элементарных вещах и пишет глупые, вредные для Польши вещи. После такой передовицы россияне могут придумать и выдвинуть требование рассекретить какие-то якобы скрываемые документы, не веря в то, что самый информированный человек в Польше просто бредил.

Кшиштоф Ясевич - историк, политолог, сотрудник Польской Академии наук.