Через 100 лет после октябрьской революции потомки бежавших во Францию русских эмигрантов не могут определиться с отношением к Москве и режиму Владимира Путина.
От окруживших часовню столетних кипарисов до имен на надгробных камнях — каждая пядь православного кладбища Кокад на высотах Ниццы напоминает о давних связях российского дворянства и Лазурного берега. Трубецкой, Волконский, Толстой… Князья, графы, генералы, художники…
Несмотря на безмятежную атмосферу, Алексею Оболенскому не удается сдержать гнев. «Здесь покоятся наши предки и память. Нас хотят лишить их из-за вульгарного вопроса престижа», — возмущается ушедший на пенсию преподаватель русского языка. Он — потомок княжеской фамилии, которая, как и многие другие, прибыла во Францию в 1921 году после большевистской революции и гражданской войны красных и белых.
Злость Оболенского, вице-президента Православной культурной ассоциации Ниццы (ACOR), связана с долгой борьбой за кладбище и русские храмы в городе.
Судебные баталии
Он не может забыть тот декабрьский день в 2011 году, когда ему пришлось отдать ключи от Собора Святого Николая представителям Российской Федерации, которую суд признал законной владелицей здания, раз она является наследницей Российской Империи. ACOR пришлось подчиниться, хотя она занималась храмом с 1923 года.
Затем российское посольство передало ключи Московскому патриархату. Это стало настоящим ударом для Оболенского и прочих потомков эмигрантов, которые поколениями были прихожанами Константинопольского патриархата (они перешли под его крыло, чтобы оказаться вне досягаемости СССР).
Подобные судебные баталии между нынешними российскими властями и частью потомков эмигрантов проходили по всему миру, от Аргентины до Южной Кореи.
Что касается Франции, храм в Биаррице остался в руках Константинопольского патриархата. То же самое касается и церкви в Париже на улице Дарю: Москва отказалась от притязаний на нее и решила вместо этого построить величественный собор на набережной Бранли.
Повсюду поставлена одна и та же цель: продемонстрировать возвращение мощи России и ее роль наследницы двух империй, как белой, так и красной. России Владимира Путина удалось повсюду заручиться поддержкой представителей эмиграции, которые симпатизируют ее политике.
50 оттенков белых
Как бы то ни было, на этом борьба в Ницце не закончилась. ACOR подала на Россию в суд, обвинив ее в стремлении заполучить кладбище Кокад и Церковь Святого Николая и Святой Александры.
На пике кризиса в феврале 2016 года представители Москвы повесили замок на ворота кладбища и прикрепили табличку «собственность Российской Федерации». На следующий день Алексей Оболенский ответил своей собственной табличкой: «Руки прочь, Путин. Здесь — не Крым и не Украина!»
Вся эта история — не просто местечковая ссора. Не является она и тяжбой из-за недвижимости, как утверждал адвокат РФ в 2011 году. На самом деле она отражает глубокий идеологический и политический раскол среди потомков белых эмигрантов, которые разошлись на два лагеря с диаметрально противоположными взглядами.
«Путин считает, что все русское принадлежит ему. Но мы находимся во Франции. Наше православие — французское, открытое и смиренное, что отличает его от самодовольного и одержимого ритуалом православия, которое контролирует российский режим», — говорит 77-летняя Александра Кастийон (Alexandra Castillon), потомок царской знати.
«Советские времена прошли»
«Россия продемонстрировала готовность работать. Она выделила по меньшей мере 15 миллионов евро на ремонт собора. Зачем ей мешать?» — недоумевает другой потомок русского дворянства Пьер де Фермор (Pierre de Fermor). Он руководит Ассоциацией друзей русского православного собора Ниццы, которая была специально сформирована для поддержки инициатив Москвы. Как бы то ни было, де Фермор, консультант в авиационной сфере, признает существование политической стороны конфликта: «Константинополь в некотором роде играл временную роль, но в ней больше нет необходимости: советские времена прошли, и Россия вновь стала Россией».
Такой раскол не назвать чем-то по-настоящему новым. Община белых отличалась неоднородностью еще в 1920-е годы: одни были дворянами, другие — нет, одни поддерживали царя, другие — нет, одни выбрали Константинопольский патриархат, другие — синод за границей.
Все эти нюансы получили отражение в сформированных эмигрантами структурах и ассоциациях. Так, например, каждый год молодежные организации устраивают в Альпах летние лагеря для сотен детей и подростков.
Христианская ассоциация русских студентов (ACER) стремится нести либеральное и открытое православие, тогда как у «Витязя» сложилась репутация ностальгии по царской империи. Утром и вечером там проводится церемония подъема и спуска флагов России, Франции и самой ассоциации, которая основана на знамени белых добровольцев. Ее девиз: «За Россию и веру».
Возвращение красной символики
Все эти «течения» долгое время оставались погребенными в глубинах общины, которая насчитывает порядка 30 тысяч членов во Франции. Несмотря на смену поколений, ей удалось сохранить единство, память и традиции.
