В понедельник вечером, почти через сто лет после большевистской революции, зрителям Первого канала — главного российского государственного телеканала — была представлена премьера роскошного высокобюджетного сериала о Льве Троцком, одном из главных героев знаменательных событий октября 1917 года. В жизни Троцкий был безумно талантливым оратором и блестящим организатором, у которого были грандиозные представления о ходе истории и своей собственной роли в ней. В фильме Троцкий показан человеком, обладающим харизматичным и мощным интеллектом, человеком с особым стилем и страстью, который был способен с одинаковым энтузиазмом убеждать солдат-крестьян в правоте большевизма и заполучать женщин в свои объятия (будучи при этом с головы до ног облаченным в мягкую черную кожу). На прошлой неделе я присутствовал на показе сериала, где Генеральный директор Первого канала Константин Эрнст с энтузиазмом представил первую серию фильма, заявив, что Троцкий похож на «рок-н-ролльную звезду», и может считаться «исполнительным продюсером» революции 1917 года.
Сериал впечатляет и примечателен на фоне того молчания, с которым Путин и другие обитатели Кремля встречают годовщину революции. Как отметила моя коллега Маша Липман (Masha Lipman), на этой неделе в Москве не будет никаких официальных мероприятий, ни собраний, ни возможностей для национального диалога, ни приобщения к наследию того, что Троцкий и остальные большевики завещали миру. Как я писал в статье для журнала в прошлом месяце, это отчасти объясняется тем, что в большевиках-революционерах Путин видит предвестников тех, кто может бросить вызов его собственной власти сегодня. «Кто-то раскачивал Россию изнутри и докачался до того, что Россия как государство рухнула и объявила себя проигравшей, — как-то предупредил Путин на встрече студентов и молодых учителей (во время Всероссийского молодежного форума). — Это полное предательство национальных интересов! Такие люди есть у нас и сегодня».
Еще более важным является то, что легитимность нынешней путинской правящей системы основана на ее призыве к преемственности власти и на убеждении, что она является преемницей предшествовавшей ей сверхдержавы. Не Советский Союз с его идеалистической революцией, а появившееся вслед за ней сильное государство обеспечило победу во Второй Мировой войне и сохранило свои позиции в холодной войне. Поэтому перед Путиным стоит неразрешимый вопрос, касающийся самой революции. «С точки зрения Кремля, в большевистской революции положительным является то, что она привела к созданию Советского Союза, в котором возникла действующая система, — сказал в беседе со мной историк Оксфордского университета Андрей Зорин. — Но в ней (революции) плохо то, что она уничтожила старый режим», совершив самый тяжкий из грехов в мировоззрении, согласно которому государственная власть является священной и неприкосновенной. «Отсюда — и замешательство. И убеждение, что лучше всего ее полностью игнорировать».
Почти сразу же после революции люди, совершившие ее, отделили ее от факта произошедшего и использовали в качестве легенды и символа. Вероятно, более справедливым было бы считать ее переворотом: в октябре 1917 года большевики были лишь одной из многих социалистических фракций, и захват ими власти скорее свидетельствовал об их дерзости, безрассудстве и горячей убежденности, чем о поддержке, исходившей из глубин народных масс. Тем не менее, в последующие годы, во время гражданской войны, Троцкий ездил по стране, агитируя народ, чтобы обеспечить поддержку зарождающейся Красной Армии, заявляя, что революция является победой народа, победой обездоленных и нищих русских крестьян над своими бывшими (и в случае провала большевистского проекта — будущими) хозяевами.
Осенью 1927 года состоялось первое массовое празднование годовщины революции, и начала зарождаться ее мифология — как раз в то время, когда Троцкого отлучали от ВКП(б). Сталину удалось быстро вычеркнуть Троцкого из истории революции, добавив в нее самого себя и свои выдуманные подвиги. Троцкий был изгнан из СССР и в 1940 году был убит ледорубом в Мехико. Его убийцей был тайный агент НКВД. Для нескольких поколений советских граждан Троцкий был либо негодяем, либо ничтожеством. К 1991 году, когда советский проект окончательно рухнул, он абсолютно никому не был интересен. Его отсутствие в сознании большинства россиян делает его идеальным героем для телевидения; Троцкого можно облагораживать и даже выставлять в невыгодном свете, не нанося ущерба доктрине путинского государства о святости и неприкосновенности российской государственной власти и собственной неразрывной связи с нею. В то же время, по словам Зорина, «в том, что его возвращают, есть какая-то новизна и сенсационность».
