Когда же он, наконец, настанет, большой взрыв? В это солнечное и ясное утро 18 апреля 1947 года 11-летний Олаф Ольсен вместе с другими ребятами отправился на берег Эльбы в своем родном городе Куксхафене. Около 13.00 часов он смотрел на воду в направлении северо-запада, заткнул уши и приготовился к оглушительному взрыву. И чудовищной взрывной волне.
Жителям острова было предписано открыть настежь все окна и двери, потому что существовала опасность землетрясения. Даже в Гамбурге школьникам запретили играть вблизи высоких стен или развалин. Целый регион затаил дыхание и ждал.
Но все, что услышал Олаф Ольсен — это лишь звук, чем-то напомнивший ему раскат грома. В воздухе почувствовалось некое сотрясение. «Наверное, это какие-то приготовления к основному взрыву», — подумал мальчик. И тут он вдруг увидел огромное облако дыма, поднявшееся над линией горизонта.
«В этот момент все стало ясно: Гельголанд взорвали». Олаф Ольсен, одетый в черную кепку и большие очки, поднял руки к небу. И тут же опустил, шлепнув по коленкам. Сейчас ему 81 год, он сидит на лавке в островном бомбоубежище, на глубине 18 метров.
Нацистское сумасшествие на Красной скале
Вот уже около десяти лет бывший почтальон водит туристические экскурсии по узким, влажным коридорам, на стенах которых растут зеленые водоросли. Он рассказывает посетителям особенную историю острова, который когда-то принадлежал Дании, а потом Британии. И лишь в 1890 году он вошел в состав Германской империи — что, впрочем, вовсе не сделало автоматически немцами его жителей.
Олаф Ольсен: «Сильный гром»
«Житель Гельголанда ощущает себя прежде всего гельголандцем», — торжественно говорит Ольсен, деды и бабушки которого родились еще англичанами. Во времена Второй мировой войны жители острова были, скорее, на стороне британцев, не национал-социалистов, добавляет он. Нацисты превратили остров в настоящую крепость и наводнили его оружием, техникой и боеприпасами. Детям тогда было практически негде играть — все дороги и улицы были перекрыты, поясняет Ольсен.
«Клешня омара» — так назывался безумный проект нацистов по превращению Гельголанда в крупнейший немецкий форпост в Северном море. Еще во время Первой мировой войны остров был превращен в современную по тем меркам крепость. А при нацистах площадь острова должна была быть увеличена вчетверо. С северо-восточной стороны планировалось сделать огромную насыпь, весь остров был испещрен тоннелями. В южной части был выкопан гигантский бункер для подводных лодок со стенами трехметровой толщины.
Полигон для королевских ВВС
18 апреля 1945 года, за три недели до конца войны, пилоты королевских ВВС Великобритании в первый раз подвергли остров страшным бомбардировкам. В течение 104 минут почти тысяча самолетов сбросила смертоносные боеприпасы на гитлеровскую крепость. Это понимают даже те, кому пришлось от этого непосредственно пострадать, в частности, Олаф Ольсен и капитан Эрих Нуммель-Крюсс.
«Это все из-за немцев», — говорит 85-летний Крюсс, сын местного рыбака и специалист по генеалогии. На стенах его кабинета висят карты Гельголанда, ловушки для омаров, вымпелы судоходных компаний, на кораблях которых он ходил по морям всего мира. Он до сих пор не может смириться с тем, что на Гельголанд даже после капитуляции Германии продолжали падать бомбы: «Для нас война просто продолжалась».
Как и все, Крюссу и Ольсену в апреле 1945 года пришлось покинуть разрушенный остров. Около двух тысяч жителей были расселены по примерно 150 городкам на севере Германии. Они стали беженцами, которых никто не любил, и потеряли все, что у них было. Семье Ольсенов пришлось ютиться во влажном полуподвальном помещении в Куксхафене, а семья Крюссов — в полуразвалившейся избушке в соседнем Оттерндорфе.
11 мая 1945 года Гельголанд попал под контроль британских войск и превратился вскоре в полигон, на который постоянно сбрасывались бомбы. Самая мощная из них, с зарядом в 6700 тонн, была взорвана 18 апреля 1947 года. В ходе операции под названием «Большой взрыв» эта крупнейшая на тот момент неядерная бомба должна была уничтожить все без исключения военные сооружения.
В соответствующем протоколе британских сил написано:
«Предполагается нанести непоправимый ущерб системе тоннелей и подлодочному бункеру, а также уничтожить 4000 брутто-тонн немецких боеприпасов, которые невозможно вывезти транспортом или выгрузить в другое место».
Таким образом, в середину острова перевозились сотни и тысячи ящиков с гранатами, ракетами и взрывчаткой. Изначально «большой взрыв» был запланирован на конец марта, но британцы не смогли выдержать этот срок и перенесли его на 18 апреля — вторую годовщину большой бомбовой атаки на Гельголанд.
В 13:00 часов, после третьего гудка часового сигнала по ВВС, настало условленное время: на борту британского корабля Lasso, расположенного в девяти милях от острова, лейтенант Эрвард Джеллис нажал на кнопку и привел взрывные устройства в действие.
«Огромные всплески пламени»
Пока сотни переселенцев с Гельголанда стояли на берегу Эльбы и с опаской смотрели на северо-запад, инженер Генрих Бунье из Бремена наблюдал за взрывом со своего корабля, находившегося неподалеку от острова.
