«Вывод российских войск из Сирии», третий по счету за последние два года, реализуется по всем правилам гибридной войны: в духе оруэлловского двоемыслия и в стиле сцены из известной советской комедии, в которой Семен Семеныч Горбунков дарит управдому Варваре Плющ сувенир, привезенный из заграничной поездки. Предыдущие два были объявлены в марте и декабре 2016-го, но с ними не заладилось, а может быть, войска вывели и тут же снова ввели. Трудно выводить войска из Сирии, если их там нет, а есть только инструкторы, хотя, с другой стороны, речь, возможно, шла о выводе инструкторских войск. Как бы то ни было, два вывода войск уже в прошлом, а нынешний, третий, богат на любопытные детали и позволяет увидеть общие схемы, по которым действует Москва. Впрочем, схемы эти не отличаются оригинальностью и постоянно повторяются.
Итак, что стоит за очередным выводом российских войск из Сирии? Прослеживаются четыре линии — четыре отдельных спецоперации: сирийская, российская, афганская и европейская.
Общие положения
Речь идет именно и только о спецоперациях. По-другому Россия действовать не умеет, не может и не желает. Нынешняя Россия вообще не является страной в обычном понимании этого слова, она — образование, сконструированное при помощи серии спецопераций, проведенных конспиративными организациями свойственными им методами. Что такое конспиративная организация? Это организация, которой нужно внедриться в систему, в которую ее не принимают в том виде, в каком она существует. Она может только взломать эту систему, прикинувшись чем-то иным, с чем взламываемая система готова взаимодействовать.
Эти конспиративные организации образовали цепочку преемственности: от РСДРП(б) до Политбюро ЦК КПСС-КГБ и далее к ФСБ. Изначально они были абсолютно и принципиально аморальны, что естественно для внесистемной организации. Каждая последующая их генерация оказывалась все в меньшей степени подвержена влиянию каких-либо идеологий или отдаленных целей. В настоящее время структура, управляющая «Россией», решает только две задачи: собственное сохранение и умножение власти и ресурсов, имеющихся в ее распоряжении.
Их разнообразие вызвано тем, что аналитики ФСБ всегда имеют заготовки на случай разных вариантов действий, включая при необходимости даже имитацию «прозападного сценария». Этот вариант, бесспорно, нежелателен для Кремля, но если потребуется, он тоже подготовлен к реализации. Все структуры, не востребованные ФСБ, но физически находящиеся на территории России, вроде несистемных российских националистов, абсолютно маргинальны.
Впрочем, маргиналы тоже находятся под присмотром и подвергаются прополке, с тем чтобы при необходимости их тоже можно было взять под контроль и использовать в одной из спецопераций. За пределами России картина не столь однозначна. Но и там значительная часть связанных с ней фигур и организаций находятся если не под прямым контролем, то под косвенным влиянием ФСБ. Это относится как к пророссийским структурам, так и к «оппозиции». Тот факт, что многие идеалисты, противостоящие, по их мнению, кремлевскому режиму, искренне не подозревают, что являются одним из множества инструментов ФСБ, объясним только незнанием противника.
Итак, Россия — это спецстрана, сконструированная с целью реализации масштабных спецопераций, экономических и политических, под видом дипломатической, международной, экономической, олимпийской и прочей в том же духе деятельности. Отличие спецопераций от нормальных транзакций такого рода состоит в том, что спецоперация всегда ориентирована на достижение конкретной цели любыми средствами без оглядки на существующие правила. Игра по правилам предполагает интеграцию в определенную систему отношений и дальнейшее развитие внутри этой системы. Спецоперация — это взлом системы и бегство с добычей.
Вооружившись этими знаниями, приступим к анализу ситуации.
Сирийская спецоперация
Для придания значимости происходящему Путин, по официальной версии, прибыл на базу Хмеймим, где встретился с Башаром Асадом. Тут сомнительно все: начиная от того, был ли в Хмеймиме именно Путин, а не его двойник, если, конечно, допустить, что Путин как реальное физическое лицо, а не команда двойников, вообще существует, до самого полета в Хмеймим. В конце концов, Асад по свистку из Москвы мог и сам метнуться в Сочи, где сцену встречи можно было отснять не спеша и в выверенных декорациях. В принципе эта деталь не имеет большого значения — но помнить о ней полезно, чтобы не забывать: мы имеем дело со спецоперацией, тут все фальшиво и ничему нельзя верить.
Итак, встретившись с Асадом, неважно где — в Хмеймиме или в Сочи, Путин-оригинал или Путин-дубль довел до сведения сирийского диктатора, что ему следует «двигаться в сторону конституционных реформ и свободных выборов под контролем ООН».
