С прошлым шутить нельзя. Хотя его и нельзя изменить, каждый имеет о нем свое собственное, часто расплывчатое и субъективное представление. Однако в споре оно часто бывает острее меча.
Это относится и к спору о «польском законе о лагерях». Сначала спорили Польша и Израиль, потом критически высказались важные партнеры Польши США и Украина. Между тем с заявлениями выступили и немецкие политики, а СМИ во всем мире широко освещают всё это.
Прежде всего речь идет об одном положении вступающего в конце февраля в силу закона, согласно которому каждый (в том числе и за границей), кто «публично вопреки фактам приписывает польской нации или польскому государству ответственность или со-ответственность за нацистские преступления, совершенные Германским третьим рейхом», может быть подвергнут штрафу или лишению свободы сроком до трех лет.
Ожесточенность дебатов обусловлена не только этой темой. По крайней мере в двух странах они связаны также с внутренней политикой. Известно и весьма на руку правительству, что «защита нашей чести против внешних врагов» вызывает в Польше эффект круговой обороны. И наоборот, в Израиле с самого начала очень резко выступил оппозиционный политик Яир Лапид (Yair Lapid). «Памятью об убитых нельзя торговать, — сказал он. — Этот законопроект нужно закопать в Польше в землю, пропитанную еврейской кровью». Кроме того, он написал в «Твиттере»: «Моя мать была убита в Польше немцами и поляками. Мне не нужно от вас никакого просвещения по поводу Холокоста».
Вскоре его слова подверглись сомнениям. Убита немцами и поляками: что он имел в виду? Отвечая на запрос, Лапид сообщил, что его прабабушку арестовали по месту жительства в Сербии (не в Польше). Немцы депортировали ее в Освенцим и убили там. Все остальное — это инсинуация. Разве лагерь смерти в Освенциме был совместным германо-польским предприятием?
Эти вопросы имеют право быть заданными, если политик публично ссылается на своих предков. Равно как и вопросы к Эрике Штайнбах (Erika Steinbach), президенту союза изгнанных: как это получилось, что ее отец не был изгнанным, а был послан из Западной Германии в Польшу как оккупационный солдат.
Эти вопросы (и ответы на них) ничего не меняют в течении великой истории. Но они свидетельствуют о расплывчатых, неправильных или весьма субъективных представлениях. Они играют большую роль в щекотливом треугольнике отношений между Польшей, Германией и Израилем.
Израиль поддерживает с этими двумя странами хорошие и тесные отношения, что многие годы находит свое выражение в формате совместных правительственных консультаций. Около 20 000 израильтян получили за последнее время польские паспорта — в том числе для того, чтобы обладать паспортом ЕС. Почему же многие израильтяне рассматривают Польшу как проблемного партнера? Германия ассоциируется у них прежде всего с "мерседесом", а Польша — с Холокостом?
Соревнование за статус жертвы
Израильский историк Моше Циммерманн, потомок немецких евреев, уже много лет назад пытался разобраться в этом. Он поставил себя на место поляков и сделал следующее наблюдение: когда израильтяне обвиняют Польшу в со-ответственности за Холокост, то «это выглядит так, как будто абсолютная жертва, евреи, превращает другие жертвы, поляков, в преступников. При этом воспоминание о главном преступнике становится относительным. В этом месте сталкиваются друг с другом два традиционных коллективных восприятия себя в качестве жертвы и начинают конкурировать между собой». Для Польши должно быть большим разочарованием, что она вынуждена вступать с Израилем в «спор о статусе жертвы», писал Циммерманн в статье для одной немецкой газеты.
Это были отнюдь не спекуляции одного историка: Циммерманн привел высказывания израильской молодежи, которая только что возвратилась после посещения Освенцима. Молодые израильтяне, отметил он, возвратились с представлением, что Польша является «самым большим еврейским кладбищем во всем мире». Однако евреи все же, мол, сопротивлялись немцам, в то время как польская армия «без боя капитулировала».
