Мечта о немецкой колониальной империи между Крымом и Кавказом почти стала реальностью еще в конце Первой мировой войны. После заключения Брестского мира в марте 1918 года немецкие и австрийские войска продвинулись вглубь территории Украины, оккупировали Севастополь в Крыму и создали протекторат в Грузии. Об этой концепции помнил Гитлер, когда он весной 1942 года приказал вермахту пойти в наступление во втором блицкриге на юге СССР.
Жемчужиной этой иллюзии был Крым. Он должен был оказаться в центре «немецкого юга», который Гитлер хотел заполучить в своей войне на уничтожение. После изгнания (или уничтожения) местного населения немецкие поселенцы должны были сделать полуостров землей готов в честь германского племени, который в период поздней античности здесь завоевал империю. Будучи трамплином к нефтяным месторождениям Кавказа и солнечным тылом черноморских территорий Украины, Крым должен был стать символом триумфальной победы над идеологическим противником.
Проблема заключалась только в том, что немецким войскам в 1941 году, хотя они и смогли продвинуться до портового укрепления Севастополя, был дан там отпор. Красной армии удалось также создать предмостное укрепление на Керченском полуострове на востоке Крыма, где позиции заняли свыше 300 тысяч человек и сотни танков. Перед началом наступательной операции «План Блау» по направлению к Волге и Кавказу немецкое руководство сделало ставку на захват Крыма. Операция, которая была назначена на май, получила название «Охота на дроф».
Хотя 11-ю немецкую армию генерала Эриха фон Манштейна (Erich von Manstein) поддерживали румынские войска, она уступала противнику не только по соотношению сил один к трем. Проблема заключалась и в том, что успешное продвижение Красной армии давало ей шанс развернуть свои превосходящие силы на большей территории. Советские войска были сконцентрированы в узком месте на Керченском полуострове, в то время как позади пространство было значительно больше, и тем самым возникала возможность развить контрнаступление.
Манштейн планировал обезоружить советские войска еще в первой атаке. Для этого в условиях секретности упор был сделан на атаку на юге, в то время как основная часть войск противника — как показала разведка — была сконцентрировала на севере. Ложные сообщения по радиосвязи и муляжи артиллерии должны были заверить командующего Крымским фронтом генерала Дмитрия Козлова в том, что нападение начнется с севера.
Немецкое наступление было назначено на 5 мая 1942 года, но из-за плохой погоды оно было перенесено на три дня. Затем все происходило очень быстро. Уже 15 мая начальник генштаба немецких сухопутных войск Франц Гальдер (Franz Halder) писал: «Тему Керчи можно считать закрытой». 21 мая три советских армии с 21 дивизиями были разгромлены, 170 тысяч солдат Красной армии попали в плен, 250 танков и свыше 1000 орудий оказались в руках вермахта, чьи потери составили всего 3400 человек, 600 из них убитыми.
Порой дождь мешал немецкому наступлению больше, чем противник. В качестве причины историки указывают на «неправильные действия» советского руководства, которые были кошмаром, сотканным из растерянности и некомпетентности. Проводивший бесконечные совещания военный совет Крымского фронта еще в первый день немецкого наступления потерял контроль над ведением операции, пишет немецкий военный историк Бернд Вегнер (Bernd Wegner). «В любом случае, многие из его бесчисленных указаний уже в момент их появления были несостоятельными, поскольку не успевали за стремительным развитием ситуации».
В результате успеха Гитлер и его генералы укрепились во мнении, что Красную армию вновь можно будет обвести за счет обширных операций, как годом ранее. Но немецкое руководство недооценило способность Сталина учиться.
Его высокопоставленным офицером в военном совете Крымского фронта был Лев Мехлис, которого из-за его эксцентричности, жестокости и военной безграмотности ненавидели, как писал советский полковник и военный корреспондент Константин Симонов. Мехлис еще в ходе гражданской войны был комиссаром в Царицыне, позднее Сталинграде, он попал в близкое окружение Сталина, фактически был личным секретарем диктатора, позднее стал главным редактором партийной газеты «Правда».
Вершиной его карьеры стало назначение в 1937 году начальником Главного политуправления. Будучи главным политкомиссаром Красной армии, он начал масштабные чистки и проводил их с большой жестокостью. Большое число командиров он передал в руки палачей. В 1942 году он руководил армией политработников, количество которых составляло 250 тысяч человек, которые должны были утверждать все приказы военного руководства.
В Крыму Мехлис был в ранге генерала армии. «Он был человеком своего времени», — цитирует Вегнер воспоминания Симонова. «Без учета обстоятельств он считал трусом каждого, кто предпочтет удобную позицию в 100 метрах от врага неудобной позиции в 30 метрах от врага». Это он демонстрировал на фронте, когда ездил на автомобиле вдоль линии фронта и с пистолетом в руке гнал своих людей вперед по открытой местности. Но когда результатом такой тактики стало лишь увеличение потерь, Мехлис переложил ответственность перед Сталиным на Козлова.
Но Сталин отреагировал непривычно резко. «Вы заняли странную позицию» — так звучал саркастический ответ. «Вы рассуждаете как посторонний наблюдатель, который не должен ощущать свою ответственность за Крымский фронт. Эта позиция, конечно, очень удобна, но она насквозь гнилая. На Крымском фронте Вы — не посторонний наблюдатель, а представитель Ставки, который отвечает за все успехи и неудачи фронта…. Вы требуете, чтобы мы заменили Козлова кем-нибудь вроде Гинденбурга. Но Вы, собственно, должны были бы знать, что у нас нет гинденбургов».
Последовавшее лишение власти и разжалование Мехлиса привели к серьезным изменениям в советской военной организации. Политкомиссары потеряли свои полномочия, большая их часть буквально сгорела на фронте. Вместо этого разбирающиеся в военном деле офицеры снова приняли ответственность за военное командование. И пробил час таких талантов, как Георгий Жуков и Александр Василевский, которые в значительной степени планировали операции Красной Армии 1942 года.
Об изменении командования советских войск вермахту вскоре предстояло узнать по сократившемуся числу пленных. Потому что генералы Сталина заботились в первую очередь о том, чтобы их солдаты не изматывались в бессмысленных операциях, а планомерно отходили вглубь территории.
