За последние две недели самый мрачный секрет Великобритании, наконец, стал достоянием общественности: Россия вмешалась в референдум по вопросу о выходе Соединенного Королевства из Евросоюза. В настоящий момент тот факт, что Россия провела подобную операцию, никого не удивляет и ни у кого не вызывает каких-либо серьезных сомнений: если жертвами российского вмешательства стали США, Германия, Франция и другие западные демократии, было бы странно, если бы Великобритания не пострадала. Больше всего удивляет то, что прошло более 15 месяцев, прежде чем эти известия стали публично обсуждаться. В то время небольшая группа журналистов изо всех сил пыталась преодолеть секретность и британские репрессивные законы о клевете, чтобы донести эту информацию до сведения общественности. Несколько членов парламента, в частности Бен Брэдшоу (Ben Bradshaw) из Лейбористской партии, пытались нарушить всеобщее молчание, а теперь этим вопросом занимается квази-правительственная Избирательная комиссия.
Но даже сегодня правительство продолжает хранить молчание: министры отказываются давать комментарии, разведывательные службы стараются держаться в стороне, а полиция бездействует. Правительство не назначило специального прокурора и не распорядилось начать официальное расследование, несмотря на множество веских доказательств того, что подрывные операции, которые Россия провела в США и Великобритании, тесно связаны друг с другом.
Существует несколько причин, по которым правительство Великобритании ведет себя таким образом. Но, прежде чем перейти к объяснению этих причин, необходимо вспомнить, какие именно откровения и разоблачения привлекли к себе внимание общественности в последние несколько недель.
Сначала появилась серия статей, опубликованных на сайте Open Democracy, в которых рассказывалось о довольно странной ситуации с финансированием политической деятельности Демократической Юнионистской партии Северной Ирландии, которая поддерживает консерваторов в виртуальном коалиционном правительстве. В этих статьях рассказывалось о пожертвовании в размере 435 тысяч фунтов стерлингов, которое Демократическая Юнионистская партия получила от мало кому известного «Конституционного исследовательского совета». По каким-то непонятным причинам большая часть этой суммы была потрачена на рекламу Брексита в Лондоне.
За тем на сайте Open Democracy были опубликованы результаты блестящего расследования Алистера Слоуна (Alastair Sloan) и Айана Кэмпбелла (Iain Campbell), которые попытались проверить деятельность одного из главных спонсоров кампании за Брексит Аррона Бэнкса (Arron Banks). В своей статье они подробно рассказали о сделках Бэнкса и сделали вывод о том, что ему попросту не хватило бы средств для того, чтобы пожертвовать 7 миллионов фунтов стерлингов Партии независимости Соединенного Королевства и группе Leave.EU. Через несколько дней после этого Избирательная комиссия объявила о начале непосредственного расследования спонсорской деятельности Бэнкса. Одним из вопросов, которые она поставила перед собой в рамках этого расследования, был вопрос о том, «действительно ли г-н Бэнкс был истинным источником пожертвований, сделанных от его имени».
Между тем эксперты Лондонского городского университета обнаружили, что около 13,5 тысяч ботов продвигали идеи Брексита в Twitter. В ответ на эти новости Дамиан Коллинз (Damian Collins), председатель комитета по культуре, СМИ и спорту, начал свое собственное расследование. Он также обратился к руководству Твиттера с просьбой предоставить ему информацию об этой сети ботов.
Лейборист Бен Брэдшоу стал одним из немногих членов парламента, которые активно поднимали вопрос о вмешательстве России в британскую демократию. 23 октября он спросил Терезу Мэй (Theresa May): «Получало ли правительство Соединенного Королевство или другие агентства просьбы оказать помощь или предоставить информацию от команды американского конгресса или от специального прокурора Роберта Мюллера (Robert Mueller), которые занимаются расследованием российского вмешательства в президентские выборы в США?»
Премьер-министр проигнорировала этот вопрос. Но Брэдшоу повторил его спустя три дня, на этот раз обратившись к лидеру Палаты общин Андреа Ледсом (Andrea Leadsom). Она ответила: «Если достопочтенный джентльмен напишет мне об этом, я посмотрю, смогу ли я дать ему ответ». Затем министр иностранных дел Борис Джонсон (Boris Johnson) сказал члену парламента Крису Брайанту (Chris Bryant), что никаких просьб от Мюллера не поступало и что ему ничего не известно о возможном вмешательстве России в референдум по Брекситу. Крайне странно слышать заявление о том, что Мюллер не посчитал нужным связаться с одним из ближайших партнеров Вашингтона в области разведки, несмотря на массу сведений о деятельности таких соратников Трампа, как Джордж Пападопулос (George Papadopoulos) и Джулиан Ассанж (Julian Assange) в Соединенном Королевстве.
