В июне Россия, Турция и Иран подписали соглашение о создании «зон деэскалации» в Сирии. Посредником в этой сделке, а также спонсором выступила российская сторона. Согласно пунктам соглашения, указанные в нем четыре области в Сирии представляют собой не «зоны безопасности», а «зоны снижения напряженности». Иными словами, соглашение представляет собой воплощение идеи, отличной от концепции безопасных зон, реализации которой в течение определенного периода времени добивалась сирийская оппозиция.
В международном праве не существует такого юридического определения как «зоны деэскалации», поскольку подобные термины широко используются в военной сфере, а не в нормативно-правовых актах. Именно по этой причине такие формулировки всегда расплывчаты и могут иметь различные толкования и интерпретации. Тем не менее, они наиболее предпочтительны для России, в адрес которой ежедневно поступают обвинения со стороны сирийских и международных правозащитных организаций. В частности, Москва обвиняется в совершении военных преступлений в отношении местного гражданского населения и преступлений против человечности в Сирии, в особенности в Алеппо.
Новое соглашение отражает ту роль, которую сыграли переговоры в Астане, завершившиеся недавно без достижения каких-либо значительных результатов. При этом Россия изо всех сил старается выделить эти переговоры на фоне переговорного процесса в Женеве и тем самым добиться, чтобы Астана стала главным местом обсуждения мирного процесса в Сирии. Так, российская сторона пытается делегитимизировать любые усилия Организации Объединенных Наций в Женеве, а самое главное, собрать за столом переговоров ту часть сирийской оппозиции, с которой хочет иметь дело.
Россия утверждала, в частности, после битвы в Алеппо, что сосредоточена главным образом на установлении режима прекращения огня на территории всей Сирии и с этой целью наряду с Турцией и Ираном организовала переговорный процесс в Астане. Как следствие, основной целью переговоров в Астане является установление режима прекращения огня в соответствии с соглашением, заключенным между Россией и Турцией в конце 2016 года. Что касается прекращения огня как такового, то наибольшего внимания заслуживает тот факт, что силы, подконтрольные режиму Асада, никогда не соблюдали этот режим, и воздушные бомбардировки в восточной Гуте никогда не прекращались, а сегодня они продолжаются в Дераа и других районах, контролируемых оппозицией. Кроме того, имеет место быть насильственное переселение сирийских граждан, которое происходит еще в больших масштабах, чем в прошлом. Так произошло в районе Аль-Ваир в Хомсе, а также четырех других городах, таких как Мадая, Забадани, Фуа и Кефрая, жители которых были вынуждены покинуть свои дома из-за политики правительства Асада. Наконец, не стоит забывать об использовании химического оружия в Хан-Шейхуне в провинции Идлиб. В связи с этим возникает вопрос: если все эти действия, в том числе использование военного арсенала, были совершены в период «тишины», разве можно полагать, что стороны уважают режим прекращения огня? Так или иначе, мы можем предположить, какова будет степень уважения сторон к новому соглашению.
Тем не менее, Россия опровергла заявление о провале режима прекращения огня и настояла на продолжении переговорного процесса в Астане. Позже на очередном раунде переговоров в Астане, который состоялся в мае 2017 года, Москва выдвинула новую идею относительно создания так называемых «зон деэскалации». Соединенные Штаты решительно отказывались поддержать новое соглашение по той причине, что одной из стран-гарантов должен был выступить Иран. Как говорится в заявлении Госдепартамента США: «Иранская деятельность в Сирии способствует лишь насилию, а не его прекращению, а безоговорочная поддержка режима Асада Ираном стала причиной трагической ситуации в Сирии». Госдепартамент США не прокомментировал начало создания «зон деэскалации» в Сирии. Тем не менее, хотя в его заявлении и прозвучала критика в адрес Ирана, он приветствует любые усилия, которые могут способствовать прекращению насилия в Сирии сегодня.