Сериал на Первом канале начинается с кадров, в которых мы видим несущийся по заснеженным российским просторам бронепоезд — воплощающий в себе образ Троцкого с его революционной мощью, который несется по просторам российской истории. Последующие события первой серии фильма происходят в разных местах — в одесской тюрьме, где Троцкий сидел при царе, в месте ссылки в заснеженной Сибири и в политических салонах Парижа начала XX века. Фильм, бесспорно, является эффектным, высокобюджетным историческим триллером. Представляя фильм, Эрнст говорил об успешной международной премьере телесериала на ежегодной международной выставке аудиовизуального контента MIPCOM в Каннах, состоявшейся за несколько недель до этого.
После показа я поговорил с Эрнстом, который, как руководитель Первого канала, по своему статусу и влиянию сопоставим с государственным министром. В 2014 году я писал об Эрнсте, когда он руководил церемониями открытия зимних Олимпийских игр в Сочи, ставшими ярким событием российской истории и культуры. Как и Путин, Эрнст является государственником, и новостные программы на Первом канале являются добросовестным претворением в жизнь официальной линии — будь то в отношении величия Путина или гнусных намерений Запада. Разговоры о вмешательстве России в прошлогодние президентские выборы в США на канале полностью «закрыты». Но Эрнст — еще и человек разнообразных вкусов в духе арт-хауса, которые зачастую более эклектичны, чем вкусы среднестатистического зрителя Первого канала. В прошлом году, например, он выбрал для показа американский сериал в жанре черной комедии «Фарго» (Fargo).
Эрнст по-своему объясняет нежелание государства отмечать столетие революции. «Кремль понимает, насколько противоречива ее роль для страны. Что есть люди, которые считают эту революцию величайшим и важнейшим событием ХХ века, но есть и огромное количество тех, кто считает, что эта революция была ужасной ошибкой, — сказал он в беседе со мной. — Поскольку Кремль имеет связь со всеми гражданами России, он не хочет занимать однозначную позицию, что, с политической точки зрения, наверное, правильно». При этом, добавил он, «государство дает возможность другим структурам — в частности, телевидению — говорить об этом от своего имени».
Троцкий в сериале Эрнста — это денди и шоумен, у которого есть ящик с часами — чтобы раздавать их крестьянам в знак революционного великодушия. Но он еще и жесток: в одной сцене он приказывает расстрелять каждого десятого солдата из полка, покинувшего поле боя во время гражданской войны. Тем не менее, он показан как человек, всегда действующий, исходя из глубокого чувства необузданного идеализма. Авторы сериала не поддались соблазну и не попытались опорочить Троцкого, изобразив его циником, жаждущим власти. Я спросил Эрнста, как он понимает мотивы Троцкого, и что привело Троцкого и других большевиков к революции. «Он понимал, что не может вписаться в ту социальную конструкцию, которую ему предлагает жизнь, и хотел ее изменить, — сказал Эрнст. — А когда таких людей достаточно много, они объединяют свои силы и действительно меняют эту конструкцию».
Я спросил Эрнста, считает ли он такую энергию благородной или опасной. «Я бы сказал, что она естественна», — ответил Эрнст. Позже, возвращаясь к этому вопросу, он использовал метафору: «Смерть — явление страшное, но естественное. Так же и революция — она страшна, но естественна». Похоже, в этом содержится намек на глубинную идею сериала: недовольство и стремление к переменам справедливы и, как явления, в некотором роде, неизбежны. Но, реализовавшись в виде революции, они стали опасными и несостоятельными. Из-за этого телесериал «Троцкий» по меркам российского государственного телевидения является смелым и резким, но в то же время авторы «вовремя» останавливаются и не позволяют себе делать выводы, которые напрямую ставят под сомнение полномочия путинского режима. В одной из сцен показан резкий разговор между молодым Троцким, тогда еще известным как Лев Бронштейн, и начальником Одесской тюрьмы Николаем Троцким, фамилию которого Бронштейн впоследствии выберет в качестве своего революционного псевдонима. Два персонажа спорят о том, каковы источники власти и полномочий, и на самом ли деле русский народ выиграет, получив свободу. Трудно сказать, кому именно симпатизируют авторы сериала. «Это смелый диалог, — отметила в разговоре со мной Арина Бородина, телеобозреватель „Эха Москвы", независимой радиостанции, с симпатией относящегося к либеральным идеям. — Говорить о том, кто и почему пользуется силой, и поднимать вопросы о самой природе власти — мне кажется, что, в сознании мыслящего зрителя, сравнения с настоящим временем будут неизбежны». По ее словам, телесериал является «абсолютным экспериментом и рискованным проектом».