Самым подходящим органом для изучения этих вопросов — в том числе странного заявления министра иностранных дел — мог бы стать парламентский комитет по вопросам разведки и безопасности. Однако этот комитет не собирался с момента последних выборов, что объяснялось разногласиями по поводу его состава, поэтому сейчас он попросту не может заняться этим делом. Учитывая централизацию власти в британской системе, а также уменьшающуюся готовность высокопоставленных чиновников уходить в отставку в интересах страны, у правительства есть масса возможностей помешать государственным институтам выполнить их обязанности.
Пока правительство продолжает хранить молчание, новая информация, публикуемая в СМИ, продолжает указывать на масштабы влияния России. 4 ноября в издании Mail on Sunday было опубликовано интервью с человеком, работавшим на «фабрике троллей» в Санкт-Петербурге:
Бывший сотрудник российской фабрики троллей, работавшей 24 часа в сутки, рассказал следующее: «В период референдума по Брекзиту суть постов заключалась в поддержке выхода Соединенного Королевства из Евросоюза».
«Нашим сотрудникам говорили, какой линии необходимо придерживаться, и наше начальство контролировало то, что мы писали».
В момент выборов в социальных сетях и на политических форумах публиковались сообщения «в поддержку аргументов Лейбористской партии, в поддержку Корбина и против Мэй».
На вопрос о том, какими были цели, бывший тролль ответил: «Вам стоит спросить об этом высшее начальство, но мне кажется, что цель заключалась в том, чтобы посеять разногласия в Лондоне и Соединенном Королевстве».
Пока британская пресса публиковала эти сообщения Роберт Мюллер выдвинул первые обвинения в рамках своего расследования. Одной из неожиданностей стал Джордж Пападопулос и его загадочный знакомый, которым, как довольно быстро выяснилось, был Джозеф Мифсуд (Joseph Mifsud), профессор дипломатии с Мальты. Оба они проживали в Лондоне.
Также стоит напомнить, что в июне издание Guardian сообщило, что Найджел Фарадж стал одним из тех, кем Мюллер заинтересовался в рамках своего расследования в связи с тем, что Фарадж встречался с основателем WikiLeaks Джулианом Ассанжем, который находится на территории крохотного посольства Эквадора. Главный вопрос касательно Ассанжа заключается в том, кто передал ему украденные хакерами электронные письма членов национального комитета Демократической партии, которые он позже опубликовал в интернете. Друг Фараджа Роджер Стоун (Roger Stone) признает, что он «контактировал» с Guccifer 2.0, который опубликовал часть украденных материалов. Хотя Фараджа видели заходящим в посольство Эквадора в марте 2017 года, вопрос о его более ранних визитах и об их последствиях представляет огромный интерес для американских следователей.
Больше всего сбивает с толку то, что Тереза Мэй и ее министры не говорят ни слова о британских элементах в расследовании Мюллера и, что еще важнее, об атаке на британскую демократию. Однако это нельзя назвать беспрецедентным случаем. По словам моих источников в сфере безопасности, с 2010 по 2015 год, когда пост премьер-министра занимал Дэвид Кэмерон (David Cameron), кабинет проигнорировал как минимум два сообщения служб безопасности о вмешательстве России и о ее финансировании политической деятельности. В июне Хейди Блейк (Heidi Blake) из Buzzfeed опубликовала результаты расследования 14 убийств, совершенных на территории Великобритании, на которые британская полиция и службы безопасности либо не обратили внимания, либо объяснили их какими-то иными причинами. Блейк получила множество сообщений от представителей американских служб безопасности и разведки, которые жаловались на то, что их британские коллеги больше не хотят бороться с совершаемыми Россией убийствами на их собственной территории.
Малодушие правительства Кэмерона можно объяснить несколькими факторами. Среди них можно выделить стратегическую наивность высокопоставленных фигур в правительстве и убежденность высокопоставленных министров, особенно министра финансов Джорджа Осборна (George Osborne), в том, что устойчивое процветание Великобритании можно поддерживать только с помощью значительных притоков капитала, независимо от того, насколько этот капитал чист. Если бы совершенные по приказу Кремля убийства были расследованы должным образом, это могло бы оттолкнуть Россию, и приток капитала уменьшился бы. Нет никаких сомнений в том, что некоторые члены правительства до сих пор придерживаются этой точки зрения.
