Соловецкие острова стали одним из символов прошлого столетия. Здесь появился первый концентрационный лагерь, а десяткам тысяч заключенных пришлось пройти испытание на прочность своих человеческих качеств. Я отправился в это место, решив познакомиться с запечатлевшейся там историей.
Чтобы попасть на Белое море, я проделал долгий путь. Он начался в Петербурге, куда я прилетел на самолете. Позднее вместе с генеральным консулом Польши в Санкт-Петербурге Анджеем Ходкевичем (Andrzej Chodkiewicz), директором местного Польского института Натальей Брыжко-Запур (Natalia Bryżko-Zapór) и представителем Института национальной памяти Адамом Хлебовичем (Adam Hlebowicz) мы два дня ехали через Карелию. Мы сделали остановку в Красном бору и Сандармохе, ища польские следы на лесных полянах, где покоятся тысячи жертв Большого террора. Последним этапом путешествия стала переправа на пароме из Кеми на Большой Соловецкий остров. Это самый большой остров Соловецкого архипелага, лежащего в Онежском заливе Белого моря.
Спасо-Преображенский монастырь
Монастырь с возвышающимися над крепостными стенами куполами церквей выглядит особенно внушительно со стороны моря. Сейчас, как и много веков назад, он выступает духовным, общественным и экономическим центром острова. На Соловки в поисках правды о себе и окружающем мире ездили цари, мудрецы, святые и преступники.
Соловецкие монахи разводили скот, проводили эксперименты с мелиорацией и выращиванием зерновых, которые могли бы произвести революцию в российском сельском хозяйстве. В начале XX века они создали одну из первых церковных радиостанций. На островах функционировал важный научный и издательский центр. В год сюда приезжали около 30 тысяч паломников, которым создали прекрасные условия для проживания.
Большевики разрушили этот мир и изгнали монахов. В 1923 году на трех самых крупных островах архипелага (Большой, Заяцкий, Анзерский) был создан Соловецкий лагерь особого назначения. Его центром стали монастырские постройки, где разместили заключенных и администрацию. Соловецкий лагерь стал примером для других советских, а позднее немецких концлагерей.
В 1939 году его закрыли, а на Большом Соловецком острове появилась база советского морского флота. Гражданский статус остров обрел лишь в 1990 году, когда туда вернулись монахи. Сейчас в Спасо-Преображенском монастыре и нескольких скитах проживают 80 монахов (20 — в сане священника) и несколько сотен послушников. Эти люди приехали из разных уголков России: здесь много людей с высшим образованием, представителей московской и петербургской интеллигенции.
Короткий сезон
Леня, студент петербургского вуза, работает в одной из местных гостиниц. На Соловки он приезжает в июне и остается там до сентября, откладывая деньги на остаток года. «Могло быть лучше, но жизнь на острове дорогая, все продукты стоят гораздо дороже, чем на континенте. Но в туристах недостатка нет. Соловки стали модными на Западе, — рассказывает он. — К нам приезжают финны, норвежцы, бывают и поляки. Их привлекает экзотика, нетронутая природа. Иногда они ходят на тематические экскурсии, посвященные истории лагеря, о котором они узнали из Солженицына. Россиян эта тема интересует меньше».
Лагерь? Какой лагерь?
СЛОН функционировал в 1923-1939 годах. Многие детали его истории до сих пор остаются тайной. Сотрудники музея, рассказывая о выставке в лагерном бараке, предупреждают, что приведенные на таблицах данные приблизительны. Здесь находилось около 100 тысяч заключенных, среди которых были представители 50 национальностей. Больше всего было русских (75%), другие самые многочисленные группы составляли евреи и поляки. Погибло как минимум 12 тысяч, а, возможно, даже 20 тысяч человек. В 1937 году несколько тысяч заключенных перевезли в Кемь, а затем вглубь Карелии. Больше тысячи из них расстреляли в Сандармохе неподалеку от Медвежьегорска. Где погибли остальные, никто не знает. НКВД начал избавляться от улик уже в 1939 году. Как рассказывает историк Анна Петровна, проводившая для нас экскурсию в Соловецком музее, личные дела узников лагеря перевезли в Москву и там уничтожили. «Нам удалось восстановить данные лишь 5 тысяч из 100 тысяч заключенных», — печально отмечает она.
