Поляки — пропащий народ, были убеждены Романовы, владевшие в XIX веке огромным куском польских земель, и эту убежденность укрепляли польские национальные восстания.
Николай I Романов, а потом его сын — Александр II, придя на царский трон (первый в 1825 году, второй в 1855) получили в наследство так называемый польский вопрос. Для поляков это понятие было связано с возращением Западного края (восточных воеводств Речи Посполитой, которые были забраны Россией в результате разделов, но не вошли потом в состав Королевства Польского) и расширением автономии, которое бы привело к независимости. А для царей — с бунтующей провинцией Российской империи. Оба правителя в начале своего царствования ясно обозначили свое отношение к Царству Польскому (созданному в 1815 году на Венском конгрессе) и к полякам в целом. Что было общего у Николая I и Александра II? Прежде всего оба не представляли себе режима, при котором народ был бы свободен от бдительного надзора государства.
Николай I был во многих отношениях противоположностью своего предшественника Александра I. Смелые политические планы, проекты реформ и либеральные симпатии были ему совершенно чужды, а к конституционному Царству Польскому он относился с подозрением. Отпечаток на отношения царя с поляками отложила история декабристов — членов российской заговорщической организации, предпринявшей вооруженное выступление против нового монарха еще до его коронации. Следствие выявило связи россиян с польским Патриотическим обществом. Все завершилось арестами, долгим следствием и политическим процессом. Царю пришлось отойти от жесткого курса в отношении обвиняемых — на повестке дня была война с Турцией, поэтому конфликт в Царстве Польском был ему не нужен.
С этого момента доминантой деятельности Николая I стала убежденность в необходимости постоянной борьбы с революцией во всех ее проявлениях. В отличие от Александра I, который считался с мнением Европы и волновался по поводу имиджа Российской империи, Николай I заявлял: «Эта сцена — дело семейное, и в ней Европе делать нечего».
Улучшению отношений должна была способствовать торжественная коронация Николая как польского короля. В мае 1829 года царь прибыл в Варшаву и прогуливался по городу в польском мундире без охраны, что, по мнению жителей столицы, было хорошим знаком. После коронации Варшава заинтересовалась политическими планами правителя, ожидая смягчения позиции в отношении Западного края. Если два предыдущих монарха говорили о такой возможности, то Николай высказался однозначно: «Это обещание было политической комедией. Я царствую для блага России и только для нее. И я никогда не позволю, чтобы хоть пядь принадлежащей ей земли была от нее оторвана».
В то же самое время молодые заговорщики из Военной школы подхорунжих готовили план покушения на царя и великого князя Константина. В итоге от плана отказались, однако стоит напомнить, в какой среде он родился и вынашивался. В армию Королевства начали проникать идеи Патриотического общества о восстановлении Польши, ее свободы и независимости.
В связи с событиями в Европе менялась атмосфера и в Царстве Польском. Июльская революция во Франции вынесла на трон нового монарха Луи-Филиппа. Поляки питали большие надежды, а Николай I ограничился угрозами в адрес Парижа. В связи с революцией в Брюсселе в августе-сентябре ситуация значительно обострилась: разрушался порядок, установленный Венским конгрессом. Царь понимал, что революция впечатлила поляков, и чувствовал, как пошатнулся его имидж «жандарма Европы». Пытаясь использовать поляков для подавления мятежей на Западе, он тем самым приблизил переворот в Царстве Польском, к которому два года готовились заговорщики под руководством подпоручика Петра Высоцкого (Piotr Wysocki). Ставка была сделана в основном на армию, общественная программа подготовлена не была, а опираться предполагалось на «истинных патриотов», которые, к счастью для Николая I, оказались по большей части лоялистами.
29 ноября 1830 года в Царстве началось восстание. Монарх узнал об этом восемь дней спустя. Свою позицию он сформулировал четко: «Капитуляция должна быть полной. Я обещаю только амнистию для менее виновных. Никаких конституционных обещаний я не дам». Сдаться — означало принять унижение, а капитулировать — признать свою вину, что давало Николаю полную свободу в «сворачивании конституции». Повиновение или война. В разговоре с прусским королем Фридрихом Вильгельмом IV Николай сказал: «Я знаю лишь два типа поляков: тех, кто бунтовал против меня, и тех, кто остался мне верен. Первых я ненавижу, вторых презираю».
Брат царя, великий князь Константин (который был главнокомандующим польской армии), пытался повлиять на брата. К сожалению, он сам был одной из причин, по которой «какая-то Польша» еще существовала. Николай не хотел больше терпеть такого положения вещей и получил возможность изменить порядок (с его точки зрения, беспорядок), установленный Александром I. «Кто из двух должен погибнуть, — так как, по-видимому, погибнуть необходимо, — Россия или Польша? Решайте сами», — этими словами он завершил дискуссию с братом.
