Они давно уже живут в стране, но новички по-прежнему заметно отличаются от тех, кто жил здесь всегда. Они менее успешны в построении карьеры и зарабатывают меньше денег. Они менее удовлетворены своей жизнью и ругают республику, которая их приняла. В политической сфере они чаще склонны к авторитарным идеям и часто поддерживают культурные обычаи страны происхождения, и делают это отчасти в самых настоящих параллельных обществах. Удивительно, но тенденция к отгораживанию у второго поколения даже растет. Это явный признак того, что в процессе интеграции что-то пошло не так.
Речь идет не о немецких турках, которые когда-то приехали в страну в качестве рабочей силы. И не о российских немецких переселенцах 90-х годов или сирийских беженцах 2015 года. Речь идет о 17 миллионах восточных немцев, которые в один день, 3 октября 1990 года, примкнули к Федеративной республике. Это была одна из крупнейших и самых мгновенных волн иммиграции в истории. Большинство не сменило место жительства. Этим они угрожали только на демонстрациях, чтобы ускорить процесс их принятия. Но все они в один день поменяли политическую и культурную, социальную и особенно экономическую систему — со всеми трудностями, которые это обычно приносит.
Многое говорит в пользу того утверждения, что восточные немцы оказались мигрантами в собственной стране. И что особенные трудности их интеграции связаны с тем, что участники процесса слишком мало давали себе отчета в этом. Поэтому они часто делали неправильные выводы с фатальными последствиями.
Успех АдГ как барометр интеграции?
То, что процесс интеграции прошел неудачно, можно понять по успеху на выборах партии АдГ. В прошлое воскресенье в восточной Германии за нее проголосовали в среднем 21,9% избирателей — в два раза больше, чем на западе. Конечно, в Нижней Баварии и Рурской области процент проголосовавших за АдГ тоже оказался выше среднего. Но разница между востоком и западом остается даже при сравнении оплотов партии: в баварском избирательном округе Деггендорфе АдГ набрала 19% голосов и тем самым достигла лучшего результата на западе, а в своем восточном оплоте, в Саксонской Швейцарии, партия набрала почти 36% вторых голосов.
В дискуссиях об интеграции восточных немцев день выборов стал тем же, что называют случаем Эрдогана: насколько удивительно было то, что полгода назад многие немецкие турки во время турецкого референдума о конституции проголосовали за авторитарный президентский режим, настолько же удивительным оказалось то, что неожиданно большое количество восточных немцев на федеральных выборах выступили против либеральной демократии и открытой рыночной экономики. То есть против ценностей и институтов, ради которых в 1990 году они желали принятия в Федеративную республику, и которые до сих пор приносили им явное процветание.
Лишь малая часть мигрантов так тяжело справляется с интеграцией. В восточных землях 78% избирателей проголосовали не за АдГ (17,8% за восточногерманскую региональную партию Левых, правда, можно тоже отнести к протестным голосам). Удовлетворенность качеством жизни за эти годы возросла. Такие города, как Лейпциг, Йена, Росток или отчасти даже Дрезден превратились в открытые миру, обеспеченные и либеральные центры, в которых социальные среды смешиваются друг с другом, хотя и сохраняют культурные особенности. Там интеграция в целом удалась, что вовсе не означает, что за этим обязательно последовала ассимиляция.
Кроме того, свыше двух миллионов восточных немцев с 1990 года переехали в западную Германию, потому что нашли себе там работу и могли сделать карьеру. Нередки и смешанные браки между восточными и западным немцами, это тоже показатель успешной интеграции.
Интеграция восточных немцев как политическая задача
Саксонский министр по интеграции Петра Кёппинг (Petra Köpping) (СДПГ) подняла эту тему прошлой осенью. В одной из многочисленных дискуссий об интеграции беженцев слушатель из восточной Германии спросил напрямую: «Почему вы не интегрируете сначала нас?» С тех пор Кёппинг дала новое определение своим должностным обязанностям. Теперь она заботится не только об интеграции переселенцев из других стран, об интересах инвалидов и равноправии женщин. Но и об интеграции восточных немцев.
