Удивительно, но у нас не говорят ни слова о демографическом суициде Европы к 2050 году. Демографические прогнозы по крупнейшим регионам мира давно всем известны и обновляются раз в два года ООН и Евростатом по странам ЕС, однако, чтобы воспользоваться ими, нужно быть экспертом по базам данных.
Об этом не говорит никто, особенно в Брюсселе, где предпочитают доклады о технологической революции, устойчивом развитии и переходном процессе в энергетике. Мы же попытаемся выполнить наш долг и предупредить людей, хоть мы и понимаем, что к 2050 году нас уже не будет в живых, и мы не сможем сокрушаться о том, что нас не услышали. В отличие от Северной Америки, где население вырастет на 75 миллионов (а в Южной — на 150 миллионов), в Европе показатели могут застыть у отметки в 500 миллионов жителей с потерей 49 миллионов граждан трудоспособного возраста (20-64 года), причем 11 миллионов придутся только на Германию.
Испания и Италия потеряют от 7 до 8 миллионов потенциальных трудящихся. Франция же может порадоваться, что практически догонит Германию, в чем ее, скорее всего, опередит Великобритания. Как бы то ни было, ничего хорошего в подобной перспективе нет, потому что наши соседи являются для нас главными рынками сбыта: на Европу приходится 56% французского экспорта.
Тектонические демографические сдвиги
Прочие тектонические демографические сдвиги заслуживают не меньше внимания: Китай, Япония и Россия потеряют соответственно 38, 20 и 15 миллионов жителей, тогда как население Индии возрастет на 400 миллионов, что позволит ей обойти Китай на как минимум 300 миллионов. Особенно остро этот спад будет наблюдаться в группе от 20 до 64 лет: 22 миллиона в России, 20 миллионов в Японии и 195 миллионов в Китае. В США же число активных трудящихся вырастет на 20 миллионов за тот же период.
Для компенсации этих потерь потребуются руки и мозги. Параллельно с этим население Африки вырастет на 1,3 миллиарда, в частности на 130 миллионов на севере континента. Это означает, что миграционное давление на Европу станет сильным, как никогда. Тем не менее она не говорит об этом демографическом шоке и не готовится к нему. Все выглядит так, словно демографическое цунами менее значимо, чем цифровая волна. Чтобы положить этому конец, мы предлагаем нашим собеседникам представить себе несколько миллионов климатических беженцев из Азии еще большее число политических и экономических беженцев из Африки и Ближнего Востока. Отметим, что даже если всего 1% от демографического прироста Африки утвердится во Франции за 35 лет (эта дата находится от нас примерно в том же временном промежутке, что и 1980 год), это будет означать 13 миллионов человек, то есть 20% от текущего населения! Если учесть, как сильно ЕС пошатнулся в 2015 году при появлении миллиона мигрантов (три четверти из них были политическими), становится ясно, что Европе следует безотлагательно вести подготовку к такой перспективе. Она могла бы последовать примеру Канады, которая вводит политику квот в зависимости от потребностей рынка труда. Стоит также принять меры для подъема рождаемости. Дело в том, первой движущей силой интеграции является взаимодействие культур в школе. Но если в цементный раствор добавить слишком много песка, он попросту не схватится. Чтобы принять больше песка, нужно больше цемента, то есть детей, которые говорят на языке страны, вне зависимости от цвета их кожи. Другими словами, если Европа хочет сохранить открытость миру, ей следует уже сейчас заняться подъемом рождаемости. Но разве кто-то говорит о семейной политике в Европе, где некоторые гостиницы и курорты не принимают детей, но допускают домашних животных? СМИ только начинают бить тревогу о том, что в 2016 году смертность в Европе впервые обошла рождаемость. Будет интересно отметить, что так обстоят дела в Германии с 1971 года, в Италии с 1991 года, в Испании с 2016 года, в России с 1991 года и в Японии с 2006 года. Очередь Китая подойдет к 2028 году. Францию и США это явление коснется только после 2050 года. Демографическое самоубийство старой Европы уже на горизонте, однако время еще есть: хороший прогноз, скорее, не тот, что обязательно исполняется, а тот, что заставляет принять необходимые меры для предотвращения кризиса.