В итоге Асад получил передышку, и в Сирии после ухода ИГИЛ достигнуто равновесие сил между Ираном, играющим за Дамаск, и Турцией, которая не любит Асада и в принципе готова поддержать суннитов, в особенности сирийских туркоманов. Но Турция в отличие от России — нормальная страна. Эрдоган вынужден считаться с турецким общественным мнением, на которое влияет много факторов. Падение Асада усилит позиции курдов. Кроме того, Турции дали ощутить, насколько неприятны теракты ИГИЛ, а ведь ИГИЛ жив, он ушел совсем недалеко и может быть без особых проблем вызван обратно. Это, кстати, признают и вполне прокремлевские источники. Так, Марат Мусин, глава агентства ANNA-News, пишет: «Они [ИГИЛ] ушли на левый берег Евфрата. Там зона действия племен и зона действия коалиции, естественно, они в этих племенах могут раствориться… Кроме того, сохраняются спящие ячейки. Не зачищена Хама, там до 15 тысяч боевиков, и они в режиме вот этих спящих ячеек жили и живут.»
Кроме того, по оценкам ООН, в Турцию прибыли 3,5 миллиона беженцев из Сирии, которых Анкара очень хотела бы отправить назад. Наконец, Эрдоган и сам сейчас балансирует между США и Россией: конечно, Путин ему не друг и не долговременный союзник, но сближение с ним — это форма шантажа Вашингтона и, отчасти, Брюсселя, которым, по мнению Эрдогана, следует быть терпимее и уступчивее в том, что касается оценки внутритурецкой ситуации, а также поменьше поддерживать курдов. Иными словами, очень уж резко играть на обострение Турция не станет.
Иран тоже пребывает в сложной ситуации. По мнению Дональда Трампа, он является «главным спонсором терроризма». И Россия уже осторожно поддакивает и Вашингтону, и Израилю, готовая предложить себя Западу в качестве партнера для обуздания иранских амбиций. Что проще всего будет сделать именно через Сирию, в условиях шаткого равновесия между Турцией и приемлемой для турок частью оппозиции Асаду — с одной стороны и Ираном и Асадом — с другой, если Иран или сам Асад решат додавить оппозицию. Есть, разумеется, еще и США в качестве игрока, но они оказываются на периферии событий, поскольку им в новом раскладе достается единственный и не самый удобный для них инструмент — курды. С которым Москва тоже сможет при надобности творчески поработать.
Однако, чтобы оказывать воздействие на ситуацию в Сирии, нужны инструменты. Возврат ИГИЛ — это грубо. Но ВКС России смогут при необходимости точечно решить часть проблем — всегда ведь можно сказать, что ошиблись, разбомбили не тех, бывает. Или, напротив, мертво стоять на своем, что, мол, кого надо, того и разбомбили. Так что вывод войск из Сирии будет идти очень медленно — он ведь только начат, а вовсе не окончен. И, наконец, Путин продавливает Конгресс национального диалога Сирии, который должен пройти в Сочи. Кстати, 22 ноября, и тоже в Сочи, на трехстороннем саммите России, Турции и Ирана, посвященном сирийскому урегулированию, Путин поднял вопрос о приглашении на Конгресс также и курдов. Чтобы и те понимали, что Вашингтон — далеко, а Россия ближе.
В итоге Москва хотя и не уходит из Сирии, но завершает на какое-то время активную фазу сирийской спецоперации, переводя ее в спящее состояние. Притом завершает с полным триумфом для себя: в Сирии установлен крайне неустойчивый, более чем условный «мир», по факту — вялотекущая гражданская война, которая будет длиться неограниченно долгое время. Это гарантирует блокировку сирийского транзита углеводородов и постоянный очаг напряжения на Ближнем Востоке, регулируемый из Москвы, что дает ей возможность торговать в регионе стабильностью. Или нестабильностью, смотря по ситуации.
Российская спецоперация
Тут все просто: в марте выборы. Путин получил к выборам вполне смотрибельную по телеящику победу. Ее раскрутят во всех новостях и шоу, покажут со всех сторон и непременно проведут в Сочи сирийский Конгресс, который тоже со всех сторон покажут. Победа, хоть какая-то, Путину к выборам очень нужна. И потому на скептические реплики из США и Франции о том, что, мол, Россия боролась в Сирии с кем угодно и за что угодно, но с терроризмом — в последнюю очередь; что путинская авиация бомбила в основном мирных жителей; что реальные потери России преуменьшены как минимум на порядок — на все эти вражьи голоса официальный представитель МИД Мария Захарова ответила особенно звонким лаем. Она обозвала западные версии «попытками скапитализдить российские военные достижения» и сравнила их с «захватом нашей собственности в Штатах» и «отнятыми медалями сочинской Олимпиады». Словом, отреагировала бурно, в стиле стишка Иртеньева: «Нет, мы империя добра, а не империя мы зла, как мы тут слышали вчера от одного, вот тут, козла».
