Президент Трамп исходно верил, что между Россией и Соединенными Штатами нет серьезных стратегических противоречий. Соперничество между ними прекратилось: Россия — больше не сверхдержава, которой был Советский Союз, она потеряла большую часть населения, лишилась своих сателлитов и отказалась от коммунистической идеологии, сохранявшей остатки притягательности. Когда Трамп приходил к власти, он был уверен, что определенное сближение с Москвой вполне возможно. Серьезных проблем было всего две — Украина, с независимостью которой Россия до сих пор не может окончательно смириться, и Сирия. Хотя все стороны отрицательно относятся к исламистскому экстремизму — и особенно к ИГИЛ (организация, запрещенная в РФ, — прим. перев.), — русские и иранцы помогают режиму Башара Асада, а Соединенные Штаты и их неохотные европейские союзники поддерживают светскую оппозицию, выступающую и против Асада, и против ИГИЛ. Вдобавок, взаимодействие с Россией дополнительно осложняли запутанные отношения США с Китаем и со странами западного альянса, едва не рухнувшего при Джордже Буше и Бараке Обаме.
Трамп предполагал, что он сумеет надавить на НАТО и заставит ее перестать быть группировкой халявщиков, рассчитывающих на американские военные гарантии, и снова стать полноценным альянсом. Он всерьез намеревался заставить союзников вносить свой вклад в общее дело. Помимо этого, он хотел отказаться от сделанных при Обаме излишних уступок России — таких, как отсрочка создания западноевропейской системы противоракетной обороны. Далее он собирался, фактически, обменять признание Россией полной независимости Украины и бывших прибалтийских и кавказских советских республик на сворачивание санкций и сохранение за Россией Крыма и захваченных Россией в 2008 году частей Грузии — а именно Абхазии и Южной Осетии. Трамп также намеревался воздерживаться от попыток поощрять в России демократические протесты, если Россия будет воздерживаться от попыток влиять на американские выборы.
Эта схема выглядела разумной и в целом приемлемой. Однако планы Трампа сорвались, когда сторонники Клинтон и Обамы совместно с ненавидящими президента журналистами принялись распространять сфабрикованную историю о его сговоре с Кремлем, направленном на фальсификацию американских выборов. Пожалуй, ни одной американской администрации в истории не предъявляли таких безумных обвинений — причем больше шести месяцев подряд и без малейших доказательств. В итоге налаживать контакты с Россией американским властям стало намного труднее. Дело не улучшало и терпимое отношение Москвы к тому, что Асад, подобно своему покойному отцу, использует в Сирии отравляющий газ против мирного населения. Президента Обаму это привело к пресловутому фиаско с «красной чертой». Трамп повел себя по-другому, ответив на очередное применение газа ударом 59 крылатыми ракетами по сирийской авиабазе.
Соединенные Штаты также взаимодействуют сейчас с Россией, пытаясь заменить Иран Турцией в роли локального игрока в Сирии и в Ираке — впрочем, режим Реджепа Тайипа Эрдогана ведет себя немногим лучше путинского режима, поэтому быстрого прогресса добиться не получается. У Соединенных Штатов нет претензий к наличию в Сирии средиземноморской базы российского флота (Россия не представляет серьезной угрозы для ВМС США). В свою очередь, при всей неприязни к Эрдогану, Америка была бы рада избавить Ирак и Сирию от тысяч иранских боевиков, остановить приток современных вооружений из Ирана в Ливан («Хезболле») и в Газу (ХАМАСу) и снизить иранское влияние в Ираке. Дорого обошедшуюся США попытку оккупации Ирака Вашингтон предпринял в свое время явно не для того, чтобы там, в итоге, установилось иранское преобладание.
Западный альянс — несмотря на ворчание немцев и прочих нелюбителей оборонных расходов, борцов с глобальным потеплением и противников помощи Украине —постепенно восстанавливается. Между Трампом и сравнительно новыми лидерами Британии, Франции и Канады, похоже, установились отличные отношения. Путин перестал пытаться вытеснить американцев из сирийского воздушного пространства, как он постоянно делал при Обаме. Расположение США может дать русским намного больше, чем любая дружба с Ираном, и Вашингтон может потребовать за это расположение серьезную цену. Гигантская «утка» о сговоре между избирательным штабом Трампа и Кремлем вряд ли продержится на американской политической арене еще долгое время.
С Китаем, породившим главную проблему — северокорейскую, — все заметно сложнее. Популярные среди демократов фантазии о том, что Китай легко будет уговорить обезвредить Северную Корею, — это явление из той же серии, что и бредовая политика умиротворения Пхеньяна, которую проводили три последних администрации. Если Соединенные Штаты будут слишком сильно давить на Россию не в самых принципиальных вопросах, это подтолкнет Путина, который хорошо умеет создавать противникам проблемы, прямо в объятия Китая и будет способствовать еще более тесному сближению Москвы с иранцами.
Это было бы крайне несвоевременно. Чтобы компенсировать двадцать лет провальной политики на северокорейском направлении, Вашингтону придется рассмотреть возможность целого ряда суровых мер. Ему может потребоваться резко сократить профицит Китая в торговле с Америкой, отозвать визы сотен тысяч китайцев, учащихся в Соединенных Штатах, отказаться от политики единого Китая в тайваньском вопросе и вооружить Тайвань до зубов. Кроме этого, возможно, будет необходимо не только снабдить Соединенные Штаты и их союзников мощной, непроницаемой противоракетной обороной, но и ясно дать понять, что либо Япония и Южная Корея станут ядерными державами, либо их военный союз с Вашингтоном станет настолько тесным, что в случае северокорейской провокации эффект будет тем же.
Закономерные последствия политики Америки в отношении Северной Кореи уже не за горами, но пока еще не поздно отказаться от поддерживавшегося Клинтон, Бушем и Обамой курса на капитуляцию перед Кимами. Да, в отношениях с Китаем это потребует прямоты и, возможно, жестких решений. Однако умеренно улучшить и нормализовать отношения с Россией это не должно помешать.
Конрад Блэк — историк, постоянный автор National Review.