Вскоре после начала восстания появилось требование о свержении Николая I с польского престола. 25 января 1831 года сейм принял акт, разрывающий личную унию России и Царства Польского. Подписывая этот документ, Адам Чарторыйский (Adam Czartoryski) якобы произнес: «Погубили вы Польшу, господа».
Николаю подвернулся случай продемонстрировать Европе аргумент о глубокой пропасти, разделяющей Польшу и поляков. Царь мог сделать из Царства Польского то, чем его, в сущности, считал, — западной провинцией Империи. Ноябрьское восстание было для Николая девятью месяцами мучений, но победу России закрепила операция Ивана Паскевича. Царь знал, что ему придется найти людей, на которых он сможет опереть свою власть, и искал союзников в основном в политических элитах: он рассчитывал, что они будут полностью деморализованы, а потом русифицированы. Он требовал от поляков полного подчинения в сфере самодержавия и «официальной национальности».
Видя, насколько негативно относятся к нему жители Царства, Николай призвал членов военных комиссий (занимавшихся судом над бунтовщиками) быть как можно строже. Мятежников приговаривали к тюремному заключению и тяжелым работам (смертных приговоров не выносилось), конфискованные земли передавали польским лоялистам и русским генералам. В городах стояла российская армия. В том же самом году Николай отобрал у поляков конституцию, заменив ее Органическим статутом, по которому распускались сейм и армия — основные атрибуты независимости, определявшие государственное устройство польских земель. Царь предостерег: «Если вы будете упрямо лелеять мечту отдельной национальности, независимой Польши и все эти химеры, вы только накликаете на себя большие несчастья. По повелению моему воздвигнута здесь цитадель и я вам объявляю, что при малейшем возмущении я прикажу разгромить ваш город, я разрушу Варшаву и уже, конечно, не я отстрою ее снова». При дворе же он говорил: «Я получил шкатулку с почившей конституцией, премного благодарен, она будет покоится в оружейной».
В польской провинции Российской империи была введена военно-политическая диктатура царских наместников. Убежденность Николая в том, что гарантией поддержания порядка служит сильная централизованная власть, цензура и террор, укрепилась. Был закрыт Варшавский университет, создан Варшавский учебный округ, целые архивы и библиотеки вывозили вглубь России, лишая Польшу ее культурного наследия.
Однако это было еще не то время, когда школы утратили польский характер и педагогов: русскому языку отводилось мало часов, хотя утешение это было слабое, поскольку учреждений, где можно было использовать польский, становилось все меньше. Польских газет тоже выходило мало. Это был еще один способ, которым Николай хотел отмежеваться от периода, предшествовавшего восстанию: он стремился отрезать интеллигенцию и шляхту от политических и интеллектуальных веяний, приходящих с Запада.
Вскоре разразилась Крымская война (1853-56), в истории России начался новый период. В ходе этой войны абсолютистско-полицейская махина начала разрушаться. Наступали годы оттепели, общественного оживления, острых дискуссий и надежд на перемены. 30 лет правления «гения консерватизма» закончились несчастьем для России: крымская авантюра обнажила все слабые места Империи: северный колос стоял на глиняных ногах. В 1855 году на трон вступил сын Николая Александр II.
Александр был убежден в необходимости реформирования государства и его модернизации. Впервые могло показаться, что Россия вступила на путь реформ, к тому же, реформ в европейском духе. Дуновение либерализма первых лет правления Александра ознаменовалось в Царстве Польском смягчением цензуры и упрощением процедуры выезда за границу. Новый царь решил на несколько лет приостановить набор в армию и объявил амнистию ссыльным.
Аграрная реформа (которую изначально планировалось провести только в России) принесла надежду на перемены. В 1856 году наместником после Ивана Паскевича стал генерал-губернатор Михаил Горчаков — сторонник более мягкого курса. Было отменено военное положение (действовавшее с 1831 года).
В этот раз надеждам вновь способствовала международная обстановка. Французский монарх Наполеон III открыто поддерживал национально-освободительное движение в Европе. Французская армия изгнала австрийцев из Ломбардии, Италия и Румыния объединились в единые государства. Поляки всегда смотрели на Париж с симпатией, в этот раз они тоже рассчитывали на помощь. Александр II об этом знал, понимая, что польский вопрос возвращается. Царю необходимо было найти для своей страны новое место в «Концерте великих держав». Ситуация империи в значительной степени зависела от союза с Наполеоном III, это альянс был нужен царю для решения так называемого восточного и балканского вопросов.
Эффекта ждать долго не пришлось: поляки решили, что пришло время на царские уступки. В этот раз польские устремления оказали заметное влияние на политику крупных держав и, что важно, их взаимные отношения.
