Он пробыл несколько дней в Париже по случаю собрания Международной автомобильной федерации, так как входит в число экспертов, которые заседают в ее арбитражной комиссии. Адвокат Ричард Макларен нечасто общается с прессой, однако отмалчиваться тоже не в его стиле. Так, он согласился поделиться мнением по поводу озвученного на прошлой неделе решения Международного олимпийского комитета о запрете на официальное участие России в зимней Олимпиаде в Пхёнчхане в феврале будущего года. В основу этого шага лег доклад его следственной комиссии о допинге в России, который был обнародован в июле (предварительный вариант) и декабре 2016 года (окончательная версия).
L'Équipe: Что вы думаете о недавних решениях МОК по России?
Ричард Макларен: Я рад, что они поступили именно так. Это подтверждение моего труда во главе независимой следственной комиссии. С каждым днем все больше людей и организаций подтверждают написанное в моем докладе.
— Возьмем следующие решения: запрет на участие сборной России в Играх в Пхёнчхане, отстранение из МОК президента Олимпийского комитета России Александра Жукова и пожизненное отстранение от Игр вице-премьера Виталия Мутко (министр спорта с 2008 по 2016 год). Что вы о них думаете?
— Существует определенная путаница с запретом для сборной России. Речь не идет об ее исключении. Раз Олимпийский комитет России отстранен, в стране нет организации, которая осуществила бы отбор спортсменов в олимпийскую команду. Вместо этого будет сформирован комитет, который постановит, какие спортсмены смогут выступать под олимпийским флагом, но с надписью «Россия» на форме. То есть, это не запрет, а перемены в процессе выбора спортсменов. Что касается Александра Жукова, решение за МОК, членом которого он является. Это никак не касается моего доклада. Что же до Виталия Мутко, он уже не смог побывать на Олимпиаде в Рио-де-Жанейро, а теперь запрет стал пожизненным. Это не особенно меня удивило. Кроме того, он сохранил за собой другие должности: он — президент Российского футбольного союза и входит в оргкомитет Чемпионата мира по футболу. ФИФА сама проведет следствие в случае необходимости. Но мой доклад не вызывал там особого интереса.
— Вы уже говорили о повальном мошенничестве в футболе. Думаете, ФИФА может начать следствия или принять какие-либо решения перед Чемпионатом мира?
— Я понятия не имею о том, чем занимается ФИФА. Моя работа не касалась каких-то конкретных видов спорта, а затрагивала целый ряд дисциплин, в том числе футбол. У меня есть определенная информация о футболе, но мы не вдавались в детали, поскольку моя работа касалась выявления существования системы допинга. Решение должна принять ФИФА.
— Не кажется ли вам, что в докладе Шмида, которому МОК поручил провести оценку вашей работы, приуменьшается роль российского правительства?
— У меня не было возможности ознакомиться с докладом Шмида.
— Отмечают, что если сравнивать промежуточный вариант доклада с финальным, ваш вокабуляр изменился. В частности, понятие «государственная система» было заменено на «ведомственный сговор»…
— Изначально я описывал все как «поддерживаемую государством систему». После обсуждения с россиянами я понял, что они восприняли эти слова как утверждение причастности первых лиц государства. С учетом имевшихся у меня в распоряжении данных я сменил формулировку на «систематическое манипулирование с механизмами антидопингового контроля в России». Как мне известно, на пресс-конференции представители МОК говорили о «системе манипулирования». С моей точки зрения все три варианта идентичны. С момента выхода предварительного варианта доклада до его финальной версии факты остались прежними. Я изменил слова, поскольку хотел доказать свои добрые намерения россиянам, которые затем обвинили меня в отступлении от изначальной позиции, что совершенно неверно. Я придерживаюсь того, о чем писал в обоих докладах.
— Обнаружили ли вы в ходе следствия хоть что-то, что могло бы указывать на причастность Владимира Путина?
