Все вокруг такое серое, и лишь эти оранжевые брюки выделяются на этом фоне. Возможно, этот типичный для всего советского серый фон для того и нужен, чтобы они так выделялись. Где-нибудь в Санкт-Петербурге или в столице Эстонии Таллине они не привлекали бы к себе такого внимания. Но седовласые женщины, выглядывающие из окон построенных в советские времена многоэтажек, с удивлением смотрят вслед человеку, одетому в эти брюки и перепрыгивающему лужи после прошедшего недавно дождя.
Антон Осиповский всю свою жизнь живет в Нарве, сером и невзрачном эстонском городе на самой границе с Россией, но в то же время совершенно не вписывается в здешние рамки. Дело, однако, не в оранжевых брюках или его хипстерской бородке, или сияющих белизной кроссовках. Дело в большей степени в его планах и отношении к этому городу — к Нарве. А также в какой-то степени в его сером паспорте, который свидетельствует, с одной стороны, о том, что он — житель Нарвы, но в то же время этакий «чужак», потому что Антон не является ни эстонцем, ни россиянином, а человеком без гражданства — как и 6% населения Эстонии и 14% жителей Нарвы.
Но ни его серый паспорт, ни его серый город нисколько не «напрягают» Антона. Потому что правительство страны, в которой он живет, хотя и не выдало ему красный паспорт гражданина Эстонии, зато предоставило в его распоряжение целый миллион долларов. На эти деньги, а также еще на миллион долларов, который он надеется получить от спонсоров, Антон хочет основать Центр поддержки молодых предпринимателей — здесь, в Нарве, городе, из которого молодежь в массе своей стремится бежать.
Когда Антон ходит по ухабистым улицам Нарвы, мимо пустующих магазинов и парикмахерских с вывесками на русском языке, в которых давно уже почти никто не стрижется, он видит не закат этого города, оставшиеся жители которого тратят жизнь на распитие спиртных напитков и потребление новейших синтетических наркотиков вроде так называемого «белого Китая» (White China), который завозится сюда транзитом из России в Европу, а нечто иное.
Ситуация здесь не похожа ни на «новый Донбасс», ни на «новый Крым», о чем после начала войны на Украине так часто пишут иностранные журналисты, поднимая тревогу по поводу якобы стремления живущих в Нарве русских присоединиться к России.
Антон в таких случаях всегда подчеркивает, что об этом даже речи быть не может. По его мнению, Нарва, находящаяся на самой границе ЕС, но на противоположном от России берегу одноименной реки и тем самым за пределами досягаемости Москвы, расположена весьма удачно. В этом он видит большой потенциал Нарвы. Развалины заводов, на которых жители города на протяжении десятилетий производили текстиль или сталь для Советского Союза, являются для него не реликтами мира, в котором последнее слово всегда принадлежало русским, а его родители имели работу, а пространством для чего-то нового и неизведанного.
«Либо мы что-нибудь сделаем с этим городом, либо он умрет», — говорит новоиспеченная супруга Антона Мария. Ей 30 лет, так же, как и ему, и она носит теперь не только его фамилию, но и такие же белоснежные кроссовки, которые, однако, смотрятся еще круче в сочетании с мини-юбкой. Они сидят в университетском кафе Нарвы, местечке, окрашенном, в отличие от всего города, не в серый, а в оранжевый цвет — почти такой же, как брюки Антона. Новое здание университета было построено пять лет назад на средства, предоставленные ЕС, и Антон с Марией видят в этом важный сигнал того, чтобы создать именно здесь, в этом городе. Поэтому они не слушаются своих родителей, советующих им уехать отсюда и найти «правильную» работу, которая обеспечит им безбедное существование — в отличие от этой «компьютерной штуки».
Но так уж получилось, что Антон любит компьютеры, и поэтому он хочет установить сразу множество компьютеров на территории старой советской фабрики по адресу: улица Линда, дом 2. Это здание всегда было связано с техникой — в советские времена здесь строилось оборудование для атомной и космической промышленности, но теперь эти цеха пустуют. Однако если все получится так, как планирует Антон, то в будущем году на этих 1300 квадратных метров развернется сотрудничество молодых предпринимателей из Германии, России, Украины и других стран Востока и Запада.
«Мы являемся мостом, ведущим в Россию», — говорит Антон. Там, по его словам, есть множество хороших идей, но мало возможностей — и именно их русские могли бы найти в Нарве. Он иногда произносит по-английски отдельные термины, звучащие как бы откуда-то из будущего: там должны быть motion capture room, cyber arena и render farm.