Вероятно, на пике победобесной истерики мы еще услышим о преемственности воинов-освободителей на Сирийской Отечественной войне. Такая победа прекрасно ложится на мобилизационные лозунги «Кругом враги, стране нужна сильная рука, мы в осажденной крепости», на которых Путин будет строить свою предвыборную кампанию. Она позволяет внести в чернушную картину всеобщей мобилизации и вражеских угроз мажорную нотку «ура, наша берет». Так что, независимо от дальнейшего развития событий, Путину было необходимо зафиксировать ситуацию и объявить ее победой. Тем более что момент для старта оборонной кампании удачный: согласно последнему опросу «Левада-Центра» 40% россиян уверены, что «сильная рука» России нужна всегда, еще 38% — что, возможно, и не всегда, но вот именно сейчас нужна, и вряд ли они при этом подумали о Ксюше Собчак. Против сильной руки выступают 17% россиян, остальные 5% не определились. Такой успех, конечно, надо закрепить, прибив его, как гвоздем, праздниками по поводу сирийской победы, удачно сливающимися с новогодними, продолжающимися после них и ненавязчиво перетекающими в праздничные выборы президента. Кремль уже поставил перед регионами задачу создать праздничное настроение на избирательных участках в день выборов президента Путина 18 марта. Власти рассчитывают, что превращение выборов в праздник поможет повысить явку. Вероятно, на каждом участке будут и карусели — какой же праздник без них?
Афганская спецоперация
Несколько ранее объявления о выводе войск из Сирии Москва усилила активность в коридоре Казахстан-Узбекистан-Афганистан. В октябре, в ходе встречи министров обороны стран СНГ, проходившей в Душанбе, Сергей Шойгу стращал участников сложной ситуацией в Афганистане и настойчиво предлагал министру обороны Узбекистана Азизову подписать план двустороннего сотрудничества на 2018 г. Затем в Ташкент пожаловал Дмитрий Медведев, предложивший возобновить там производство турбовинтового «Ил-114» в улучшенной модификации «300» с использованием задела незаконченных машин, а также узбекских возможностей получать импортные двигатели и авионику, недоступные России, находящейся под санкциями. Узбекам пообещали обслуживать у них весь парк «Ил-114», включая и те, которые планируют выпускать в России, и организовать на узбекской базе обучение пилотов, поскольку единственный full-flight тренажер для «Ил-114» есть только в Ташкенте.
Помимо Узбекистана российские визитеры зачастили в Афганистан с той же тактикой: экономическими соблазнами, чередуемыми с угрозами в связи с приходом ИГИЛ из Сирии. В конце октября в Кабуле побывали сразу две российские делегации. Группа бизнесменов привезла пакет инвестиционных предложений, пытаясь потеснить американцев, а секретарь Совбеза РФ Николай Патрушев прощупал позиции Ашрафа Гани. Гани, обвинивший Москву в спонсировании «Талибана» (экстремистская, запрещенная в России организация, — прим. ред.), настроен явно не пророссийски, но Москве нужен афганский плацдарм. И потому, ласково попеняв главе «дружественного Афганистана» в том, что он подпал под чуждые влияния, Кремль пытается размывать недоверие, действуя в первую очередь по линии ШОС и контактной группы «ШОС-Афганистан», то есть из-за спины своих союзников и сателлитов. Кстати, фон, сопутствующий визиту Патрушева, был для России удивительно удачен. Кортеж с российскими представителями после переговоров с Гани на полчаса разминулся со смертником. Восемь человек погибли, десятки получили ранения, но Патрушева благовоспитанный смертник вежливо пропустил вперед.
Одновременно россияне активно разыгрывают в Афганистане фигуру Хамида Карзая, предшественника и возможного конкурента Гани. Карзай разочарован американскими действиями в Афганистане, полагая, что они привели к укреплению позиций экстремистов, поскольку «США… начали бомбить наши деревни, убивать наших людей и также сажать наших людей в тюрьму». Карзай заявил это, выступая в октябре на Валдайском форуме, где он встречался с Путиным. Такая позиция открывает перед Кремлем прекрасные перспективы, вплоть до поддержки Карзая на президентских выборах 2019 г. как фигуры, с одной стороны, более удобной, чем Гани, но компромиссно приемлемой и для США.
