Что писала The Nation о бойкоте Олимпиады в 1936 и 1980 годах

На следующей неделе выйдет специальный номер The Nation о предстоящей зимней Олимпиаде в Сочи. Из-за принятого в России гомофобского закона, из-за подавления инакомыслия и из-за беспрецедентной коррупции эти Олимпийские игры могут стать самыми скандальными в политическом плане с 1936 года, когда Игры проводились в Берлине. Мы не считаем бойкот Олимпийских игр самым эффективным способом принуждения российского государства к реформам. На самом деле гораздо более действенным является  пример Джона Карлоса, чей привлекший прессу протест против расизма на Олимпиаде 1968 года в Мехико, который он провел вместе с Томми Смитом, остается непреходящим символом гражданского неповиновения в спорте. Но авторы статей в The Nation поддерживали прошлые бойкоты в попытке отказаться от сопричастности к репрессиям и в надежде на то, что бойкоты будут способствовать  прогрессивным переменам.

Оказавшееся в конечном итоге безуспешным движение за бойкот Олимпиады 1936 года в августе 1935 года нашло горячую поддержку в редакции The Nation, которая написала статью под недвусмысленным заголовком «Бойкотировать Олимпиаду!» Утверждая, что такая акция станет укором, который как эхо разнесется по всему свету и даже пробьет звуконепроницаемый барьер нацистской цензуры, редакция написала:
«Простая истина заключается в  том, что несмотря на  официальные протесты, спорт в Германии свободен не более, чем слово и политическая деятельность. Заинтересованные группы американцев должны приложить максимум усилий, чтобы отговорить наши команды от участия в играх. Бойкот Олимпиады станет ударом по двум уязвимым местам нацистского государства – по его престижу и по его карману».

Великий радикальный журналист и обозреватель The Nation Хейвуд Браун (Heywood Broun) был согласен с тем, что Соединенные Штаты  должны бойкотировать Олимпийские игры. Однако он полагал, что в США на эту тему должен состояться референдум, дабы такое решение имело демократическую поддержку. «В разного рода бойкотах таятся определенные опасности, – заявлял Браун, отмечая при этом (как я писала о бойкоте сочинской Олимпиады), что бойкоты зачастую наносят слишком большой вред тем (спортсменам), кому он призваны помочь. –Но что касается Олимпийских игр, то здесь решение должен принимать сам американский народ. Это на самом деле реальное заявление народа одной страны народу другой страны».

Далее Браун призывал найти другое место для организации игр, «где нет и следа антисемитизма», отказавшись от их проведения в Третьем рейхе. Однако Браун сетовал на то, что США взять на себя функции хозяина Игр не смогут: «Жалко, что Америка не сможет взять на себя роль хозяйки и сказать атлетам всего мира: “Приезжайте на ваши соревнования в Америку, в страну свободы, в плавильный тигель рас и народов, в страну, дающую пристанище каждому. Здесь молодежь всего мира может состязаться в спортивном мастерстве и в дружелюбии. У нас лучший бегун это лучший бегун вне зависимости от его расы, религии и политических взглядов”».

«Жаль, что мы не можем произнести эти слова», – сетовал Браун, отмечая, почему это было бы неправдой.

Еще одно движение за бойкот Олимпиады возникло в 1980 году, когда Соединенные Штаты  отказались от участия в московских Олимпийских играх в знак протеста против вторжения Советского Союза в Афганистан в 1979 году. Бывший директор Американского союза борьбы за гражданские свободы Арье Найер (Aryeh Neier), родившийся в нацистской Германии через год после берлинской Олимпиады, писал в 1980 году, что он за бойкот, но в знак протеста против нарушений прав человека в России, а не против вторжения в Афганистан. По словам Найера, аргументация картеровской администрации – это сплошное лицемерие: «Советское военное вторжение в Афганистан необходимо осудить, хотя протесты Джимми Картера были бы достойнее, проведи он параллели с американскими военными интервенциями против маленьких государств, таких как Камбоджа. Но я бы выступил за участие в Олимпиаде, несмотря на  свое отвращение к тому, что Советский Союз делает в Афганистане. Я считаю, что мирные контакты между людьми желательны, особенно если некоторых едущих в Москву спортсменов и зрителей удастся убедить принять участие в демонстрации протеста на Красной площади».

«Бойкот Олимпиады в знак протеста против преследований правозащитников в СССР – это совсем другое дело», – продолжал Найер, приводя данные о том, что Россия задерживает и высылает из Москвы всех диссидентов, которые могут разрушить видимость порядка и согласия, создаваемую Кремлем. Касаясь ареста и ссылки Андрея Сахарова в январе 1980 года, Найер писал: «Его ссылка похожа на полную победу. Советский Союз устранил практически все возможности для гостей Олимпиады поговорить с инакомыслящими. Диссиденты подвергаются арестам, преследованиям, тюремному заключению и ссылке из-за проведения Олимпийских игр в Москве, а поэтому бойкот здесь вполне уместен.

Хотя бойкот объявили по причинам, заявленным президентом Картером, все-таки можно подать сигнал о том, что недопустимо использовать Олимпиаду в качестве повода для нарушения прав человека. Если проводить альтернативные игры, то их можно назвать Сахаровскими играми, а на медалях можно отчеканить профиль Сахарова. За такую награду стоит побороться».

В отличие от 1980 года, достойный порицания российский закон о запрете «пропаганды нетрадиционных сексуальных отношений» принимался не в преддверии и не в ходе подготовки к Олимпийским играм, хотя приближение игр определенно сыграло свою роль при объявлении декабрьской амнистии, когда на свободу вышли политзаключенные, такие как бывший олигарх Михаил Ходорковский и две отбывавшие тюремный срок участницы Pussy Riot. В 2014 году участие в сочинских играх и использование этой беспрецедентной возможности для политических акций будет намного эффективнее бойкота.