Для родителей Антона и Марии эти термины так же чужды, как и эстонские слова, которые после развала Советского Союза появились здесь вместо русского языка, из-за чего они на родине оказались не в состоянии правильно ориентироваться в окружающей действительности. Как и 95% жителей Нарвы, Антон и Мария — дети русских родителей, когда-то переселенных в Прибалтику в качестве рабочей силы. И, как и большинство русских в Нарве, их родители смотрят исключительно российское телевидение.
«Мои родители понятия не имеют об Эстонии», — со смехом говорит Антон. Недавно он за обедом заговорил о визите вице-президента США Майка Пенса к Юрию Ратасу. По его словам, родители смотрели на него при этом широко раскрытыми глазами, ничего не понимая, потому что никогда даже не слышали имени эстонского премьер-министра.
Правительство в Таллине знает, насколько оно чуждо русскоязычным жителям Нарвы — и насколько близка им Москва, если учесть, что Путин может обращаться к ним по телевидению, заглядывая буквально к ним в гостиные. «Дезинформация — это большая проблема», — говорит Мариин Ратник, советница Юрия Ратаса по внешнеполитическим вопросам. «Поэтому мы делаем все возможное, идя навстречу русскоязычному меньшинству».
Она обращает внимание на то, что при эстонском правительстве работает специальная группа ЕС по «разрушению мифов», занимающаяся разоблачением лживой российской пропаганды. Сближаться с русскоязычным меньшинством — это уже звучит иначе, чем слова бывшего эстонского президента Томаса Хендрика Ильвеса, который еще семь лет назад требовал от русских благодарности за то, что с ними, несмотря на преступления советских времен, обращаются «так хорошо».
После обретения независимости эстонцы всегда с подозрением смотрели на русских в Нарве. Их скепсис усилился, когда российские «зеленые человечки» высадились в Крыму и захватили его. А что будет, если Путин теперь решит «вернуть домой» и жителей Нарвы? «Как ни назови то, что произошло с Крымом, это сработало», — говорит Антон. А его жена Мария пожимает плечами: «Русские в Крыму хотели вернуться в Россию, это же понятно». Однако в Нарве ситуация совсем иная, уверены оба.
В Нарве многие уверены, что Крым должен был вернуться в состав России. Когда весной 2014 года самопровозглашенная «Донецкая Народная Республика» заявила об отделении от Украины, в Нарве развевались флаги украинских сепаратистов, а на стенах многих домов красовались надписи «Крым наш!» С тех пор многие эстонцы, которые еще слишком хорошо помнят времена советской оккупации, очень боятся, учитывая тот факт, что 25% населения — этнические русские.
«Мы рассчитываем на то, что Россия будет уважать существующие границы», — говорит Ратник, и в этой короткой фразе, которую до нее произносили уже многие западные дипломаты, выражается весь страх маленького прибалтийского народа перед могучим соседом. Однако Ратник произносит и другую фразу, которую уже произнес и Антон: «Эстонию нельзя сравнивать с Украиной или Грузией». И добавляет: «ЕС и НАТО делают нас сильными».
К западу от Нарвы, на военной базе Тапа можно наблюдать, как происходит это усиление Эстонии. Там совместно с эстонскими солдатами тренируются их коллеги из Великобритании и Франции. С начала войны на Украине маленькая Эстония, население которой составляет всего 1,3 миллиона человек, на собственную оборону тратит с каждым годом все больше и больше денег: в этом году эта сумма составит 470 миллионов евро. На самом востоке Эстонии дислоцировано около 1000 солдат НАТО под руководством британцев. «Куда бы ни пошли эстонцы, мы пойдем вместе с ними», — говорит британский капитан Роберт Этчинсон в Тапе.
У Антона нет никаких проблем в связи с НАТОвскими солдатами. «НАТО принес сюда новую жизнь и деньги», — говорит он, но предпочитает обсуждать не политику, а свой собственный проект. Его жена отрывает взгляд от ноутбука: «Русским в Крыму плохо жилось на Украине, и поэтому они проголосовали за возвращение в Россию», — говорит она. Но в Нарве людям живется относительно хорошо — в любом случае лучше, чем их родственникам по ту сторону эстонско-российской границы. «Никто не хочет жить в России», — говорит она, делая движение рукой, символизирующее отсутствие у нее каких-либо сомнений в этом. Так что НАТО может спокойно продолжать здесь свои маневры.
