Эксперт по отношениям между Россией и ультраправыми Антон Шеховцов объясняет, что патриотизм европейских ультранационалистов вроде Национального фронта во Франции на самом деле обманчив, поскольку все они находятся в подчинении у Кремля.
В начале 1980-х годов Жан Тириар (Jean Thiriart), идеолог бельгийского неофашизма в послевоенный период, призывал к формированию евро-советской империи, своеобразного фашистско-коммунистического сверхгосударства на территории от Владивостока до Дублина. Он был убежден, что Москва могла «сделать Европу европейской» в противовес «американизированной Европе», и выступал за полное сотрудничество с Советским Союзом.
С таким сотрудничеством или, скорее, коллаборационизмом он, кстати говоря, знаком не понаслышке, поскольку пошел в Ваффен-СС в 1940-х годах, за что его осудили после освобождения. В 1980-х годах он был готов присягнуть на верность другому тоталитарному режиму: «Я первым повешу на фуражку красную звезду. Я, безусловно, за советскую Европу».
Мечтам Тирира не суждено было сбыться, однако у него нашлись последователи, которые готовы сотрудничать с авторитарным режимом Владимира Путина, раз он, по их мнению, тоже стремится «сделать Европу европейской». Речь идет об ультраправых политиках и активистах, которые видят в путинской России «оплот традиционных ценностей» и «луч надежды» в их борьбе с либерализмом и единой Европой.
Циничный расчет
Путинский режим в свою очередь пользуется ультраправыми союзниками, чтобы ослабить Европейский Союз и подорвать социальное спокойствие в обществах европейских стран. Путину прекрасно известно, что националистические движения представляют опасность для социально-политического единства государств: его режим подавляет не только демократическую оппозицию, но и выступающие против власти ультранационалистические движения. Ультраправым европейским союзникам Путина это может показаться удивительным, но он советует националистам «вспомнить, что Россия формировалась именно как многонациональное и многоконфессиональное государство с первых своих шагов», и что национализм разрушает российский «генетический код».
Как бы то ни было, все это не мешает Москве оказывать политическую, информационную и в некоторых случаях даже финансовую поддержку ультранационалистическим партиям из циничного расчета, что в случае их прихода к власти они поставят под угрозу европейское единство и сделают государство уязвимее для коррумпированной российской олигархии. Все это в свою очередь обострит социальное неравенство и ослабит позиции Европы по отношению к великим державам вроде США, Китая и Индии.
Если бы европейские ультраправые партии понимали, что международный статус Европы во многом обязан западному единству, они хотя бы не стали называть себя «патриотами». Что патриотичного в том, чтобы пилить сук, на котором сидишь? Тем не менее «патриотические» движения вроде Австрийской партии свободы, итальянской Лиги севера, болгарской «Атаки», «Альтернативы для Германии» и французского Национального фронта проявляют огромную наивность стремлением негласно подорвать безопасность Европы. Причем они даже не скрывают, что делают это для клептократической путинской автократии.
Займ в несколько миллионов евро
Марин Ле Пен может сколько угодно утверждать в предвыборном ролике, что хочет, «чтобы французы смогли жить в независимой Франции»: ее внешнеполитические позиции указывают, что она, подобно Тириару, не постесняется поставить Францию в зависимость от России.
С 2013 года совершенно очевидно, что ее восприятие внешней политики, в частности в том, что касается России, опирается на позиции Кремля. Так, например, во время визита в украинский Севастополь в 2013 году (тогда он еще не был аннексирован Россией), Ле Пен выступила за соглашение об ассоциации Украины с ЕС.
Попугай
Тем не менее после первой поездки в Москву в том же месяце она раскритиковала сближение Украины с ЕС и голосовала против ассоциации в Европейском парламенте. С тех пор как Марин Ле Пен начала регулярно проводить встречи с российскими официальными лицами, ни одно из ее заявлений больше не противоречит линии Кремля, касается ли то репрессий против российской демократической оппозиции, вторжения на Украину или поддержки Москвой кровавого режима Башара Асада.
Став попугаем российской дезинформации, Ле Пен не просто возвращает долг Кремлю, она продвигает риторику Москвы, потому что рассчитывает и дальше получать от нее финансовую помощь. Поэтому у Ле Пен нет не только собственного взгляда на международные отношения, но и самоуважения. Она пыталась добиться встречи с высокопоставленным представителем российского руководства в 2011 году, однако никто не стал приглашать ее в Москву, потому что в Кремле ждали итогов выборов президента Франции 2012 года.
Российские власти стремились сохранить хорошие отношения с избранным президентом (будь то Франсуа Олланд или Николя Саркози), и на них не лучшим образом могло бы отразиться приглашение в Москву Ле Пен и выражение ей поддержки до выборов. Только после того, как президент Олланд раскритиковал Путина за помощь Асаду в июне 2012 года, Кремль решил перейти на более жесткий тон с Францией и развивать отношения с Национальным фронтом для подрыва общественного спокойствия в стране.
Запасной вариант
В 2016 году Марин Ле Пен стала запасным вариантом для Кремля. Именно поэтому Национальному фронту не удалось получить новый кредит от российского банка (Первый чешско-российский банк был объявлен банкротом в 2016 году). Объясняет это и его проблемы с Агентством по страхованию вкладов, которое занимается в том числе сбором долгов с заемщиков ликвидированных банков и пригрозило подать на Нацфронт в суд для возвращения полученного им кредита. Раз агентство является административным органом, сложно представить себе, что его решение не было утверждено властями.
Нацфронт превратился в запасной вариант потому, что Москва ожидала развития политической ситуации во Франции. По окончанию праймериз правых она решила разыграть карту Франсуа Фийона, который известен своим примирительным отношением к внутренней и внешней политике России.
И только после того, как Фийон начал терять популярность из-за скандала «Пенелопагейт», Кремль вновь обратился к Ле Пен и даже пригласил ее в Москву, чтобы показать, что она — любимый кандидат Путина.
После явного вмешательства Москвы в выборы президента США в прошлом году европейские общества стали бдительнее относиться к попыткам Кремля повлиять на избирательный процесс в западных странах. И Франция — не исключение из правила.
