Спортсмены, тренеры, врачи, проверяющие органы… Организованное применение допинга в российской легкой атлетике в очередной раз подчеркнуло глубину этой проблемы. В 1988 году допинговый скандал вокруг Бена Джонсона, который участвовал в сеульской Олимпиаде, потряс мир. С тех пор прошло 27 лет. Мы поговорили с ним о ситуации с допингом — проблеме, которая будет существовать еще долгие годы.
— 24 сентября 1988 года. Шел восьмой день сеульской Олимпиады. В этот день проходили соревнования в беге на 100 метров у мужчин. Внимание 70 тысяч зрителей, заполнивших олимпийский стадион, было приковано к борьбе между Карлом Льюисом (Carl Lewis), который завоевал четыре награды на соревнованиях в Лос-Анжелесе четыре года назад, и Беном Джонсоном (Benjamin Jonson), который в 1987 году победил на чемпионате мира с мировым рекордом — 9,83 секунды.
— Старт был необычайно быстрым. Когда я приблизился к отметке 90 метров, я увидел секундомер на большом экране. Ровно девять секунд. При такой скорости никто не догонит. Поэтому я посмотрел по бокам и снизил скорость. Если бы я не делал этого, то пробежал бы за 9,70.
— Вы победили Льюиса, своего ровесника, и завоевали золотую медаль, установив новый мировой рекорд — 9,79. Тем не менее через три дня Международный олимпийский комитет (МОК) дисквалифицировал вас из-за применения запрещенных препаратов, лишил золотой медали и отменил рекорд.
— В 1984 году на Олимпиаде в Лос-Анжелесе я завоевал бронзовую медаль. В следующем году на чемпионате мира по легкой атлетике в Австралии Марита Кох (Marita Koch) из ГДР пробежала 400 метров за неимоверные 47,60 секунды. Этот рекорд не побит и сейчас. На том ЧМ я победил, показав время ровно десять секунд. Мы с моим тренером Чарли Фрэнсисом (Charlie Francis) наблюдали за тем забегом. После его окончания Чарли сказал мне: «Я думал, что никто не применяет допинг, но сейчас я понял, что к ГДР это вряд ли относится». Чарли стал заниматься исследованиями в области допинга. Он был прекрасным тренером, но плохо разбирался в допинге. Поэтому он пригласил в команду врачей, которые выяснили, сколько медицинских препаратов лучше использовать. Я тренировался шесть дней в неделю по четыре — пять часов в день. Это были очень жесткие тренировки. Для того, чтобы лучше восстанавливаться и больше заниматься, я стал применять лекарства. Пять миллиграммов cтанозолола. Эффект, конечно же, был. Невозможно тренироваться каждый день в таком напряжении нескольких лет. Люди — не машины. Появляется боль. Лекарства помогали быстро восстановиться для следующих тренировок. Я просто хотел бегать и делал это непринужденно, однако тренировки были выматывающими. Я ни о чем не думал. О том, что нас могут обнаружить, болела голова у тренеров и врачей. Мне говорили: «Не волнуйся, беги!». Я концентрировался на тренировках. Конечно, можно говорить о том, что с точки зрения спортсмена это нехорошо. Если ты думаешь о том, сможешь ли дойти до финала или нет — это одно. Но если ты хочешь стать первым в мире, победить, то твоя реакция однозначна: «я буду (принимать допинг)». Так это и работает. Спортсмены идут на это, даже понимая, что могут возникнуть неприятности.
— Вы вернулись в 1992 году на Олимпиаде в Барселоне. Тогда вы дошли до полуфинала. Тем не менее в следующем году вас опять поймали на применении допинга и дисквалифицировали пожизненно. В 2002 году Тим Монтгомери (Timothy Montgomery) установил новый мировой рекорд — 9,78, однако через три года он также оказался в центре допингового скандала и был вынужден уйти.
— Я лично не видел, как другие спортсмены принимают допинг. Тем не менее однажды я удивился, насколько спортсмен вырос всего за один год. Среди восьми спортсменов, которые дошли до финала в олимпийском Сеуле, был один человек, на счет которого я был уверен в том, что он принимает стероиды. Обычно он выбегал из 11 секунд, однако во второй половине сезона стал выбегать из десяти. Проверки не дали позитивных результатов, но я не уверен в том, что он не принимал допинг. На рынке есть около шести тысяч видов медицинских препаратов.