Мариуш Вильк (Mariusz Wilk) в наделавшей шума книге «Волчья записная книга» писал, что следы СЛОНа на Соловках можно обнаружить всюду: «и в ландшафте, и в головах». Все изменилось: следы остались только в бараке, превращенном в музей. В трех остальных обитают местные жители. Людей, которые еще помнят лагерь, практически не осталось, а его жертвам посвящена часть устроенной в монастыре выставки. Основной акцент в ней сделан, однако, на православных заключенных.
В заключении на Соловках оказались 80 важнейших иерархов Православной церкви и несколько сотен священников. Многие из них умерли или были убиты. Большинство туристов и паломников не проявляют интереса к экспозиции в бараке. «Лагерь? Какой лагерь?» — спрашивает молодежь, которая приезжает на остров за адреналином и общением с природой. Исключение, как рассказывает Маша, экскурсовод музея, представляют только родственники заключенных, которые хотят увидеть места, где страдали их близкие. Но таких людей немного.
После аннексии Крыма российская историческая политика претерпела изменения. Россияне занялись «вставанием с колен» и окончательно отказались от осмысления эпохи сталинского террора. В проведенном недавно опросе общественного мнения большинство россиян назвали Сталина самой выдающейся фигурой в истории своей страны. «Мне за них стыдно», — комментирует этот результат Маша.
Неугодная молитва
О жертвах Соловецкого лагеря постоянно напоминает общество «Мемориал». 6 августа по случаю Дня жертв Большого террора его сотрудники собрались у Соловецкого камня. На церемонии присутствовала молодежь из разных уголков России и четыре консула, но ни местных жителей, ни представителей локальных властей мы там не увидели. Раньше все было иначе.
Выслушав короткие выступления, мы отправились на кладбище, где в 1990-е годы в общей могиле захоронили останки заключенных. Молодые люди положили на могилу принесенные с собой камни, и вдруг одна православная монахиня предложила вместе помолиться за покойных. Директор петербургского «Мемориала» Ирина Флиге выступила против. «В лагере было много неверующих и убежденных атеистов, они бы не захотели, чтобы за них молились», — объясняла она.
Тогда наша троица (Ходкевич, Хлебович и я) поддержала монахиню, к просьбе прочитать молитву присоединились несколько россиян. Когда она прозвучала, консул Польши предложил помолиться по-польски, и мы прочли «Вечный покой». Потом присутствовавшие на кладбище литовцы начали читать молитву на литовском, а еврейка прочла Кадиш. Молитва оказалась самым естественным шагом, позволяющим соединиться душой с умершими и погибшими. Под конец Флиге предложила помолчать в память о неверующих.
Этот инцидент служит иллюстрацией нарастающей напряженности между монастырем и «Мемориалом», сотрудники которого (внесшие огромный вклад в изучение сталинских преступлений) считают, что Церковь при помощи культа новомучеников старается присвоить себе память обо всех жертвах Соловецкого лагеря. В российском государстве не появилось собственных ритуалов, поэтому борьба разворачивается между приверженцами христианских практик почитания умерших и теми, кто считает любой религиозный символ в этой сфере инородным элементом.
На Анзерский остров
Анзерский остров отделен от Большого Соловецкого проливом, вода в котором часто бывает неспокойной. Первые монахи начали селиться здесь в XVI веке, ища уединения, которого им не хватало в разрастающемся монастыре, куда прибывало все больше паломников. Это важное для нашей истории место: в 1920-30-х годах на Анзерский остров отправили 30 католических священников, среди которых были поляки.
Центр духовной жизни острова — это самая высокая точка Соловецкого архипелага, которую называют Голгофой. В XVIII веке там основали скит и храм в честь Распятия Господня. В 1923-1939 годах лагерное руководство устроило в ските лазарет. На трехъярусных нарах болели и часто заканчивали свои дни священники и все другие привезенные на Анзерский остров заключенные. Мистерия Голгофы дополнилась страданиями узников. 20 лет назад на остров вернулась духовная жизнь. Сейчас там живут 10 монахов и несколько послушников. Попасть туда сложно: нужно получить разрешение из монастыря, найти транспорт (регулярного сообщения с Анзерским островом нет) и дождаться хорошей погоды. Из-за особого устава, по которому живут монахи, на острове запрещено есть мясо. Разрешение на посещение нам удалось получить благодаря Анне Петровне.
