Величественное мозаичное изображение Вознесения Христова украшает купол Храма Святого Саввы, и ему, по словам Николая Мухина, не было аналогов за всю историю христианства. Вскоре после открытия, на котором присутствовал президент Сербии и министр иностранных дел России, часть общественности раскритиковала это произведение искусства. Упрекавшие утверждали, что недопустимо, чтобы на сербском храме красовались русские слова и русская живопись в ущерб якобы аутентичной сербской иконописи и письменности. Утверждалось даже, что речь идет об «антинародной позиции Церкви» и «форсировании мертвого языка».
Поэтому мозаику грандиозной композиции Вознесения Господня, которая не знает аналогов в церковном православном искусстве и вообще среди мозаик, этот подарок русского народа Сербии, выставили еще одним доказательством российской демонстрации силы. Поражает, насколько плохо эти люди знают собственную историю. А ведь в один ряд с русской мозаикой им следовало бы поставить законник Стефана Душана и Законоправило Святого Саввы. Тогда они правильно заключили бы (однако не сделали этого по незнанию или намеренно умолчав), что все великое, что у нас есть, — из Византии, и как на Балканах, так и в России Византия никогда не «умирала». В этой неосведомленности есть своя внутренняя логика — не столь антивизантийская, сколько последовательно антисербская.
Прочитай-ка мне, что здесь пишут
Философ и аналитик Никола Танасич сделал несколько блестящих замечаний по поводу этой «варварской и антицивилизационной позиции». Объясняя, что замеченные русские слова на мозаике являются церковнославянским наследием, он отмечает: «Церковнославянский язык — это живая традиция сербского народа, которая существует непрерывно чуть ли не дольше, чем литературный сербский язык. Наш народ перенял его после великого переселения народов, и его использование продолжается вплоть до наших дней. Практически все сербские храмы, построенные в 17 — 20 веках (и многие построенные позже), испещрены надписями на этом языке. В том числе это касается многих белградских храмов. И любая попытка прервать, попрать или забыть эту живую традицию народа является ничем иным, как варварством».
«Главный аргумент серба в разговоре с албанцем может быть таким: "Если монастыри в Косово и Метохии принадлежат албанцам, то прочитай-ка мне, что здесь написано". Именно поэтому албанцы так старательно уничтожали надписи в храмах, которые оскверняли. Кое-кто хотел бы так же стереть их и в Храме Святого Саввы».
Нет сомнений в том, что к подобной критике в адрес мозаики привели разрыв в православной традиции, а также полное незнание византийского наследия, которое предполагает цивилизационную, ценностную модель, а не доминирование одного из государств Содружества, культивирующего свои национальные вариации. Только под влиянием западного тоталитарного сознания национальные вариации абсолютизируются и исключают всякую коммуникацию…
Связь с византийским прошлым
По сути наследие Византии, цивилизационный круг восточного православия, никогда не уходило из культурной жизни Юго-Восточной Европы. Государства-наследники Византии никогда не отказывались от своей цивилизационной миссии.
Об этом в книге «Византийское содружество наций» Дмитрий Оболенский писал: «Все время после 1821 года в мечтах греческого народа и его руководителей продолжает жить великая идея о возрождении Византийской империи и возвращении Царьграда. В удаленных монастырях и в сельских общинах, и внутри страны, и на островах, и в сердцах верующих, и в богослужениях, и в среде сельских жителей, и среди горожан, которые остались верны религии своих прадедов, прежде всего в святом причастии, этой символичной драме спасения человека, которая без каких-то особенных изменений существует со времен зарождения христианства, православные народы Восточной Европы сохранили до наших дней живую связь со своим византийским прошлым».
Еще точнее высказался академик Лихачев: «Если бы мы не произошли от Византии, мы ничего не смогли бы достичь. Нельзя думать, что язычество — выше христианства. Это антиисторическая мысль».
Церковь упрекают, что она заняла антисербскую позицию, позволив начертать надпись по-русски на сербском храме. За этими утверждениями кроется убежденность в том, что «вредное» влияние и доминирование России даже в области искусства (а что было бы, если бы наследие Византии отразилась на праве или государственном устройстве?) угрожает свободе Сербии и Балкан. Иными словами, истинные причины, смысл и цель «антицивилизационных» замечаний можно рассматривать в контексте процесса, направленного на утверждение доминирования западной псевдоимперии в данных геостратегических точках. Чтобы этот процесс достиг цели, необходимо устранить всякое русское присутствие — даже то, которое сохранилось в православной и византийской цивилизации.
Геополитические игроки, представляющие цивилизационные полюса, начали эту борьбу за Балканский полуостров не вчера. О том, что в разные периоды империи так же прилагали усилия для того, чтобы устранить всякое русское влияние из духовной жизни сербов, свидетельствует история 18 — 19 веков.
Всякая память о России
Так, например, в середине 18 века граф Колер, доверенное лицо императрицы Марии Терезии, провел на Военной границе реформы, по которым запрещалось прославлять сербских святых согласно церковному календарю. Также искажался православный катехизис, запрещались «древние народные обычаи, связанные и церковным культом погребения и отпевания». Записки Мите Костича о реформах в Габсбургской империи помогают понять, почему сегодня кому-то не по душе российская мозаика. «Душу народа особенно ранили осторожные, но упорные антирусские действия в рамках культурно-просветительской политики, которые заставляли прервать все связи с Россией, стирали в народе всякий русский след и вообще были направлены на то, чтобы устранить из духовной жизни сербов всякое русское влияние. По внешнеполитическим причинам эти действия скрывались, в основном под видом культурно-просветительских реформ. Их воздействие на народ было заметно только по тому, каким гонениям подвергались русские эмиссары и эмигрантские агенты, как закрывались некоторые русские школы, как уезжали русские учителя, как закрывались границы для ввоза русских книг… Церковные и школьные книги, отпечатанные в типографии Курцбека, из которых цензура вымарала всякое упоминание России, вызывали тягостное ощущение одиночества в борьбе за веру. Все это заставляло еще больше беспокоиться о защите веры и нации и инстинктивно усиливало недоверие ко всем культурно-просветительским реформам».
Как граф Колер, так и его идеологическое альтер эго британец Э. Гибон, который заявил, что Византия — это триумф «варварства и религии», наших сербских сторонников Запада возмущает всякое византийское присутствие в духовной жизни сербов. Было бы интересно вступить с ними в дискуссию и, помимо прочего, узнать, не мешает ли им, кроме русской мозаики в Храме Святого Саввы, тот факт, что, например, монастырь Дечаны выстроен под влиянием итальянской культуры, и что над ним работал мастер Фра Вито из Котора, или что внешний вид монастыря Студенице и его романтичное алтарное пространство напоминает кафедральный собор в Пизе… Или, может, им не по душе только «русские слова» на куполе Храма? Было бы интересно узнать их истинные мотивы. Ведь вопрос о различиях между сербской и русской иконописью не ставится, как не вызывает вопросов и отношение Сербии Святого Саввы к роли Третьего Рима.