Посетители, которые, как правило, группами передвигаются по стране и, кроме Освенцима, видят лишь немногое (или не хотят видеть), возвращаются домой с более негативным представлением о Польше по сравнению с тем, с каким туда ехали. В их головах происходит некое «уничтожение разделительной линии между прошлым и современностью». Историк Абрахам Азили (Abraham Azili) также разочарованно констатировал, что отрицательное отношение израильтян переходит после таких посещений с немцев на поляков.
Наследие ужасного ХХ века продолжает оказывать воздействие: многие культурные ценности Польши бесследно исчезли, однако самым «любимым музеем» страны стал сегодня Освенцим-Биркенау. Число посетителей возрастает из года в год: в 2017 году их было 2,1 миллиона. В том числе 83 000 израильтян. Среди посетителей, конечно, больше всего было поляков, затем идут англичане, американцы, итальянцы и испанцы.
Польское государство много сделало для того, чтобы с помощью иностранных спонсоров сохранить возможность индивидуальной памяти в этом мемориале, несмотря на большой наплыв посетителей. Частью этой работы является сайт в интернете на различных языках и впечатляющее присутствие Освенцима в твиттере.
Странное усилие по нивелированию жертв
Может ли это ослабить спор о польском законе? На эмоциональной шкале антисемитизма западных европейцев жители Центральной и Восточной Европы уже давно занимают самую верхнюю отметку. Однако это больше соответствует действительности 30- или 50-летней давности, чем настоящему времени.
В период коммунистических диктатур воспоминания об уничтожении евреев было очень щекотливой темой. Тогда на воротах Освенцима действительно было написано: «Место страданий польского народа и других народов». В Советском Союзе, например, в украинском Бабьем Яре или на мемориалах лагерей, еврейские жертвы как таковые не указывались. Чувствовалось странное желание нивелировать их огромные жертвы.
Почему? Было ли это антисемитизмом? Или, напротив, стремлением коммунистов усилить в народе антисемитизм, что могло бы также обратиться и против некоторых из них самих? На то есть различные причины. Писатель Анджей Щипёрский (Andrzej Szczypiorski), чей военный роман «Прекрасная фрау Зайденман» тронул многих немецких читателей, дал как-то другое объяснение: «Поляки пролили так много слез по поводу своих «собственных» жертв, что больше не хватает слез на евреев». С этим доводом согласна и пережившая Холокост Ханна Краль (Hanna Krall), известный польский автор хроники уничтожения.
Деление граждан на «чужих» и «своих» может коробить слух немцев — но это несправедливо. В отличие от Западной Европы, евреи на Востоке представляли собой тогда настоящий народ в полном смысле этого слова: с собственным языком, культурой, с собственными организациями и даже партиями (социалисты, сионисты, православные), которые были также представлены в парламентах Польши и Литвы.
А сегодня? Как живут евреи в Центральной и Восточной Европе? Тот, кто после войны был и еще оставался там, попал под каток реального социализма. Унификация и обнищание, к тому же борьба против любой религии. Но и это уже в прошлом.
Тот, кто сегодня посетит этот регион, обнаружит, как правило, синагоги, которые не охраняются полицией (не должны охраняться). В городе Днепропетровске, который некоторые называют «столицей еврейства на Украине», можно прочитать в синагоге, что ее спонсорами являются самые богатые олигархи страны.
То, что они открыто признают себя евреями, должно было бы стать для правых экстремистов лакомым куском. Однако на Украине, в которой возникла между тем новая политическая нация, это, очевидно, не является проблемой.
Таким образом в течение десятилетий возникает новое сосуществование евреев и неевреев. Но времена вновь становятся более суровыми, в том числе и на Востоке Европы. Можно лишь надеяться и молиться о том, чтобы националистический подъем, который наблюдается сейчас в Польше, не уничтожил то, что было создано в самое последнее время.