Можно заключить, что роль России в Сирии претерпела изменения: политический процесс сменился полувоенными действиями в целях уменьшения кровопролития в стране, что объясняется убеждением российской стороны в том, что запуск политического процесса в Сирии на сегодняшний день невозможен. Россия являлась спонсором переговоров в столице Казахстана. Так, начало политическому процессу должно было дать написание новой конституции Сирии, в разработке проекта которой приняла участие сирийская вооруженная оппозиция, «чтобы ускорить политические переговоры по прекращению конфликта», как заявил посланник Кремля. В связи с этим возникает вопрос: почему Россия решила начать с наиболее чувствительной для любой нации точки, ведь конституция любого
государства отражает главные его ценности? С самого начала сирийского конфликта в 2011 году Россия каждый раз повторяет, что это дело сирийского народа, и настаивает при каждой возможности, что урегулирование конфликта должно быть политическим и найти его решение должен сам сирийский народ. При всем этом Россия сама разработала проект сирийской конституции, а затем представила его для обсуждения и утверждения сирийцам. Этот проект подготовили российские эксперты после двух дней непрямых переговоров между сирийской вооруженной оппозицией и представителями режима Асада, но без каких-либо признаков достижения прорыва в интересах более широкого политического урегулирования для прекращения войны. И вдруг, Россия решила более не ставить своей целью установление режима прекращения огня, который сирийский режим нарушал практически каждый день, во всех регионах Сирии. Москва больше не была сосредоточена на соблюдении условий соглашения, заключенного с Турцией, и которое также поддержала оппозиция, надеясь на то, что ситуация «на земле» изменится после полного прекращения огня, что позволит сосредоточиться на других важных для сирийцев проблемах, таких как проблема беженцев и гуманитарная ситуация в стране. Вместо этого Москва начала работу над новой конституцией Сирии и представила его на рассмотрение сирийскому народу.
Российское предложение разработать проект сирийской конституции стало неожиданностью. Не меньшего внимания заслуживает то, в какой форме было выдвинуто это предложение в ходе переговоров в Астане. Так, можно было подумать, что Россия навязывает сторонам свою инициативу, учитывая тот факт, что она является самым крупным военным игроком в Сирии. После российского военного вмешательства в сентябре 2015 года, а также ухода Соединенных Штатов из региона, особенно после избрания президентом Дональда Трампа, Москва стала главной военной и политической «машиной» в Сирии. Трамп стал придерживаться политики изоляционизма с единственным акцентом на борьбу с «Исламским государством» в Сирии.
Со всей уверенностью можно сказать, что предложенный Москвой текст сирийской конституции отражает российскую точку зрения на то, каким способом должно быть достигнуто политическое урегулирование в Сирии, и это решение было выдвинуто без принятия сторонами каких-либо обязательств «на земле».
Предложенный проект конституции, который, по словам министра иностранных дел России Сергея Лаврова, был подготовлен российскими экспертами, содержит формулировки почти идентичные тем, что имеются в Конституции Российской Федерации, принятой 12 декабря 1993 года, а их преамбулы практически одинаковы. То же самое касается названий глав конституции, а также распределения полномочий между органами той или иной ветви власти.
В выдвинутой Россией конституции заложена идея этноконфессионального плюрализма, а ее текст заканчивается введением принципа закрепления министерских должностей за религиозными и этническими меньшинствами, что напоминает политические системы Ливана, Ирака, Северной Ирландии, Боснии и Герцеговины. Однако ни одна их упомянутых систем, основанных на принципе этноконфессиональных квот, не преуспела в обеспечении политической стабильности режима или достижении экономического роста. Эти системы находятся в парализованном состоянии вместо того, чтобы дать возможность перейти к полностью демократическим режимам.
При этом сегодня Россия является единственной страной, которая выступает с инициативами по Сирии. Это касается переговоров в Астане, выдвижения проекта новой сирийской конституции, а также идеи создания «зон деэскалации». Так или иначе, все эти инициативы отражают попытки России выйти из Сирии с наименьшими потерями, добившись при этом сохранения Асада у власти в качестве единственного инструмента для защиты своих интересов в регионе.
