Белая ярость: Шведский снайпер на Украине
«Черт, с чего это люди должны бояться оружия?»
По профессии Пэр Эберг (Pär Öberg) — электрик, но в первую очередь он — один из главных стратегов Скандинавского движения сопротивления. Сами они называют себя национал-социалистами. С сентября прошлого года журналисты VG несколько раз встречались с руководством этой организации.
Не так давно корреспонденты NRK отправились в Даларну в Швеции, чтобы поговорить с Эбергом о конфискации оружия и тренировках с оружием в этом движении. Но еще до начала интервью Эберг крикнул «идите к черту!» и ушел.
Нам Эберг, представитель Скандинавского движения сопротивления, сказал: «С моей точки зрения, у людей должно быть оружие».
«Носить оружие — здравая мысль для скандинавского мужчины или скандинавской женщины. Это может быть охотничье оружие или оружие, чтобы защищать мост или свою семью от вражеского нападения, к чему мы в свободных скандинавских странах сегодня должны быть готовы».
VG: Служба безопасности полиции считает опасной ситуацию, когда у людей, представляющих идеологию насилия, есть оружие.
Пэр Эберг: Эта служба плохо знает нашу идеологию. Называть нашу организацию в числе тех, которые пропагандируют насилие — это абсолютно неверно. Представь себе, что самый большой интерес у человека в жизни — это охота. Надо ли забрать у него оружие из-за его политических взглядов?
Эберг на время замолкает.
— Хочу добавить еще кое-что. Представь себе, что бы было, если бы на Утёйя было много вооруженных людей… Они бы просто застрелили Андерса Беринга Брейвика (Anders Behring Breivik). А вместо этого все они сидели тихонько, как беззащитные мишени.
— Но ведь это были в основном дети?
— Дети, дети… Это были в основном молодые люди.
— А у тебя есть разрешение на ношение оружия?
— На такие вопросы я не отвечаю. Если мы будем об этом говорить, мы можем попасть в тюрьму. И хотя наша организация законна, за нашими телефонами и электронной почтой следят. Мы не можем сказать, чего хотим, хотя мы — просто обычные отцы семейств, пытающиеся делать что-то хорошее для своего народа.
— А ты сам готов забрать чужую жизнь?
— Конечно, ведь я же охотник.
Согласно шведскому журналу Expo, Скандинавское движение сопротивления считает себя «элитным подразделением нацизма». Опрос, проведенный среди 159 самых активных шведских членов движения, показывает, что в одном только 2015 году четверть участников организации были осуждены за насильственные действия или нарушения закона о ношении оружия.
В настоящее время три члена организации сидят в тюрьме Гётеборга по подозрению в организации взрывов. Представители Службы безопасности полиции заявили в беседе с NRK, что опасаются, как бы у кого-нибудь не возникло желание и здесь устроить подобные акты.
«Если организация будет по-прежнему разрастаться в Норвегии, вероятность столкновений с применением насилия между людьми, входящими в эту организацию, и их противниками будет увеличиваться», — говорит эксперт по терроризму Якоб Равндал (Jacob Ravndal) в беседе с VG.
В октябре прошлого года мужчина 28 лет умер после демонстрации в Хельсинки в Финляндии.
VG — единственная газета, которая в целях подготовки журналистского материала присутствовала в рядах Скандинавского движения сопротивления на демонстрации в Стокгольме, когда более 600 активистов движения прошли маршем со щитами и флагами в окружении полиции, в то время как тысячи их противников, тоже проводившие демонстрацию, забрасывали их камнями и файерами.
В небе над ними летал полицейский вертолет.
Мы находились под сценой прямо перед шведским королевским дворцом, когда активисты скандировали с вытянутой рукой и сжатым кулаком: «Да здравствует победа!» После этого они одной группой в сопровождении полиции двинулись к станции метро «Гамла стан», выкрикивая: «Скандинавская революция!»
В середине этой группы шел малопримечательный человек лет тридцати. Он был одет в зеленый анорак и походные штаны, как будто собирался в лес.
Это был норвежец Хокон Форвалд (Haakon Forwald), бывший помощник директора книжного магазина рядом с коммуной Аскер. Сегодня он — руководитель норвежского крыла этого движения.
Подростком он играл на бас-гитаре в музыкальной блэк-метал группе Dispril, выпустившей один альбом. Изображения на обложке напоминали о нацизме и Второй мировой войне.
