Это происходит снова. Миллионы людей примкнули к телеэкранам, а социальная сеть «ВКонтакте» запускает специальный плагин, блокирующий спойлеры на 24 часа: первые серии нового «Твин Пикс» транслируются на российском телеканале ТВ3 на день позже премьеры сериала в США.
В крупнейших газетах появились восторженные, утонченные рецензии, поклонники сериала вновь почувствовали себя частью чего-то большего: кодовая фраза «Совы — не то, чем кажутся» захватывает дух в России так же, как и в Америке, и в Италии, и где бы то ни было еще, москвичи рассматривают себя в зеркале, опасаясь, подобно агенту Куперу, увидеть там обрюзгшее и морщинистое отражение, ведь прошло уже 25 лет, и поколенческая солидарность стала столь же глобальной, как и все остальное.
Для россиян с того времени прошло 24 года. Как и улыбка Лоры Палмер, навсегда утрачен тот дух, с которым они льнули к экранам, когда в 1993 году телеканал «Останкино», бывшее Центральное телевидение Советского Союза, а сегодня — «Первый канал», флагман российских государственных СМИ, начал транслировать телесериал.
Тогда миновало чуть больше года после падения коммунизма, жители России познавали капитализм и внешний мир, который от передозировки информацией вызывал шок. «Твин Пикс» был одним из первых телесериалов, демонстрировавшихся на малом экране, первый западный бестселлер и первый, который показывали почти одновременно в России и на Западе.
Итальянцу сложно себе представить детство без лейтенанта Коломбо, JR, «Госпиталя МЭШ» или «Ангелов Чарли», но в прошлом бывших граждан Советского Союза не было телесериалов.
Новых поклонников сериала по эту сторону поднявшегося железного занавеса волновал не вопрос, кто же убил Лору Палмер. Миллионы зрителей каждую неделю ждали новую серию, чтобы узнать, как живут американцы. Они исследовали абсурдный мир «Твин Пикс» как своего рода энциклопедию, на каждом шагу скрывавшую ошеломительные сюрпризы. Там были огромные кухни вместо стандартных шестиметровых, как в советских блочных домах. Дети не носили в школе форму, у каждого из них была своя комната, которую не приходилось ни с кем делить, они все водили автомобили. И какие автомобили! Они пили литры кофе, ели вишневый пирог со сливками и мороженым, постоянно ходили в бар Нормы, и не только по праздникам, но при этом не напивались. Женщины были домохозяйками в гораздо более внушительных и красивых домах, чем у коммунистических лидеров. «В старших классах вещи хранят в металлических ящиках, которые закрываются на ключ, это очень странно», — такие комментарии были типичны в то время, когда читатели писали в газеты письма.
Основной «месседж» Линча — теснота и лицемерие американской провинции — не тронул российского зрителя: об ужасе провинции (а в России провинцией называется вся обширная территория, выходящая за пределы окружных дорог Москвы и Санкт-Петербурга) каждый мог прочитать курс лекций в университете, а Гоголь и Достоевский уже исчерпывающе раскрыли эту тему. Нравственный посыл был очевиден, а визуальный получил совершенно новый смысл, противоположный тому, которого хотел добиться режиссер: городок, затерянный в лесах, где лесопилка приходит в упадок, а железная дорога заброшена, российским зрителям, смотревшим на него из квартир в 50 квадратных метров, где жили по три-четыре поколения, казался невероятно роскошным местом. Он не был пространством кошмара, где тоска и конформизм порождают чудовищ, напротив, он выглядел крайне привлекательно.
Потом уже на телеэкранах появились «Секретные материалы», «Скорая помощь», «Доктор Хаус», «Остаться в живых», «Карточный домик» и все остальное. Появился интернет, мобильные телефоны, суши, Facebook, американский кофе в бумажных стаканах, которые уже прочно закрепились в правой руке москвичей (в левой они обычно держат смартфон). В эпоху пост-Твин Пикс Москва всегда успевает идти в ногу с миром, фильмы выходят одновременно со всей остальной планетой, а иногда даже раньше: так, пресловутые хакеры распространили в сети новый сезон сериала «Шерлок» за день до премьеры.
Сегодняшние фанаты смотрят новые серии «Твин Пикс», досконально зная всю фильмографию Дэвида Линча, они могут поставить последнее произведение маэстро в контекст, улавливают все сигналы и со знанием дела обсуждают постмодернистские цитаты и акценты. Однако то волшебство нового, такого как любимый вишневый пирог агента Купера, уже утрачено. И становится понятно, что у первого поколения россиян, родившихся в постсоветскую эпоху, уже появилось общее прошлое со всем остальным миром.