При этом мать Антона долго мечтала о возвращении в Россию — и ненадолго даже воплотила свою мечту в жизнь. Когда Антон пошел в школу, его семья перебралась в Санкт-Петербург и отправила сына в военное училище. Это время стало, по его словам, самым несчастливым во всей его жизни. Там он плакал каждый день, потому что другие дети обзывались на него за то, что он эстонец. «Это было совершенно невыносимо», — с улыбкой говорит Антон. Однако в итоге родители сдались, и Антон вернулся туда, где он даже без паспорта ощущает себя дома — в Эстонию.
Его родители всегда понимали, что не соответствуют требованиям для получения эстонского паспорта — не зная языка, они никогда не сдали бы необходимый тест. Для их сына языковой тест — не проблема, но он предпочитает оставаться человеком без гражданства. Он работает маркетологом, и у него есть множество клиентов в России. Имея серый паспорт, ему не нужна виза для поездок в Россию — в отличие от граждан Эстонии. И чтобы ездить в другие страны ЕС, ему также не нужна виза.
Однако то, что он в большей степени является эстонцем, а не русским, Антон впервые понял еще во время учебы в военном училище, когда преподаватель орал на него, глядя, как он безуспешно пытался проползти под колючей проволокой. Этот ор Антон терпеть не мог. «Это просто такой менталитет», — говорит он. По ту сторону реки все русские более шумные, эмоциональные и агрессивные, чем по эту. По его словам, сильное впечатление на него несколько лет назад произвела встреча со старыми товарищами по петербургскому военному училищу. Так, некий Владимир всегда был хорошим, приятным парнем, но «после того, как его отец напился и в пьяном угаре убил мать, он сошел с ума. Вот это я и имею в виду, говоря о менталитете», — качая головой, говорит Антон.
В Нарве же русские, по его словам, в большей степени европейцы, но в то же время испытывают разочарование от той смеси неприязни и высокомерия, с которым к ним относятся эстонцы. «Русские — вон из Эстонии!» — Антон нередко видит подобные надписи, и они причиняют ему боль. Ведь ни он, ни даже его родители не выбирали Нарву в качестве родины. Ключевую роль в этом сыграли война и другие превратности истории.
Его мать родилась в трудовом лагере — ее отец был немцем, а мать русской, и в детстве ее окружало множество немецких военнопленных. И хотя дед Фридрих из Баден-Бадена был преисполнен ненависти к СССР, который отнял у него свободу и достоинство, он ничего не смог поделать, когда его дочь влюбилась в советского лагерного надзирателя — сына польского еврея, родившегося где-то в Белоруссии, когда его родители бежали оттуда. И этот надзиратель-еврей так часто помогал немецкому деду Фридриху колоть дрова, что однажды тот перестал ненавидеть его. «Мой отец — настоящий еврей, говорит Антон, смеясь. — Всегда приветлив, но при этом себе на уме — всегда знает, чего хочет». И в этом случае он захотел дочь.
Таким образом, надзиратель женился на узнице — наперекор всем превратностям, и когда его впоследствии позвали в Нарву в качестве пограничника, молодая жена проследовала за ним. И так Антон, будучи сыном родителей, которых при всем желании нельзя было назвать «русскими», оказался в Нарве, а после краха СССР стал в итоге лицом без гражданства в стране, коренные жители которой считают его потомком оккупантов.
Но Антон не сдается судьбе и надеется предпринять что-то против этого. Свой маленький, серый приграничный город он хочет превратить в крупный узел, «перетащить» Нарву с периферии в центр между Европой и Россией, между Санкт-Петербургом и Таллинном. Центр поддержки молодых предпринимателей, который он хочет создать, должен привлечь бизнесменов нового поколения, ориентированных на цифровые медиа, в Нарву, а кроме того, предоставить новые возможности местным жителям. А людей старшего поколения он мечтает поближе приобщить к «компьютерным штукам», организовать для них курсы по изучению интернета, а также всевозможные образовательные и языковые программы.
По мнению Антона, настало самое время для этого. После «ситуации с Крымом» о Нарве заговорили по всему миру. «Это прозвучит странно, но, возможно, аннексия Крыма стала лучшим из того, что могло произойти с Нарвой», — говорит директор колледжа при Нарвском университете Кристин Каллас. А Антон, в свою очередь, честно признается: «Если не будет проблем с Россией, то мы не будем получать деньги от ЕС». Так что Антон и Мария с удовольствием получают эти деньги — чтобы сделать так, чтобы восток Эстонии не превратился в «новый Донбасс». А Нарва не потеряла своего значения и не погибла окончательно.