«Мы увидели огромные всплески пламени, „разлетавшиеся" во все стороны. Потом остров исчез, скрывшись за огромным облаком дыма и пыли, над которым на высоту до четырех километров поднялся „гриб". Мы все решили, что от острова вообще ничего не осталось. Однако минут через 20 дым рассеялся, мы увидели скалу Длинная Анна, а потом и весь остров. Мы все принялись радостно кричать».
Красная скала выдержала силу взрыва. Правда, ее южный край ушел под воду, северный край обвалился, и на ней появились глубокие следы от взрыва. Но общая форма острова осталась неизменной — пористый песчаник сработал своеобразным «амортизатором» и смягчил силу детонации.
Цементная бомба на ужин
«Мы испытали огромное облегчение», — говорит Крюсс. В то же время все понимали, по его словам, что возвращение на опустошенный и зараженный остров с «лунным пейзажем» в ближайшее время было невозможно. Тем более, что британцы, а также дислоцированные в Великобритании американские ВВС продолжали учебные бомбардировки Гельголанда и после операции «Большой взрыв».
Дважды Крюсс чуть не стал жертвой этих учений. Хотя Гельголанд был закрыт для любого судоходства, он, будучи еще подростком, вместе со своим отцом иногда добирались до острова — отец-рыбак делал это, так сказать, по долгу службы, а сын должен был ему помогать.
Эрих Нуммель-Крюсс о взрыве
«Однажды вечером мы собрались поужинать свежей треской, и вдруг примерно в 30 метрах от нас, прямо на „входе" в порт, упала цементная бомба», — рассказывает Крюсс. А в другой раз, году в 1949-м или 1950-м, всех разбудили взрывы зажигательных бомб: «Весь Гельголанд погрузился в красное пламя, самолеты летали так близко к нам, что мы могли разглядеть пилотов за штурвалом».
Несмотря на смертельную опасность с неба, Крюсс неоднократно высаживался на измученный остров, бродил среди руин и искал свой отчий дом. «Однако я никак не мог ничего найти — я ничего не узнавал, там не осталось буквально камня на камне».
Решение должен был принять сам папа Римский
Тем не менее Крюссу, Ольсену и другим гельгодандцам было ясно одно: они обязательно хотели вернуться в родные места. Жители острова написали коллективное обращение к британскому правительству, к ООН и даже к Папе Римскому. И получили поддержку — со стороны как левых, так и правых сил.
Коммунисты, реваншисты, пацифисты и националисты — все выступили в поддержку немецкого Гельголанда. Остров превратился в политическую сцену для политиков с самыми разными убеждениями.
То Гельголанд «оккупировали» «друзья Европы» вроде студентов из Гейдельберга Рене Лойдесдорффа и Георга фон Хатцфельда, то молодежь левой направленности вроде Петера Гёттше из Гамбурга, водрузившая там «флаг мира» с изображенным на нем голубем Пикассо. В конце мая 1951 года около 100 гельголандцев самовольно захватили свой остров. Среди них был и Крюсс.
Почти через год, 1 марта 1952 года, британцы поддались давлению и отдали Гельголанд в распоряжение Германии. Жители наконец-то смогли вернуться домой. Будучи представителем молодежного движения, Олаф Ольсен участвовал в торжествах и имел задачу установить на могилах на местном кладбище букетики зелено-бело-красных цветов Гельголанда. «Я тогда не мог найти даже церковь. Все вокруг выглядело просто ужасно»,— говорит он.
«Большой взрыв» до сих пор не дает людям вроде Ольсена и Крюсса покоя. Они до сих пор задаются вопросом, что двигало британцами, когда они 70 лет назад планировали этот мегавзрыв. Неужели они всего лишь стремились лишить Германию оружия, исполнив тем самым решение, принятое на Потсдамской конференции 1945 года?
Именно это говорится в официальных документах из «Национального архива», утверждает Мартин Кригер, профессор североевропейской истории. «Это не больше, чем оправдание», не соглашается с этим Крюсс. Он убежден, что британцы хотели полностью стереть с лица Земли ненавистный им остров, который они иногда называли «Адским островом» (Hell-Go-Land).
«Уничтожьте это проклятое место»
Крюсс считает, что его мнение подтверждает Ян Рюгер. Немецкий историк в своей книге «Гельголанд: Британия, Германия и борьба за Северное море» (Heligoland: Britain, Germany, and the Struggle for the North Sea) предположил, что операция «Большой взрыв» имела символическое значение и была проявлением силы со стороны Великобритании.
«Уничтожьте это проклятое место» (Blow the bloody place up) — именно такую запись Рюгер обнаружил в дневниках командующего Ф.Т.Вуснама (F.T. Woosnam), имевшего отношение к организации взрыва. «Никогда больше военная агрессия не должна исходить с немецкой земли» — именно такой «месседж» должна была послать операция «Большой взрыв», уверен автор книги.
Взрыв до сих пор определяет лицо Гельголагда. На острове до сих пор находят неразорвавшиеся бомбы. Повсюду виднеются воронки и развалины на месте ужасного взрыва. Со времен до «большого взрыва» на острове не уцелело почти ничего. Одним из немногочисленных реликтов является одно тутовое дерево.
Оно носит имя «Чудо Гельголанда» и стоит в нескольких метрах от входа в бункер. «Это символ нашей воли к жизни. Нашего стремления все начать сначала. Его плоды очень вкусны, немного напоминают ежевику»,— говорит Ольсен, переводя дыхание после выхода из подземелья.