Вспышка активности Москвы на узбекско-афганском направлении перекликается со статьей в Times, в которой со ссылкой на одного из талибских функционеров сообщалось, что Россия уже почти полтора года спонсирует «Талибан» через подставные афганские фирмы, которые получают нефтепродукты через Узбекистан для дальнейшей перепродажи. Чистый доход, поступающий в распоряжение «Талибана», составляет порядка 2,5 миллиона долларов в месяц, причем это лишь один из каналов непрямого финансирования. Еще один источник из руководства талибов заявил Times, что решение Кремля вызвано неверием в способность Кабула противостоять ИГИЛ.
Очевидно, что это просчитанный вброс. По талибской версии, он был сделан с целью вбить дополнительный клин между Россией и США, это может быть правдой, а может и не быть. Но это в любом случае далеко не первая информация о российской помощи «Талибану», оружейной и финансовой. Причем цепочка эпизодов, ставших предметом публичной огласки, тянется на десятилетия. Речь, таким образом, идет не о предании огласке связей талибов с Москвой, что давно всем известно, и не о том, что Москва намерена поиграть на противоречиях между ИГИЛ и «Талибаном», что тоже не новость. Очевидно, что, выводя ИГИЛ из Сирии, в частности, вывозя оттуда в Чечню под видом «женщин и детей» наиболее ценных для себя боевиков «Исламского государства», Москва приступила к непосредственной реализации этого плана и интенсивно накачивает талибов не только старым советским оружием, но и деньгами. Еще одним признаком этого стала нервная реакция Москвы на решение НАТО о полном переоснащении афганской армии западным оружием и техникой, что позволяет отследить российские поставки как талибам, так и ИГИЛ. Россия назвала это решение «абсолютно контрпродуктивным».
Полуофициальные российские фигуры постоянно дают дозированные сливы о близких контактах Москвы с «Талибаном». И даже спецпредставитель президента России по Афганистану, директор департамента МИД Замир Кабулов заявил еще в декабре 2015 г., что интересы Москвы и «Талибана» в вопросе борьбы с ИГИЛ совпадают и по этому поводу между ними налажены каналы обмена информацией. И даже после того, как лидер «Талибана» Хайбуталла Ахундзада отдал приказ не вести вооруженной борьбы против ИГИЛ по причине общности целей, Москва не только не прекратила помогать «Талибану», но и стала наращивать объемы помощи.
При внимательном сопоставлении фактов афганская авантюра, задуманная Кремлем, выглядит аналогом сирийской. Если в Сирии затишье — значит, нужна новая война, и Афганистан подходит для этого как нельзя лучше. С афганской площадки можно продавать хрупкий мир и неприятную войну на коммуникациях ближайшим странам региона, включая Китай и США, в обмен на преференции Кремлю. Если действовать быстро, то эту торговлю можно развернуть буквально за пару месяцев. А значит, Путин на выборах 2018 г. станет приемлемой фигурой и для Запада, поскольку смена первого лица в Кремле может превратить разбалансированную им ситуацию в Афганистане в полностью непредсказуемую.
Кроме того, с закрытием сирийского проекта и затишьем на Донбассе остро встает вопрос о «мусоросжигательной печи» для ненужных наемников, сражавшихся в ОРДЛО за «русский мир». Москва уже дала понять, что эти бандиты в России ей не нужны. Более или менее адекватные и управляемые вывозятся в Крым, но основная масса боевиков должна умереть — оставлять их в живых для Кремля опасно. Их можно будет пустить в расход в боях с коалицией ИГИЛ-»Талибан», в рядах которой, в свою очередь, будут сражаться не вписавшиеся в реалии РФ российские исламисты. Впрочем, не исключен и вариант столкновений между отдельными отрядами «Талибана» и ИГИЛ.
Наконец, Афганистан позволит сохранить «живую культуру войны», которая затем может быть возвращена обратно в Сирию или привита еще куда-нибудь. Или реорганизована в чисто террористическую и двинута в Европу.
Европейская спецоперация
Тут все прозрачно. Глава Федерального ведомства ФРГ по охране конституции Ханс-Георг Масен заявил 10 декабря о возрастающей террористической угрозе, исходящей от выходцев с Северного Кавказа, которые «в настоящее время активно участвуют в боевых действиях в Сирии и Ираке». По данным Масена, организованных структур внутри Германии у них пока нет и вообще их число в ФРГ не превышает тысячи, — но это он так думает.
Масен также сообщил, что за последние 12 месяцев число салафитов в Германии увеличилось с 9 тысяч 700 до 10 тысяч 800 человек. Словом, в том случае, если США будут проявлять упорство в Сирии; или в ЕС, не говоря уже о Германии, сделают что-то, что не понравится Москве, Путину есть чем ответить. Можно не сомневаться, что часть кадров ИГИЛ, ставших ненужными в Сирии, была выведена через Чечню именно в Европу.