Тем не менее, в сериале также прослеживаются темы, которые совпадают со взглядами путинского государства на революцию — особенно в их нынешнем виде. Согласно этим взглядам, подобные движения редко являются результатом подлинных намерений и устремлений населения — они, скорее, возникают в результате целенаправленного вмешательства и геополитических интриг, как правило, под руководством Запада. В первой серии есть сцена, в которой немецкий финансист предлагает свою поддержку революции, чтобы ослабить Россию и разделить ее на части. Я спросил Эрнста, содержится ли в этом диалоге сигнал, актуальный сегодня. «Это исторический факт, который проецируется на современность, — ответил он, вторя тому, о чем постоянно твердят в Москве. — Поскольку по своей сути революции всегда происходят по одной и той же схеме, многое попросту совпадает». Я спросил Эрнста, следует ли зрителям понимать эту сцену как предупреждение о предполагаемых западных заговорах, направленных на то, чтобы подорвать российское государство сегодня. «Я не против, если это поймут именно так», — ответил он.
Смотря фильм «Троцкий», я не мог удержаться от мыслей о протестах и митингах, организованных Алексеем Навальным, ведущим оппозиционным политиком страны, который в настоящее время проводит предвыборную кампанию, претендуя на пост президента. Навальный лишен внимания официальных СМИ, его действиям мешают суды и полиция, и все же во время митингов в различных регионах России он собирает невиданные толпы людей. Среди его наиболее ярых сторонников — студенты и молодежь, то есть, целевая аудитория Первого канала. Весной прошлого года в статье о Навальном и его сторонниках я уже отмечал, что «власть, похоже, утратила определенное влияние на молодежь страны и больше не говорит на их языке». Каким бы захватывающим ни был телесериал «Троцкий», сам по себе он не может преодолеть эту более фундаментальную проблему.
Под конец нашей беседы я спросил Эрнста, нет ли опасности того, что его сериал идеализирует революцию, что, несомненно, стало бы нежелательным итогом для автора, признающего, что является государственником. «Мы делаем Троцкого привлекательным во всем, каким он и был на самом деле, — ответил он. — Он был блестящим оратором. Он умел использовать имидж. Он работал над своим внешним видом. Он мог прибегать к различным методам общения с людьми». Но это еще не все, добавил Эрнст. «Мы также показываем его и как харизматичного убийцу, человека, который пренебрегал своими детьми, женой, другими близкими. Который не проявлял милосердия ни к кому, который совершал много страшных и плохих поступков». Что же касается того, какое влияние такой образ окажет на молодых россиян, смотрящих сериал, он сказал: «Если им понравится, они будут смотреть до конца и придут к выводу, что все закончилось плохо».
Возможно, самую лучшую характеристику Троцкому — его энергии, интуиции и самоощущению своей исторической роли — дал Эдмунд Уилсон (Edmund Wilson), который в своей книге об интеллектуальном пути марксизма «Финляндский вокзал» (Finland Station, 1940) называет Троцкого «аристократом революции». Уилсон описывает фотографию Троцкого, сделанную в 1905 году, когда тот сидел в царской тюрьме после того, как его осудили за запрещенную политическую деятельность: «Он сидит в тюрьме — не проявляя ни тени смущения, не возмущаясь, даже почти не выражая неповиновения. Он подобен великому руководителю государства, сидевшему еще во время кризиса и уделившему минуту фотографу». Уилсон продолжает, цитируя дневник британского дипломата и тайного агента, который познакомился с Троцким в 1918 году: «Он поражает меня как человек, который охотно умрет за Россию, при условии, что наблюдать за этим будет достаточное количество зрителей». Теперь, благодаря сериалу, который показывают на Первом канале в прайм-тайм, число зрителей, возможно, даже больше, чем он когда-либо мог себе представить.
