Столетие прихода к власти большевиков — это хороший повод, чтобы подвести итог, к чему за эти годы пришла Россия. Общий взгляд на ситуацию позволяет выдвинуть тезис, что она полностью отбросила наследие так называемой Октябрьской революции (не гнушаясь при этом коммунистических символов) и эволюционировала в направлении модели неоцаризма. Она осталась сильной державой, но отказалась от стремления переделать мир по своему подобию, которое было свойственно большевикам.
Для Польши это означает, что наш геополитический соперник ставит на первое место игру, а не агрессию, доминирование, а не завоевания. Он хочет стать одним из влиятельных игроков на мировой арене, но уже не гегемоном. При таком раскладе мы отнюдь не лишены шансов на успех. Напротив, у нас будут хорошие перспективы, если мы продолжим последовательно укреплять свою позицию на востоке Европы и внутри западных структур — ЕС и НАТО.
В последнем номере журнала The Economist Владимир Путин неслучайно назван царем. Российский президент хочет быть именно государем, а не президентом. Руководители силовых ведомств приносят присягу на верность непосредственно ему, а не клянутся на конституции, Библии или другом символе права или власти. Словно царь, он создает миф о хорошем правителе и плохих чиновниках, которые несут ответственность за все беззакония режима. Царь всегда чист. При назначениях на посты руководителей регионов или крупных компаний главную роль играет его желание, а не выборы или прозрачная система отбора. Именно его решением регулируется доступ к благам.
Путин, как это делали цари, начиная с Ивана Грозного, уничтожает олигархию (в наше время — экономическую, а не земельную) или подчиняет ее себе. Помимо этого, он создал псевдодворянство. Оно не имеет ничего общего с западными образцами, а состоит из прислужников царизма, то есть бывших и действующих сотрудников спецслужб, под контролем которых находятся государство и экономика.
Такой режим не может прославлять Октябрьскую революцию, ведь правление Ленина стало катастрофой для монархии, так что никаких официальных мероприятий по поводу столетнего юбилея не было.
Эпоха Путина, однако, разительно отличается от эпохи царизма. Накануне Первой мировой войны по уровню ВВП Россия не уступала Германии, шли многообещающие экономические реформы, которые могли превратить страну из аграрной в промышленную державу. Сегодня она, конечно, продолжает играть политическими и военными мускулами, однако, сильно отстает в экономическом плане, а ее бюджет больше зависит от экспорта нефти и газа, чем царский — от сельского хозяйства. Мы не видим никаких реформ, которые хотя бы в минимальной степени напоминали шаги Столыпина или Витте начала XX века.
И самое важно: Путин не создал системы передачи власти. У царя нет преемника, процедуры его выбора или назначения не существует. Это отличает Россию от других монархий. С демократическими государствами все понятно, но даже в Китае точно известно, какие механизмы будут запущены, чтобы передать власть в случае возможной смерти Си Цзиньпина.
Современная Россия строит монархию, лишенную экономического и военного потенциала прежнего царского режима. Она отнюдь не так сильна, как пытается выглядеть за рубежом, а отсутствие механизма передачи власти становится ее ахиллесовой пятой. Если власть Путина пошатнется, придворные могут вступить в жестокую битву за его наследство и разрушить выстроенную им монархическую конструкцию. И в этом кроется надежда для Польши.