На прошлой неделе, солнечным осенним днем, в ресторане дрезденского парламента она приняла троих бывших горняков, которые борются за свои права на пенсию. Снаружи сияли барочные здания Дрездена, и казалось почти нереальным то, что мужчины в пиджаках сидели с ней за столом и рассказывали о прежней работе — сначала на производстве брикетов бурого угля, а потом на производстве в Лаузице. Во времена ГДР эти работы были приравнены к работам под землей с соответственно повышенными пенсионными выплатами. В 1996 году закон отменили без какой-либо замены. В новой стране больше нельзя было полагаться на старые правила.
Кёппинг сделала то, что всегда делает. Она терпеливо выслушала требования и сказала троим мужчинам, что займется их вопросом. Если спросить ее, что вообще Федеративная республика должна предпринять для лучшей интеграции восточных немцев, она уклонится от ответа общими фразами. Для нее в первую очередь важен диагноз, общественное признание биографии людей, которые работали инженерами в исследовательском отделе предприятия до 1990 года, а на новой родине, в Федеративной республике, стали ездить по стране в качестве страховых агентов.
Разногласия между Востоком и Западом
Если рассуждать трезво, то это обычные сопутствующие явления большинства миграционных процессов. Первому поколению переселенцев часто приходится браться за работу ниже их изначального уровня квалификации. Через этот опыт прошли изгнанники после Второй мировой войны, а позднее и российские немцы. Причин — много. К ним относятся абсолютно разные экономические структуры стран происхождения и страны, принимающей переселенцев, разные циклы обучения, отсутствие связей с системой в новом обществе, снижение материального обеспечения. Речь идет и о манерах поведения и культурных разногласиях: то, что восточные немцы воспринимают как скромность, западногерманский начальник может воспринять как безынициативность.
Когда новые граждане приходят из абсолютно других общественных систем, количество проблем увеличивается. Кроме того, можно обмануться из-за общего языка. Очевидно, этот опыт уже пережили французы с алжирцами, теперь то же самое происходит у западных немцев с их братьями и сестрами с востока. Разочарованные иммигранты с удовольствием отыгрываются моральным давлением, упрекая принимающее общество в колониализме.
Как обычно, вокруг следующей партии беженцев разгорается конфликт, в данном случае речь идет о конфликте вокруг беженцев 2015 года. Как правило, мигранты, переселившиеся раньше, чувствуют гораздо большую угрозу своим позициям от следующих новоприбывших, чем коренные жители. Это прослеживается и в конкуренции за ограниченные ресурсы. Так, в 1990 году многие немецкие турки боялись, что их вытеснят с их позиций восточные немцы.
В первом поколении опыт многих мигрантов очень похож, во втором — картина меняется. Становится лучше, но в разных масштабах. Мобильные, подвижные продвигаются. Другие отстают. Вечером после выборов на передаче Berliner Runde возле четырех мужчин с запада можно было увидеть трех успешных женщин с востока: лидера левых Катю Киппинг (Katja Kipping), кандидата от «зеленых» Катрин Гёринг-Экардт (Katrin Göring-Eckardt), которая однажды уже вызвала поток негодования замечанием о том, что гэдээровцы — тоже мигранты, и канцлера Ангелу Меркель, которая вызывает ненависть на востоке еще и потому, что показывает землякам: тот, кто прилагает усилия, может добиться того же.
Лутц Шнайдер (Lutz Schneider) живет в Диппольдисвальде, в центре восточных рудных гор, недалеко от Саксонской Швейцарии. В переломный момент этому экономисту было 16 лет, потом он много лет занимался исследованиями в институте экономических исследований в Галле, сейчас он — профессор и преподает в университете в Кобурге. Он относится к тому второму поколению и считается успешным.
Он говорит об «относительной депривации», которая влияет на градус неудовлетворенности: сверстники смотрят, у кого из их ровесников дела идут относительно хорошо. Они сравнивают свое материальное положение не с прежними стандартами жизни в ГДР, а с тем, что, по их мнению, им должно полагаться. Мастера, которые воссоздали свое предприятие, не вкладывая, как на западе, большого капитала, боялись из-за любого изменения остаться ни с чем.