Классический подход записывает мощный экономический рост послевоенной Европы на восстановление и наверстывание отставания от США. «Славное тридцатилетие» совпало с демографической волной. В то же время у нас мало кто говорит о том, что рост производительности труда в 1950-1960-х годах шел вдвое-трое быстрее, чем в 1980-х и в последующие периоды, хотя в тот момент не было ни компьютеров, ни разговоров о технологической революции.
Как не увидеть во всем этом результат воздействия кривой опыта и снижения стоимости производства на постоянно расширявшихся рынках? В то же время рост экономики и производительности стабильно шел на спад в США, Европе и Японии с начала 1980-х годов. Ученые поднимали вопросы насчет причин этого спада при том, что результаты технологической революции в информатике, связи, биотехнологиях, нанотехнологиях и энергетике заметны, как никогда в прошлом. В этом и заключается компьютерный парадокс Роберта Солоу: компьютеры встречаются буквально на каждом шагу, но не в статистике производительности труда. Удивительно, но эти специалисты не заостряют внимание на связи между спадом роста экономики и старением населения развитых зон: США, Япония, Европа.
В Европе и Японии рост ВВП был выше в 1980-х годах, чем в 1990-х: 2,5% против 2,3% в Европе и 4,6% против 1,1% в Японии. За последние два десятилетия США в среднем опережают Европу на 1% роста. Объяснение в значительной степени связано с демографией, поскольку показатель ВВП на жителя отличается всего лишь на 0,2%. Так, В США с начала 1960-х годов наблюдается демографический рост в 1% в год, что в два-три раза больше, чем в Европе. Кроме того, боле высокий рост американского ВВП объясняется большей занятостью и годовым количеством трудовых часов. США демонстрируют более высокий рост, потому что американцев больше, и они больше работают.
Когда цифровая волна скрывает демографическое цунами
Вопрос связи между демографией и экономическим ростом редко упоминается, как в Европейской комиссии, так и в большинстве международных и национальных инстанций. Докладов о технологиях, инновациях и конкурентоспособности существует огромное множество. Человек рассматривается лишь с точки зрения людского капитала и образования, которое справедливо считается инвестицией и фактором долгосрочного роста. К демографии подходят лишь в перспективе старения и связанных с ним проблем для баланса пенсионной системы и здравоохранения, но не рассматривают его воздействие на экономический рост и место Европы в мире.
Демографический мультипликатор
Как говорил Альфред Сови (Alfred Sauvy), экономисты «отказываются видеть» связь между экономическим ростом и демографической динамикой и не пытаются проверить ее. Как бы то ни было, славное тридцатилетие шло рука об руку с взлетом рождаемости, а показатели США, без сомнения, тоже связаны с лучшей ситуацией в демографии. За последние 30 лет средний показатель рождаемости составляет там 2,1 ребенка на женщину против 1,5 ребенка в Европе. В то же время население продолжает расти из-за мощных миграционных потоков. В качестве объяснения различий в показателях роста в США и Европе обычно выдвигаются технологические факторы. Тем не менее возникает вопрос: нет ли здесь своеобразного «демографического мультипликатора». Такая гипотеза позволяет лучше понять рост и тот факт, что увеличение производительности в 1950-1960-х годах шло в среднем в два раза быстрее, чем в 1980 —1990-х годах, несмотря на техническую революцию (в теории она должна стать источником роста производительности). С новой экономикой вопрос казался решенным: рост экономики и производительности труда в США намного больше, чем в Европе. Не подтверждает ли это технологическое отставание Европы от Америки? Сейчас на этот счет имеются сомнения, поскольку у нас есть подтвержденные статистические данные. В 1980-х годах рост ВВП в пересчете на экономически активное население был примерно равным в обеих зонах (около 1,5%) с небольшим перевесом Европы в 1980-х годах. Тем не менее с 1990-х годов Европа начала сдавать позиции по отношению к США, где этот показатель равнялся 2% в 1990-х годах, 1,5% до 2007 года и 1% после кризиса. В Европе речь шла о 1,7% в 1990-х годах, 1% с 2000 по 2007 год и 0,3% после 2008 года.