Как бы то ни было, ненависти к революции 1917 года становится 100 лет спустя недостаточно для сближения разных взглядов на историю страны и столь же противоречивых мнений о роли Владимира Путина.
«С начала 2000-х годов религиозные споры и ссоры патриархатов стали особенно острыми, в некоторых случаях агрессивными, причем даже в рамках одной семьи. Затем они постепенно стали приобретать все более политический характер», — рассказывает главный редактор ежемесячного издания Philosophie Magazine Мишель Эльчанинофф (Michel Eltchaninoff), чей отец был священником в соборе Ниццы.
Ультраконсервативная риторика Москвы в последние годы и демонстрация ее альянса с церковью покорили часть эмигрантов, однако строптивцы считают, что все это слишком напоминает подчинение патриархата КГБ в советский период.
«Сталин воплощает в себе ГУЛАГ, а также победу во Второй мировой войне и сохранение империи, — отмечает потомок аристократов Мишель Грабар (Michel Grabar) из приближенного к власти Координационного совета форума русских во Франции. — В нашем сообществе связь с этой имперской составляющей очень важна». Хотя этот преподаватель и международный консультант (его работа связана в первую очередь с Россией) сожалеет о «неизящности» использованных в Ницце методов, он считает, что на потомках мигрантов лежит «ответственность по отношению к национальным интересам страны».
Взаимопонимание с эмигрантами
«Путинская идеология настолько широка и туманна, что каждый видит в ней то, что хочет видеть, — считает Мишель Эльчанинофф, чья семья близка по духу к ACER. — Каждый проецирует на нее собственные ценности и зачастую мистифицированную привязанность к России».
Другими словами, некоторые белые видят в Путине столь же сильного президента, как российский император в XIX веке, отмечает философ. Они закрыли глаза на активную реабилитацию сталинизма и СССР. Другие же считают Путина наследником советской эпохи, который подобно Сталину пользуется националистической и религиозной тематикой, но все равно является врагом демократии и личных свобод. «Для них он навсегда останется агентом КГБ», — подводит итог Эльчанинофф.
Раскол проявляется тем сильнее, что Кремль уже не первый год стремится привлечь на свою сторону русских эмигрантов, особенно белых. Владельцев самых престижных фамилий пригласили в Москву, где некоторым даже предложили помощь с приобретением жилья и поиском работы.
Мощных символов тоже достаточно: причисление Николая II к лику святых, перемещение в страну останков белого генерала Антона Деникина, визит бывшего КГБшника Путина к писателю и узнику ГУЛАГа Александру Солженицыну…
Хорошим примером взаимопонимания стал выход в 2003 году документального фильма в семи частях о белой эмиграции за авторством знаменитого Никиты Михалкова. В последних сценах представлен прием в российском посольстве в Париже: потомки белых стоят с постсоветскими россиянами перед экраном, на котором Владимир Путин произносит эти слова на русском кладбище в Сент-Женевьев-де-Буа: «Мы должны помнить и никогда не забывать о том, что мы — дети одной матери. И имя ее — Россия».
Семь лет спустя сближение было закреплено законом, который предоставляет потомкам эмигрантов туманный статус «соотечественников».
Эти инициативы не остались без ответных шагов. Самым впечатляющим из них стало письмо за подписью более 400 известных представителей аристократов-эмигрантов в конце 2014 года, то есть на пике международной напряженности в связи с аннексией Крыма и войной на востоке Украины. Эти «солидарные с Россией» деятели, в основном французы, осудили «запланированное уничтожение населения Донбасса и безумную русофобию». В их числе оказались Грабар и де Фермор, а также многие сторонники Ассоциации друзей русского православного собора Ниццы. Как бы то ни было, письмо вызвало, мягко говоря, неоднозначную реакцию в общине…
«Такая инициатива от лица престижных дворянских фамилий нацелена главным образом на русскую аудиторию, — считает автор книги «Кремлевские сети во Франции» Сесиль Весье (Cécile Vaissié). — Она служит для поддержки кремлевского представления российской истории, в котором смешиваются дореволюционная Россия и СССР. Тем не менее в Москве знают, что у этих людей есть аудитория в их стране проживания, где они пользуются легитимностью (как реальной, так и предполагаемой) в том, что касается России».
По ее мнению, все это напоминает первые попытки проникновения советских спецслужб в среду эмигрантов в 1920-х и 1930-х годах: тогда использовались все средства, чтобы вернуть их обратно, где их сразу же арестовывали. По сути, речь идет об огромной пиар-кампании по отношению к Западу.
Как бы то ни было, 21 октября в Париже состоится робкая попытка примирения потомков белых и красных, в частности по острому вопросу гражданской войны. В храме на улице Дарю пройдет молебен в память о «всех жертвах» тех времен. В них примут участие представители Московского и Константинопольского патриархатов.