Когда Александр II приехал в 1856 году в Варшаву, он заявил перед собравшимися: «Прочь фантазии, господа! Все, что сделал мой отец, хорошо сделано. Правление мое будет дальнейшим продолжением его царствования». Царь решительно отверг возможность восстановления сейма, решив положить окончательный конец курсу, который задал Александр I, и признал, что Царство Польское для Российской империи — это источник проблем, а не силы. «Поляков можно было бы предоставить самим себе, если бы можно было рассчитывать на их благоразумие»: по мнению Александра, это благоразумие должно было заключаться в отказе от Западного края и действий, которые могут повредить Империи на международной арене. Как и отец он прямо предложил полякам спуститься с небес на землю и заняться переустройством государства и сельского хозяйства. Когда члены депутации спросили царя, что он обещал полякам, тот ответил: «Сибирь».
В конце 1850-х годов в Царстве Польском зародились новые национально-освободительные кружки, которые видели необходимость в начале вооруженного сопротивления. Появлялось все больше тайных организаций, усиливались демонстрации, все более пышными становились мероприятия по поводу важных годовщин и национальных праздников. Чтобы польский вопрос не вышел на международный уровень Александр II был вынужден предпринять действия, которые могли бы успокоить поляков. Кроме того Россия все еще была слаба и царь предпочитал (был вынужден) не допускать возникновения вооруженного конфликта. Между тем он не собирался возвращать полякам конституцию, армию и политическую автономию, предложив только административную, да и то без устранения русских. «Царство Польское в его нынешних границах должно навсегда остаться во владении России», — говорил он.
Царь решил пойти на уступки в отношении небольших групп польского общества, чтобы завоевать их расположение, а тем самым сохранить контроль над ситуацией на Висле. С этой целью в марте 1861 года он назначил Александра Велепольского (Aleksander Wielopolski) председателем Комиссии духовных дел и народного просвещения и обещал (впрочем, весьма туманно) дальнейшие шаги. Удалось отстоять частичную реполонизацию административных органов, которая затронула гражданские ведомства.
После расстрела демонстрации в апреле 1861 года, польская Церковь объявила национальный траур. Царь решил смягчить ситуацию и возродить Государственный совет. Но это не успокоило общественные настроения: патриотический подъем разился из Царства Польского на Литву, Галицию и Белую Русь. 14 октября для пресечения волнений было введено военное положение, а по инициативе Велепольского был начат призыв в армию, только вместо традиционного принципа случайного выбора, списки были именными: в них попали представители политически неблагонадежной молодежи.
В Петербурге операцию признали успешной, и тем большим сюрпризом для правящих кругов и Александра оказалась ночь с 22 на 23 января 1863 года, когда вспыхнуло восстание. России приходилось действовать так, чтобы симпатизирующие Польше западные государства сочли восстание внутренним российским делом. Армии было поручено как можно быстрее подавить мятеж. К счастью для царя Запад долго не мог понять, что это был не просто бунт рекрутов, а национальное восстание.
В отличие от своего отца Александр II столкнулся с массовым народным движением, которое вобрало в себя (как в военные отряды, так и в гражданские организации) все слои польского общества. Сформировалось тайное государство под руководством национального правительства, была создана повстанческая администрация, казна, судебные органы, народная почта, собирался национальный налог, выходила тайная пресса. Польский бунт в одном 1863 году обошелся царскому бюджету в 150 миллионов рублей. Царь был убежден: «Время вернуться к прежней системе». Он был уверен, что взаимопонимание с аристократами было нарушено, и поэтому выбрал крестьянство. Реформы 1864 года, в результате которых крестьяне получили за символическую плату землю, отвлекла их от восстания. Разобравшись с этой проблемой, Александр II решил руками Михаила Муравьева окончательно подавить мятеж. «Лучший поляк — повешенный поляк», — говорил Муравьев, прозванный Вешателем.
Ситуацию изменило русско-прусское соглашение 8 февраля 1863 года (Конвенция Анвельслебена) о военном сотрудничестве в подавлении польского восстания. С того момента оно уже не могло считаться, как хотел того Петербург, внутрироссийским делом. Перед Наполеоном III встал выбор: начать военные действия или нет. Не будучи уверенным в поддержке Великобритании и Австрии, он не стал рисковать войной. Дипломатические шаги завершились фиаско, а Александр понял, что поляков в очередной раз предали.
Царь решил сурово покарать поляков, которые, по его мнению, заслужили унижение тем, что усложнили ситуацию России на международной арене, лишив ее союза с Францией и вынудив к военной и финансовой мобилизации. Репрессии были ужасны. Александр хотел раз и навсегда избавиться от польского вопроса как предмета европейской политики. Началась деполонизация гражданских ведомств (которая так и не была доведена до конца), а русский язык должен был превратиться из иностранного в родной. Перед школой поставили задачу «воспитать молодого человека, который бы не создавал политических проблем своим безответственной привычкой к свободному мышлению». В 1867 году были ликвидированы последние остатки автономии Царство Польского, которое стали называть Привислинским краем.
Россияне избавились от проблем до Первой мировой войны.