Выходит так, что самая большая неудовлетворенность царит не среди самых бедных, и АдГ на востоке получила большую поддержку в регионах с относительно низким уровнем безработицы, в отличие от местностей, находящихся в худшей экономической ситуации. Это тоже вопрос происхождения и культурного отпечатка. В старых индустриальных ландшафтах юго-восточной ГДР закрытие фабрик воспринимается болезненнее, чем в аграрных местностях севера; отсутствие западного телевидения и иное культурное сознание способствовали формированию параллельного общества на юго-востоке.
Хороший пример — Бад-Шандау, туристический центр Саксонской Швейцарии. Более 350 тысяч ночей в год проводят туристы в городе на Эльбе, насчитывающем четыре тысячи жителей, приезжают курортники, любители походов и альпинисты. Отрасль процветает. После нескольких наводнений дома прекрасно отремонтированы. Поскольку в сезон не хватает рабочей силы, во многих ресторанах официанты приезжают на работу из соседней Чехии. Инфраструктура также не оставляет желать ничего лучшего. Несмотря на это, АдГ получила здесь свой лучший результат, 37,5% вторых голосов. За кандидата в депутаты по одномандатному округу Фрауке Петри (Frauke Petry), которая, кстати, вышла из состава партии, проголосовали даже 39,9% избирателей в Бад-Шандау. Почему?
Беспартийный мэр Томас Кунак (Thomas Kunack) охотнее говорит об успехах в туризме, чем об АдГ. Он расширил сотрудничество с соседней Чехией, выступает за многоязычные надписи, открыл центр посетителей совместно с филиалом Globetrotter. Он сожалеет о поражении на выборах депутата бундестага от ХДС, который много лет сидел в комитете по туризму и открыл ему многие двери.
В отличие от многих других мест в округе, здесь никто не хочет говорить на эту тему. Большинство понимает, что 40% за АдГ не принесут ничего хорошего развитию туризма, даже если они сделали выбор в пользу этой партии. Здесь охотно показывают на соседний Ратманнсдорф, где АдГ набрала почти 44%. Одна владелица магазина все-таки соглашается поговорить. Сама она эту партию не выбирала, но может проследить причины, почему много мелких самозанятых проголосовало за эту партию. За ту же работу здесь платят меньше денег, чем на западе, и каждый месяц возникает вопрос, хватит ли в итоге денег на аренду магазина.
Именно среди самозанятых особенно распространено требование об их защите государством. «Ожидания слишком высоки, — говорит дрезденский политолог Ганс Форлендер (Hans Vorländer). — Государство должно заботиться, партии должны заботиться, они должны взять людей за руку и указать им путь».
На протяжении 27 лет сменяющие друг друга правительства финансируют для восточных немцев одну из самых дорогих интеграционных программ всех времен. Расчеты разнятся. По меньшей мере, около триллиона немецких марок еще в 90-е годы утекло с запада на восток. Западные немцы были готовы из исторической ответственности платить деньги. Они крепко держались за свою федеративную германскую культуру.
Большой успех на выборах в восточной Европе
Эта интенсивная программа поддержки отличает восточных немцев от остальных восточных европейцев, с которыми их многое связывает в политическом и культурном плане. Если посмотреть соотношение успехов на выборах правых популистов во всей западной Европе и восточной Европе, то можно увидеть то же соотношение, что и внутри Германии: хотя Герт Вилдерс в Нидерландах или Марин ле Пен во Франции достигли значительных успехов, они остались далеки от правительственного большинства. В Польше, напротив, у власти находится партия Качиньского, как и партия Виктора Орбана в Венгрии.
Согласно опросам, 70% избирателей АдГ выбрали партию просто из протеста. Теперь, после выборов, они могут сказать, что были правы: результаты голосования привели к тому, что большая часть германского общества вдруг озаботилось проблемой интеграции части тех, кто прибыл 27 лет назад. При этом дискуссия об интеграции, собственно, давно уже продвинулась: существует единое мнение о том, что не следует увеличивать финансовую помощь и помогать людям, которые ставят под вопрос демократические принципы.