— В ноябре этого года независимая комиссия Всемирного антидопингового агентства (WADA) подготовила доклад, который касался организованного применения допинга российскими легкоатлетами. Это в очередной раз подчеркнуло всю серьезность проблемы.
— Когда возникает шумиха вокруг допинга, всегда звонит мой телефон. Требуют моих комментариев. Я всегда говорю, что там, где деньги, есть нарушения. У меня был подписан контракт с итальянской компанией Diadora (производитель спортивной обуви). В Сеуле я надел кроссовки, которые были окрашены в цвета флага Ямайки. На тот момент это был исключительный контракт: мой гонорар по контракту составлял 2,5 миллиона долларов. Кроме того, я получал процент от продаж. Тренеры, менеджеры, массажисты. Чтобы собрать весь обслуживающий персонал, сейчас нужно ежегодно тратить 400 тысяч долларов. Чтобы поддерживать такую команду, люди начинают прибегать к допингу. Если выигрываешь миллион долларов, деньги распределяются на всю команду. Пробежать 100 метров за десять секунд — неплохой результат для принимающего в американском футболе. Есть шанс заключить крупный контракт, даже если ты не являешься легкоатлетом.
— WADA отстранила российских легкоатлетов от участия в Олимпиаде в Рио-де-Жанейро. В связи с этим Международная ассоциация легкоатлетических федераций (ИААФ) временно дисквалифицировала Всероссийскую федерацию легкой атлетики.
— Меня это не удивило. Я всегда знал, что когда-нибудь что-нибудь подобное всплывет. В легкой атлетике огромные призовые фонды, спонсорские контракты. Если есть возможность разбогатеть, спортсмены идут на любые ухищрения. В России богатое правительство, однако люди, связанные со спортом, находятся в других условиях. Поэтому они идут на все, чтобы заработать денег. Тем не менее несправедливо дисквалифицировать всю российскую команду. Естественно, нескольких спортсменов нужно дисквалифицировать. Также нужно убрать из легкоатлетического мира тех, кто способствовал применению допинга. Если бы я был президентом МОК, то я бы дисквалифицировал только тех российских спортсменов, кто занимал высшие места. Тем, кто не принимает допинг, я бы разрешил участвовать в соревнованиях.
— В настоящее время вы являетесь активным деятелем, выступающим против допинга. В сентябре 2013 года во время выступления на сеульском олимпийском стадионе вы заявили: «25 лет назад я был самым быстрым человеком на Земле, однако из-за допинга я лишился своего рекорда, золотой медали и репутации».
— Я уже не переживаю. Я сам уже сильно постарел. Меня не беспокоит, как со мной обошлись МОК и Международная ассоциация. Я живу и наслаждаюсь этим. Побочных эффектов от допинга нет. Ведь я выгляжу как здоровый человек? Когда я нахожусь в Канаде, люди мне говорят, что и сейчас я лучший бегун на 100 метров. Я думаю, что я быстрее Усейна Болта (Usain Bolt). Сейчас легче бегать, так как обувь и беговая дорожка стали высокотехнологичными. Я продолжу антидопинговую деятельность. Я хочу, чтобы спортсмены были чистыми. Я работаю над этим. Я больше не хочу быть тренером, однако если кому-то понадобятся мои опыт и знания, я хочу делиться ими, проводя семинары и так далее. С тех пор прошло уже 27 лет, однако сейчас врачи пытаются сделать натуральные витамины, которые будут обладать допинг-эффектом. Система, в которой спортсмены прибегают к допингу, не изменится до тех пор, пока они будут заключать огромные контракты со спонсорами и получать громадные гонорары. В спорте вращаются огромные деньги, поэтому он стал полем битвы для крупного бизнеса. Если возникают какие-то проблемы, то наказывают только спортсменов. Очень грустно наблюдать за всем этим. Мы, спортсмены, как рабы.
Бен Джонсон: родился в 1961 году на Ямайке. В 14 лет переехал в Канаду и принял канадское гражданство. Сейчас работает инструктором в Торонто.
После интервью: Джонсон искренне говорит, что хотел бегать быстрее всех. Тем не менее вряд ли можно согласиться со всеми его словами. При этом мне показалось, что и сейчас мир спорта полон проблем, связанных с допингом. Легкоатлетический мир должен задуматься об этом. В том числе и для того, чтобы не появился второй Бен Джонсон.