Состоится ли поездка, не было понятно до самого конца: накануне было ветрено и дождливо, все рейсы отменили. Еще утром надежды на то, что мы попадем на остров, было мало: дождь лил как из ведра. Около полудня он прекратился, можно было отправляться в путь. Мы плыли на моторной лодке, носившей название «Скит». В заливе вода была спокойной, но в море шутки кончились. «Скит» вставал на дыбы, борясь с волнами и боковым ветром. Кроме того, сгустился туман, ограничив видимость до нескольких метров. В кабине было установлено радиолокационное оборудование, но экран стал внезапно серым, а я, пожалуй, вместе с ним.
К счастью, через два часа мы добрались до Капорской бухты. На Голгофу вела живописная дорога мимо лесов и озер, но прогулка была не из легких: почва там болотистая, а местные комары не боятся никаких репеллентов. Когда мы пришли на место, оказалось, что святыню отремонтировали, и от лагерного прошлого не осталось никаких следов. Об ужасе тех дней напоминала только икона причисленного к лику святых архиепископа Воронежского, которого называли «соловецким патриархом». Он скончался в местном лазарете в 1929 году. До Троицкой часовни, расположенной на северном мысе острова, мы не добрались: вечерело, нужно было возвращаться обратно.
Ближе к Богу
На Голгофе мы разговорились с Алексеем, который находится в монастыре в качестве трудника: он еще не решил, готов ли он к монастырской жизни, но живет вместе с монахами и послушниками. Позже я узнал, что летом на острова приезжает примерно 200 трудников. Алексей оказался здесь год назад, зиму он провел в ските на Секирной горе, где раньше располагался лагерный карцер: застенки, вселявшие ужас во всех заключенных.
Молодой человек рассказал, что даже сейчас находиться там тяжело. В июне он перебрался на Анзерский остров. До этого Алексей жил в Москве и работал фотографом, крестился он уже взрослым. Обратившись к Богу, он решил покинуть столицу, а его духовник посоветовал ему отправиться на Соловки. «Я хотел очистить голову. Не знаю, стану ли я монахом, но тут я стал более зрелым человеком», — говорит Алексей.
«Что заставляет такие массы паломников, послушников и трудников приезжать в Соловецкий монастырь?» — спросил я благочинного Соловецкого монастыря архимандрита Ианнуария. Его путь на остров тоже был долгим. Он родился в Киеве в семье атеистов, учился на физическом факультете МГУ, а крещение принял лишь в 25-летнем возрасте. Соловецкий монастырь посоветовал ему его духовник. На Соловки Ианнуарий впервые попал в 1996 году.
«Как гласит русская пословица, к высохшему источнику люди не ходят. Но если люди вот уже 500 лет стремятся сюда попасть, значит, они получают здесь духовную благодать, — объясняет архимандрит. — Вопрос, в чем она состоит? Я много об этом думал, поскольку благодаря своему посту я много общаюсь с приезжающими сюда людьми. Ответ пришел мне после разговора с полицейским. Он проверял мои документы в аэропорту Архангельска и спросил, лечу ли я на Соловки в гости. Я ответил, что живу там постоянно. „И как там живется?" — спросил он.
В тот момент мне вспомнился диалог из лагерных воспоминаний Бориса Ширяева. На пересыльном пункте в Кеми он встретился с возвращавшимся из лагеря художником Николаем Нестеровым и задал ему тот же самый вопрос. Нестеров ответил, что Соловков бояться не стоит, ведь там Христос близко. То же самое я ответил полицейскому. Он оказался, однако, находчивым человеком и спросил: „А в других местах Христос, значит, далеко?" Я не помню, что я ему ответил, но всю дорогу на Соловки я размышлял об этом разговоре. Конечно, Христос близок к нам всюду: он там, где человек молится.
Однако на земле есть такие места, где его близость ощущается особенно. Никто не может рационально этого объяснить, но у верующих людей в этом нет никаких сомнений. Они чувствуют и знают, что Христос находится рядом с ними. Все, кто приезжают на Соловки, подчеркивают, что здесь им открывается новое измерение духовной жизни. Иногда случаются и чудеса. Откуда на Соловках берется эта сила, я не знаю. Это тайна. Но люди, которые сюда приезжают, действительно оказываются ближе к Богу».
Пассажиры уходящего с Соловков парома вглядывались в исчезающий на горизонте монастырь, в глазах паломников стояли слезы, а я думал о том что архимандрит очень точно описал феномен этого места.
