Neue Zürcher Zeitung: согласно опросам вашего института, поддержка президента Путина уже много лет, несмотря на экономический кризис, составляет 80%. Чем можно объяснить такую стабильность?
Лев Гудков: Ситуацию в странах западной демократии нельзя сравнивать с ситуацией в России. Правящий здесь режим становится все более авторитарным и полностью контролирует информационное пространство. Важнейшую роль играет при этом государственное телевидение. Почти 90% населения смотрят телевизор в среднем около четырех часов в день. Таким образом происходит постоянная подпитка. Телевидение создает искусственную реальность, проводит очень убедительные пропагандистские кампании.
— Но на чем конкретно держится популярность Владимира Путина?
— На двух вещах. Во-первых, на ощущении безальтернативности. Все политическое поле выжжено, у Путина нет никаких конкурентов. Оппозицию притесняют и выдавливают из СМИ, поэтому для обычного гражданина она не существует. Во-вторых, действует пропагандистское послание о том, что Путин вернул России статус великой державы. Это следствие конфронтации с Западом и различных внешнеполитических авантюр. Своим жестким курсом Путин демонстрирует гражданам мощь возрождающейся России.
— Важно ли это для людей?
— Да. Еще до прихода Путина к власти в конце девяностых годов можно было определить три главных пожелания населения к руководству страны: преодоление экономического кризиса, окончание чеченской войны и возвращение роли мировой державы. Почему последнее было столь важно? Гордость собой как гражданином великой державы компенсирует чувство социальной неуверенности, бедности и беззащитности перед чиновничьим произволом. В советское время бытовало весьма распространенное мнение, что нас уважали, потому что боялись. После распада Советского Союза возник комплекс неполноценности. Путин использовал это после своего прихода к власти и заявил, что россияне могут гордиться своей страной.
— И тем самым и советским прошлым.
— В действительности происходит направляемая сверху ресоветизация, потому что путинскому режиму не хватает других идеологических опор. В интересах сохранения власти Кремль обращается к советским временам, когда страна была великой державой и пользовалась уважением. Такой курс связан с реанимацией старых советских представлений: Россия якобы окружена врагами, но она идет своим особым путем, который несовместим с западными ценностями. При этом речь идет в конечном счете о дискредитации российских либералов, прозападной части населения.
— Удивило ли вас то, что после аннексии Крыма популярность Путина настолько выросла?
— Такие изменения редко встречаются в изучении общественного мнения. Если в начале событий на Майдане еще 70% россиян были против вмешательства Москвы в дела Украины, то после свержения режима Януковича настроения очень быстро изменились. Это произошло под воздействием пропаганды, утверждавшей, что на Украине произошел фашистский переворот. В результате Путин получил за аннексию Крыма огромную поддержку населения и вызвал массовую эйфорию. За короткое время удвоилась доля тех, кто в опросах выражал чувство национальной гордости. Этот эмоциональный настрой продолжает оставаться символическим капиталом Путина.
— Почему ни один коррупционный скандал в Москве не имел негативных последствий для имиджа Путина?
— Разоблачения (лидером оппозиции Алексеем Навальным) премьер-министра Медведева имели очень большой резонанс. Видео Навального посмотрели от 25 до 30 миллионов человек. Однако это сказалось лишь на оценке Медведева. Его популярность упала и составляет лишь 44%. Если бы мы жили в демократической системе, то он давно бы лишился своего поста. Но так как его положение зависит не от населения, а от Путина, то здесь ничего не меняется. На отношение к Путину эта коррупционная афера никак не повлияла. Путин — непотопляемый президент. Срабатывает психологический механизм, при котором он остается выше любой критики. Как это обычно бывает в авторитарных режимах, народный гнев обращается против более низких сфер управления: не против султана, а против великого визиря, не против царя, а против бояр, в данном случае — против правительства и окружения Путина, но не против него самого. Хотя многие люди и предполагают, что президент сам замешан в коррупционной системе, но это ничего не меняет в отношении к нему.
— Означает ли это, что россияне вообще не ожидают от своего президента улучшений?
— Отсутствует представление о том, что во власти что-то может измениться. Путин уже семнадцать лет у власти, и люди понимают, что с большой долей вероятности он останется и на следующие шесть лет. На этом фоне им ясно, что тут ничего не поделаешь, и приходится с этим смириться. Во всяком случае, подавляющее большинство не собирается лично проявлять какую-то активность. Недовольные просто не ходят на выборы. Поэтому из года в год мы констатируем, во-первых, уменьшение активности избирателей и, во-вторых, рост недоверия к избирательному процессу. Большинство считает выборы нечестными и инсценированными. Это приводит к тому, что голосовать идут только конформисты.
— Однако волна демонстраций в этом году оставила впечатление, что в более молодом поколении растет новый протестный потенциал.
— И да и нет. Считать, что среди молодежи происходит некий поворот — это иллюзия. Как раз молодежь — это группа, особенно дружелюбно настроенная по отношению к Путину. Здесь ничего не изменилось. Но в крупных городах действительно обращает на себя внимание новое поколение — дети продемократических родителей из среднего класса. Однако они составляют меньшинство, даже среди молодежи. Обычно это люди от 25 до 30 лет, которые видят опасность и бесперспективность авторитаризма.
К ним примкнули студенты и школьники, но это нельзя рассматривать как политическую акцию, скорее — как протест против растущего идеологического давления. С 2013 года в школах значительно усилили программы патриотического воспитания. При этом пропагандируются православно-религиозные ценности и антизападный консерватизм. Это вызывает недовольство. Коррупция, ложь, демагогия, принуждение — все это отталкивает протестующих. Но повторяю: речь идет о довольно незначительной группе. Даже если взять данные от организаторов, то в Москве в марте было 25 тысяч демонстрантов — не так много для города с пятнадцатимиллионным населением.
— То есть, в политическом плане в обозримом будущем мало что изменится?
— Да. Даже если предположить, что Путин уйдет в отставку, то мало что изменится. Потому что работает система, а это важнее, чем отдельная личность. Я не склонен все приписывать Путину. «Двор заставляет короля танцевать», — любил говорить один из моих профессоров. Мнение, что Путин сам принимает все решения, — это иллюзия.
— Надо ли готовиться также к новым внешнеполитическим «авантюрам»?
— В самом тесном окружении президента есть группы людей из служб безопасности, которые заинтересованы в постоянной мобилизации общества и во внешнеполитических провокациях. Но экономическая ситуация заставляет держаться в определенных границах. Санкции действуют.