— Абсолютно ничего.
— Отстранение России, вероятно, подойдет к концу с церемонией закрытия Игр в Пхёнчхане (25 февраля 2018 года). Вам кажется, такого наказания достаточно?
— Окончание отстранения будет зависеть от хорошего поведения российских официальных лиц и спортсменов. Что касается моего мнения, позвольте ответить вам с юридической точки зрения. Присяжные выносят решение о факте преступления, тогда как судья определяет суровость наказания. Мне нужно было убедить присяжных, и, как мне кажется, у меня это получилось. Весь мир принял мой доклад, а Россия не смогла доказать обратное. Наказание же находится на усмотрении судьи. Они (МОК) приняли решение по их собственным соображениям. Я не в том положении, чтобы их комментировать. Посмотрим, появится ли российский флаг на церемонии закрытия…
— Вам угрожали во время расследования?
— Да, психически неуравновешенные люди. Я получал письма и звонки. Кроме того, были попытки запугать работавших на меня людей.
— Опасаетесь ли вы за свою жизнь?
— Нет. Чем бы я ни занимался и где бы ни был, я всегда очень внимателен. Кроме того, я внимательно слежу за тем, как говорю с людьми, и какие фразы использую. Для нашей защиты ввели множество протоколов безопасности. Но никакой угрозы для жизни людей из моей команды не было.
— Вы обнародовали предварительный доклад в июле 2016 года перед Олимпиадой в Рио. ВАДА попросило вас сделать его именно в этот момент?
— С момента публикации вашего доклада до принятия решений МОК прошел год. Как вам кажется, это долгий срок? Вы можете составить на этот счет собственное мнение…
— Я закончил свою работу за семь месяцев, с мая по декабрь 2016 года. Спросите их, почему у них ушло столько времени…
— Вы поддерживаете связь с Григорием Родченковым (бывший директор московской антидопинговой лаборатории)?
— В ходе расследования у меня было с ним три беседы. Эти разговоры с глазу на глаз продолжались несколько дней. Как бы то ни было, помимо них у нас не было контактов. Я периодически обсуждаю некоторые моменты с его адвокатом.
— Что больше всего поразило вас во время следствия? Масштабы мошенничества? Задействованные методы?
— Безусловно, масштабы. Однако сильнее всего меня шокировало то, что, когда независимая следственная комиссия уже начала работу, в московской лаборатории все еще не отказались от методов устранения давших положительный результат образцов. Хотя они находились под следствием, они были уверены в том, что смогут продолжить работу и не будут обнаружены. Еще меня удивило, что касательно скандалов с коррупцией в Международной ассоциации легкоатлетических федераций мне как-то сказали: «Мы знали о происходившем, но никто ничего не говорил». Это подчеркивает значимость разоблачителей. Будь то Юлия Степанова (эта российская бегунья говорила о допинге в России с 2014 года, а сейчас получила убежище в США), ее муж Виталий Степанов (бывший член российского антидопингового агентства), Родченков или кто-то еще.
— Есть и другие, чьи имена нам неизвестны?
— Да.
— Московская лаборатория до сих пор отстранена. Это надолго?
— В первую очередь это касается ВАДА. На самом деле отстранена лишь часть лаборатории. Другая же продолжает работу и проводит анализы под надзором британских коллег. Не знаю, сколько времени потребуется, чтобы лаборатория привела себя в соответствие с критериями ВАДА. Тем не менее, что касается Чемпионата мира по футболу, в ФИФА уже заявили, что образцы будут отправлять за границу даже в том случае, если лаборатория вновь получит аккредитацию.
— Как вам кажется, проделанный вами огромный труд и его последствия смогут стать сдерживающим фактором в том, что касается допинга?
— Надеюсь, что да, как в России, так и в других странах. Если спортсмены прочитали доклад и задумываются о том, что делают, мне кажется, это может дать положительный результат. Время покажет.