Встает вопрос: это связано с технологическим или демографическим разрывом? Мы считаем, что решающую роль играет именно второй фактор, поскольку различия в этой сфере становятся все более заметными. Не все граждане входят в группу экономически активного населения, однако число отработанных часов во многом объясняет различия в производительности на сотрудника: американцы работают за год в среднем на 46% больше французов. Они работают в связи с существованием платежеспособного спроса, который, наверное, выше, чем в других странах из-за демографического роста. Если отказаться от гипотезы о взаимозависимости показателей «ВВП на жителя» и «демографического роста», то мы можем выдвинуть еще одно предположение: речь идет о демографическом мультипликаторе, который может в значительной объяснять больший прирост производительности в США по сравнению с Европой. По большей части экономисты, ссылаясь на знаменитую функцию Кобба-Дугласа, объясняют рост тремя факторами: капиталом, трудом и техническим прогрессом. Вернемся к источникам: производительность — это субстрат дополнительного экономического роста, который не объясняется ростом производственных факторов (капитал и труд). За неимением лучшего этот прирост списывается в актив технического прогресса (в данном случае, распространения информационных технологий), что представляет собой позитивный способ обозначения не объяснимого иначе остатка.
Демографическая динамика и видимая производительность труда
Рост ВВП зависит от двух факторов: ВВП на занятое экономически активное население и численность экономически активного населения. По росту первого показателя США обходят Европу с середины 1990-х годов. На самом деле, отличия показателя ВВП на активное население (видимая производительность труда) еще значительнее в связи с числом занятых людей среди растущего населения. Технический прогресс, обучение и экономия способствуют снижению стоимости производства, повышению качества и в целом добавленной стоимости, то есть коэффициента ВВП на активное население.
Мультипликатор демографической динамики все еще играет определенную роль в США, хотя и меньше, чем в 1960-х годах, но все же больше, чем в стареющей Европе. Экономисты не видят его, потому что не ищут. Как бы то ни было, такая гипотеза позволила бы объяснить расхождения в показателе ВВП на активное население в США и Европе с 2000-х годов куда лучше, чем одно лишь отставание в сфере информационных технологий. Долгосрочный экономический рост развитых стран опирается на демографию: без людского капитала он начинает задыхаться. При показателе рождаемости в 1,5 ребенка на женщину в Европе в будущем окажется на треть меньше молодого активного населения, чем сейчас. Падение рождаемости для страны — то же самое, что спад инвестиций для предприятия: это позволяет на время улучшить финансовое положение ценой серьезных проблем в будущем. Из всего этого следует, что семейная политика с упором на демографический рост является инвестицией в долгосрочную перспективу. Кто-то скажет, что дефицит рождаемости в Европе и его отрицательное воздействие на экономический рост и уровень жизни могут быть скомпенсированы миграционными потоками все больших масштабов. На самом деле, это ошибка, о чем свидетельствует недавнее голосование в пользу выхода Великобритании из ЕС, а также реакция населения практически всех европейских стран на недавние потоки мигрантов из Африки и с Ближнего Востока.
Европейские страны напоминают яблоневые сады, в которых деревья активно плодоносили 40 лет и начали стареть, однако никто не позаботился тем, чтобы подготовить новые саженцы. Для инвестиций и потребления нужна уверенность в будущем и потребность в покупке, что, к сожалению, идет на спад с возрастом. У динамизма в экономике и демографии одни и те же источники: желание жить проявляется одновременно в экономической инициативе и рождении детей. Дух предпринимательства сродни семейному духу!