«Возник скандал, в результате я начал задавать вопросы. Афроамериканцы читают рэп про наркотики и изнасилования — и ничего. Когда это исходит от них, то все нормально. Такое прославление порока — как бы часть их самоопределения, в то время как все, что я воспринимал как здоровое и позитивное, жестко подавляется. Почему? Это вызвало любопытство, а может быть, и злость. Тогда я еще не сформулировал свою идеологию. Просто возникало много мыслей. Но когда я в конце концов в интернете наткнулся на движение сопротивления, то первой мыслью стало "Да! Я всегда так думал"».
Форвалд стал первым норвежским участником движения. В течение шести лет он создал пять различных ячеек норвежских национал-социалистов по всей Норвегии. Согласно исследователю проблем терроризма Якобу Равндалю, в последний год особенно быстрый рост интереса был зарегистрирован в Сёрланне.
«Они перешли от расклеивания листовок по ночам к открытым действиям. Теперь они показывают свои лица», — говорит он.
На следующий день после демонстрации в Стокгольме Форвалд сидит на заднем сиденье машины и рассказывает о развитии движения в Норвегии.
«В течение многих лет националистические группы были просто субкультурой, члены которой больше всего интересовались алкоголем и музыкой. Сейчас произошли радикальные перемены. Мы профессионально присутствуем в социальных сетях, у нас есть структура и иерархия. Мы организованы и эффективны. Норвегия прежде не видела ничего подобного. Во всяком случае в последнее время».
По словам Пэра Эберга, в Швеции организация начала расти особенно быстро после притока мигрантов в 2015 году.
VG: Ты имеешь в виду революцию или гражданскую войну?
— … и новую форму правления в скандинавских странах.
Форвалд прерывает его: «Мечты о гражданской войне — это звучит, пожалуй, не очень весело?»
— Я мечтаю не о гражданской войне, а о новом свободном Севере. Но это будет болезненно.
VG: Вы хотите объединить Норвегию, Швецию, Данию и Исландию в одно государство. Хотите, чтобы это произошло путем революции?
Эберг: Не могу сказать, что мы начнем вооруженную революцию. Тогда мы были бы террористической организацией. Но мы не исключаем ни одного сценария.
Мы едем по узкой дороге через лес к Лудвике в Даларне. Если Эберг выглядит разговорчивым и общительным, то Форвалд ведет себя сдержанно и больше слушает, он почти насторожен.
VG: Согласно вашему политическому манифесту, вы хотите выслать из Швеции всех неэтнических скандинавов. Как это должно происходить на практике?
Эберг: Как можно более гуманно. Мы должны объяснить этим людям, что им будет лучше в их собственном естественном окружении.
— А что будет с теми, кто не послушается? Примените силу?
— Если это необходимо, то нужно применять и силу. Это необходимо, чтобы защитить наш собственный народ.
— Какую силу?
Эберг замолкает, а Форвалд говорит, что не знает. Спрашиваем, что он думает об оружии. Произносит: «Теоретически… да».
Вскоре перед нами появляется Лудвика с жилыми комплексами и виллами посреди даларнского леса. На одном из пешеходных переходов в центре кто-то вырезал свастику.
В это место переселились некоторые из самых известных правых экстремистов. В радиусе примерно сорока километров проживают Эмиль Хагберг (Emil Hagberg), Пэр Шёгрен (Pär Sjögren), Хокон Форвалд и Пэр Эберг, они входят в главное руководство Скандинавского движения сопротивления.
Мы проезжаем мимо ратуши, где Пэр Эберг занимает место заместителя представителя правления коммуны.
Правоэкстремистское пробуждение закрепляется политически. Летом они организуют свою первую большую демонстрацию в одном из норвежских городов, видимо, в Сёрланне.
«Мы покажем, что нас много, и мы — везде», — говорит Эберг.
Входим в один из ресторанов. Они находят столик и кивают группе людей, сидящих в зале. Мужчины поднимают покрытые татуировками руки в знак приветствия.
Эберг спрашивает официанта, много ли в еде углеводов.
Позже он заказывает кофе без кофеина, потому что «я хочу есть и жить как можно более естественно».
«У нас очень мрачный взгляд на мир. Мы считаем, что он — довольно злой. Поэтому хорошо встречаться с людьми, с которыми у нас общие взгляды и общие ценности. Так что я живу роскошной жизнью. Вечером ложусь спать в прекрасным настроении, потому что знаю, что делаю нечто осмысленное».
