Что в этом человеке было такого особенного? Вероятно, уникальное сочетание исследовательской глубины и искушенного юмора. Вспоминаю подпольные исторические семинары у него дома в Ленинграде во времена брежневского застоя. Перед началом занятий он подкрался к шторам, отодвинул ткань и с хитрым видом сказал: «Еще не прибыли». КГБ запаздывал.
В 1989 году он впервые посетил Швецию в качестве члена российской половины комиссии по делу Валленберга (комиссия пыталась выяснить судьбу шведского дипломата Рауля Валленберга, который исчез в Советском Союзе, — прим. перев.). Он знал, что когда-нибудь правда о Валленберге выйдет наружу. И как раз тогда это казалось вполне возможным. А сегодня российские ученые знают, где искать, но власти им не дают.
В 2008 году он написал статью о сущности сталинизма, и она как раз вовремя предостерегала: тиран возвращается. Вместе с тем он объяснил, почему регистрация преступлений сталинизма — более сложная задача, чем разбирательства с национал-социализмом в Германии. Ведь замешаны были почти все. В 1937 году, когда террор достиг высшей точки, многие палачи вдруг сами стали жертвами. В нацистском обществе не было ничего подобного.
Рогинский лучше других знал, что не стоит полагаться на человеческую память. Однажды он поделился своими воспоминаниями об аресте отца в 1951 году. Посреди ночи отец разбудил его, четырехлетнего, поцеловал на прощание и исчез навсегда. Но когда Рогинский однажды наткнулся на отцовское досье в НКВД, оказалось, что отца схватили на рабочем месте, среди белого дня. «Воспоминания» оказались мифом, но он все равно был полностью уверен в их правдивости.
Арсений Рогинский был лучом света в постсоветской России. Без него все станет намного сложнее.
Магнус Юнггрен — почетный профессор русской литературы в Гётеборгском университете.