Какими бы шокирующими ни казались убийства, описанные в расследовании Блейк, ставки резко выросли в связи с голосованием по Брекситу, которое, возможно, навсегда изменило судьбу Соединенного Королевства. Является ли Брексит положительным или отрицательным явлением, в сущности, не так уж и важно, как и вопрос о том, могло ли вмешательство внешних сил помочь сторонникам Брексита преодолеть порог в 50%. Гораздо важнее то, что враждебной державе, стремящейся расколоть западный альянс и ослабить его членов, по всей видимости, позволили действовать безнаказанно. Британский народ — будь то сторонники выхода Великобритании или сторонники единства Евросоюза, лейбористы или тори, шотландцы, ирландцы, валлийцы или англичане — должен объединиться в своем стремлении выяснить, что именно произошло, наказать виновных и положить конец подобным операциям влияния.
Тогда почему же избранное правительство, чьей главной обязанностью является обеспечение национальной безопасности, прикладывает столько усилий к тому, чтобы скрыть эту информацию, а не обнародовать ее? Это объясняется четырьмя причинами:
1. Внутри Консервативной партии и, в первую очередь, внутри кабинета существуют глубокие разногласия в вопросе Брексита. Тереза Мэй, хотя она сомневается в разумности этой политики, все же посвятила себя реализации планов по выходу из Евросоюза. Если появится информация, бросающая тень сомнений на легитимность референдума, ее задача станет еще более сложной, и правительству, возможно, даже будет угрожать крах. Именно поэтому она, возможно, предпочитает игнорировать информацию о российском вмешательстве.
2. Мэй постаралась сделать акцент на том, что она встретилась с Трампом раньше других лидеров и что они нашли общий язык: два лидера даже держались за руки, хотя позже стало известно, что так произошло потому, что Трамп боится лестниц. Если и существует какая-либо «стратегия Брексита», тогда ее центральным элементом должно быть быстрое подписание всеобъемлющего торгового соглашения с США. Мэй просто не может допустить сбой в отношениях с Белым домом Трампа. Поэтому она, возможно, не хочет расследовать связь между российской кампанией, направленной против американских президентских выборов, и ее кампанией, направленной против референдума по Брекситу. Более того, самые первые данные о подозрительных контактах между членами команды Трампа и Россией были переданы американскому разведывательному сообществу британской разведкой. Будет справедливым предположить, что, если бы британские разведывательные агентства продолжили передавать информацию на эту тему своим американским коллегам, Белому дому это очень не понравилось бы, и вероятность беспрепятственного подписания выгодного для Великобритании торгового соглашения существенно уменьшилась бы.
3. С момента избрания Кэмерона в 2010 году и до его ухода в отставку Тереза Мэй была министром внутренних дел и отвечала за безопасность. Именно в этот период времени Россия проводила свои операции влияния. В определенном смысле ей некого винить, кроме самой себя.
4. Консервативная партия тоже принимала финансовую помощь от российских источников, в связи с чем она рискует дискредитировать себя. В определенном смысле эти пожертвования в основном были незначительными и поэтому не должны вызывать каких-то серьезных подозрений. К примеру, в 2014 году Любовь Чернухина, супруга бывшего министра финансов России, предложила заплатить 160 тысяч фунтов стерлингов за возможность сыграть в теннис с Кэмероном и Борисом Джонсоном. Кроме того, были еще и пожертвования от компаний, тесно связанных с Россией. Но сейчас ходят слухи, что самые щедрые спонсоры Консервативной партии при Кэмероне жертвовали «темные деньги», чьи источники крайне трудно установить.
Вся эта история сводится к одному печальному факту: британское правительство решило поставить свои собственные политические интересы выше интересов страны и ее национальной безопасности. Оно также решило поставить отношения с американским президентом выше англо-американского партнерства в военной и разведывательной сферах.
Вероятность того, что правительство Мэй будет действовать решительно, мала. Разведывательным службам, возможно, уже многое известно о российском влиянии, но стремление правительства похоронить результаты их работы указывает на то, что этим службам придется молчать. Пока правительство не продемонстрировало никаких признаком готовности дать сигнал к началу всестороннего и прозрачного расследования.
Между тем правительство и Консервативная партия отчаянно пытаются справиться с волной секс-скандалов, мелкого соперничества и споров вокруг Брексита, которые в настоящее время характеризуют британскую политическую сцену. Однако они должны задуматься о своих обязательствах перед британским народом и вспомнить древнее определение государственной измены: «предоставление помощи и поддержки врагам короля». Циничный и трусливый отказ от выполнения своих обязанностей перед лицом российского вмешательства — это скорее упущение, а не нарушение, хотя, в конечном итоге, итог один. Используя терминологию Министерства юстиции, стали ли лидеры Соединенного Королевства «косвенными соучастниками»? С точки зрения права, нет, но, если рассуждать с позиций нравственности, ответ вполне может оказаться утвердительным.