Он смотрит вверх: «Вероятно, у меня было бы больше денег, выбери я что-то другое. Но разве в деньгах счастье? Многие живут поверхностной жизнью — спорт или алкоголь — эдакий пузырь Беверли-Хиллз. Они принимают таблетки счастья, чтобы быть в состоянии вставать по утрам, они бродят везде, как ходячие мертвецы. Хорошо ли это? Положа руку на сердце: я счастлив. Я живу счастливой жизнью».
VG: Что важнее всего для Скандинавского движения сопротивления?
Эберг: Выживание нации. То есть биологическое выживание скандинавских народов.
— Велика ли биологическая разница между скандинавами и другими?
— Народ, сформированный и закаленный погодой и ветром в течение 12 тысяч лет… Конечно. Лишь самые сильные смогли продолжить свой род. Те, кто не мог составить план на зиму, запасти достаточно еды и дров, умерли. Сравни это с жизнью в какой-нибудь африканской стране, где тебе стоит только протянуть руку, чтобы сорвать апельсин с дерева, и плыть по течению. Понятно, что такие народы развивались совершенно по-разному. Это заметно не только по цвету кожи, но и по характеру. Поэтому мы открыто говорим, что есть расовые различия.
— Ты считаешь, что Африка полна людей, которые лежат под деревом и едят фрукты?
— Да.
Эберг смотрит на нас.
— Нет, но есть множество гордых африканцев, и на таких людей мы не смотрим сверху вниз. Мы не хотим эксплуатировать их или переселяться в их страну и воровать их природные ресурсы. Но как Greenpeace хочет сохранить все виды в море — так и мы хотим сохранить наш народ.
— Форвалд, ты ранее сказал, что «нордическая раса — ценнее всех». Что ты имеешь в виду?
Форвалд: Я сказал, что для меня она — самая ценная. Точно так же, как моя семья для меня ценнее, чем семьи знакомых. Или мои дети значат для меня больше, чем дети других людей. Это не означает, что я не люблю детей.
— Ты говорил, что вы «считаете Адольфа Гитлера одним из самых великих людей прошлого столетия. Воином, который боролся за арийскую расу и будущее Европы».
Эберг: Так можно сказать, тут нет никакой ошибки. В чем заключается твой вопрос? Ты просто вываливаешь кучу фактов!
Форвалд: Собственно, это не я сказал, это сказала моя жена.
— Твоя жена сказала, что Гитлер был великим человеком?
— Мы вместе давали интервью, и тогда она так сказала.
— Ты согласен с ее словами о том, что Гитлер был великим человеком?
— Да, конечно. Так мы считаем.
— Это очень спорное утверждение.
— Да, наверное. Но так мы считаем.
Он смотрит в окно. В Лудвике наступил вечер, интервью закончено. Эберг заявляет, что он из принципа почти никогда не общается со СМИ.
«Они извращают правду и нарочно хотят осложнить нам жизнь».
Спрашивает, слышали ли мы историю о 28-летнем Йими Юнасе Карттунене, который умер от инсульта после демонстрации в Хельсинки.
После того как Карттунена избили ногами и ударили головой об асфальт, Скандинавское движение сопротивления выложило на своем сайте его фотографию с подписью: «Из-за ругательств, крика и угроз один из наших активистов был вынужден быстро применить к нему дисциплинарные меры».
По мнению Эберга, что дело было представлено неправильно.
Эберг: Газеты назвали это убийством, но он фактически умер у себя дома. Он подошел к нашим активистам, плевался и хотел драться. Я не знаю, пинали его или толкали, но он рухнул на землю и так сильно ударился головой, что его увезли в больницу. Через несколько дней он скончался. Никто не знает, от чего, но это был просто трагический эпизод.
— Вызывает ли у вас сожаление известие о том, что к нему пришлось применить меры, чтобы он соблюдал порядок?
Форвалд: Что же было плохого в том, что мы написали?
— Но ведь плохо, что он умер?
— Можно сказать и так, но ведь намерения убивать не было.
Прямо перед новым годом одного из активистов движения приговорили к двум годам тюрьмы за грубое применение силы.
Эберг складывает руки на столе: «Посмотрите на это с нашей точки зрения: он вполне мог подойти к нашим активистам и запустить в них кирпичом или вынуть нож. Мы должны уметь защищаться».
