Нынешнее 9 мая, как обычно, раскрашено в психоделические цвета «Великой победы». Иногда, как в Украине, их гамма приглушена, и даже разбавлена сине-желтыми красками, в других же местах — таких как ОРДЛО, она смотрится нестерпимо яркой, моментами превосходя даже московское сверкание. Новых идей в этом году замечено не было. Но зона заражения расширяется: марши прошли в Европе, в Израиле и даже в США. Небольшие, по 200-300 человек, они, тем не менее, стали очевидным смотром сил и заявкой на дальнейшее распространение эпидемии.
Феномен победобесия — сложный и многозначный. О нем впору писать многотомный труд по социальной психиатрии. Так что наш обзор будет вынужденно конспективным.
Вначале было слово
Слово «победобесие» придумал в 2005 году профессор Санкт-Петербургской духовной академии, протоиерей Георгий Митрофанов, наблюдая за празднованием «60-летия Великой победы». Надо сказать, что, по сравнению с нынешними праздниками, 60-летие поражения и позора, прикрытого выдуманной «победой», смотрелось скромно, и Митрофанову не откажешь в прозорливости. Не знаю, как потом сложилась его судьба, и не поддался ли и он психозу, охватившему россиян — а ему поддались многие, и даже те, кто, казалось бы, не мог им заразится. Но за свое 13-летней давности прозрение Митрофанов-2005 заслуживает уважения, так же, как, к примеру, заслуживает уважения — несмотря на последующую моральную смерть, Марк Захаров-1988, за пронзительный фильм «Убить Дракона».
Почему бесы есть, а победы нет?
Потому, что Вторая Мировая война закончилась для СССР сокрушительным и позорным поражением. Хотя поначалу успех казался почти достигнутым. Удачный, если смотреть на него из 1939 года, союз с Германией, затем с Италией, успешный раздел Восточной Европы, разгром Гитлером Франции и британского экспедиционного корпуса, подтвердивший верность выбора союзников, поток технологий, конечно, исключительно военных, которыми Третий Рейх и Новый Имперский Рим щедро делились с перспективным союзником, обещавшим стать надежной сырьевой базой. И осторожная подготовка удара в спину Германии, когда та, устав от войны с Британией, будет особенно уязвима. Британия же походила на шлюпку в штормовом море, и до германских парадных коробок, марширующих по центру Лондона, казалось, рукой подать.
Все погубила жадность и торопливость, в сочетании с вечной надеждой на русское «авось». Проглотив Бессарабию, Сталин прихватил, сверх договоренного, еще и уезд Херца, что было расценено как прицел на нефтяные районы Плоешти. Кое-что лишнее было прихвачено и в Прибалтике. В Берлине пригляделись к союзнику пристальнее, и поняли, что тот только и ждет момента, чтобы вцепиться им в спину. Прикинули риски, и сыграли на опережение.
Разгром Союза на первом этапе войны был полным. Кадровая армия Советов сдалась в плен едва не в полном составе, с техникой, откровенно не желая воевать за ненавистный режим. Сталин уже прикидывал возможности сепаратного мира ради сохранения себя у власти на любых условиях. Но Берлин немного ошибся в расчетах. Ошибок было две: неготовность эффективно управлять оккупированной частью СССР и переоценка своих союзников.
Зато Великобритания (США тогда еще не вступили в войну), увидев возможность добиться взаимного уничтожения двух людоедских режимов, немедленно выразила готовность посоюзничать с русскими и реализовала выпавший ей шанс в полной мере. Британии тогда было все равно, кто будет ее союзником в борьбе против Гитлера. Об этом без обиняков заявил Уинстон Черчилль: «Если бы Гитлер вторгся в ад, я, по меньшей мере, благожелательно отозвался бы о Сатане в Палате общин».
В итоге, кремлевским бесам удалось спасти свои рога и копыта, расплатившись с союзниками человеческим мясом — на что бесы охотно согласились. Платить пришлось щедро, поскольку ни воевать, ни хозяйствовать бесы не умели, и могли лишь заваливать немецкие пулеметы горами трупов, что они и делали до последнего дня войны. Потери тщательно скрывались. Начав с цифры потерь в 7 миллионов, советские и постсоветские вожди за 70 лет доврались уже до 42. Но и эти данные не окончательные. Вранье продолжается и архивы закрыты. Численность послевоенных инвалидов засекречена до сих пор.
Иными словами, жители СССР были выкошены ради того, чтобы Сталин и его приспешники остались у власти. Это была победа Сталина и сталинского окружения, и одновременно страшное поражение всех народов, которые злая судьба занесла под власть Кремля.
Создание мифа
Пропасть между геноцидом оболваненной, лишенной воли и социальных связей массы, пропущенной перед этим через мясорубку «социалистического строительства», и торжеством бесов, засевших в Кремле, и сумевших, ценой гекатомбы в десятки миллионов жизней, сохранить свои шкуры, была слишком очевидна. Многие ветераны ее видели и в 1945-м. И хотя понимающие, как обычно, были в меньшинстве, широко и официально праздновать «День Победы» в году, к примеру, 1946-м, или даже в 1950-м, было невозможно. Это могло спровоцировать такую волну ненависти, которая смела бы кремлевских, как пыль. И «победу» особо не праздновали, ограничиваясь салютами в городах-героях, а с 1948 года 9 мая и вовсе тихонько сделали рабочим днем. Широко и с помпой праздновали все советские праздники: и 23 февраля, и 8 марта, и 1 Мая, и 7 ноября, и день сталинской конституции — 5 декабря, и даже сомнительный с идеологической точки зрения Новый год, а про «Победу» молчали как выдуманные «герои-партизаны» на допросе в гестапо.
Нужно было подождать, пока не вымрут ветераны — те, кто действительно воевал, а не сидел в тылу на теплых местечках, и гнал на убой мобилизованный человеческий скот. Двадцати лет вполне хватило. К 1965 году реальных ветеранов было уже мало, а тех, кто еще были, успели запугать, уничтожив самых опасных. Зато была выращена первая генерация «декоративных ветеранов». В отдельных случаях в эту категорию мог попасть и кто-то из воевавших, оказавшийся достаточно сговорчивым, чтобы в обмен на материальные льготы забыть реалии ада, в котором ему посчастливилось выжить, и поддерживать официально-сусальную версию «Великой Победы». Но то были отдельные случаи, отнюдь не правило. Большинство же реальных ветеранов к 1965 году уже получило постоянную прописку с видом на корни растущей травы.
За 20 лет также было проделано еще несколько операций, без которых версия «Великой Отечественной войны» была бы невозможной. Весь предвоенный период 1939-41 годов вычеркнули из официальной истории. Вклад союзников в военные действия и помощь по ленд-лизу принизили и оболгали. Военные преступления, совершенные немецкой армией, были местами преувеличены, а в ряде случаев просто выдуманы. Зато военные преступления советской армии — а их масштабы, по меньшей мере, не уступали немецким, если не превосходили их, причем, это касалось также и преступлений, совершенных по отношению к мирному населению, проживавшему на оккупированных немцами советских территориях — были либо замолчаны, либо списаны на «покарание предателей», которых были сотни тысяч, ибо тот факт, что немецкая оккупация есть куда меньшее зло, чем «власть трудящихся» становился очевиден довольно быстро, либо, без затей, просто повешены на немцев.
И вот, к 1965 году все было готово, и проект «Великая Победа в Великой Отечественной войне» был запущен. Вместе с юбилейным рублем «XX лет. Победа над фашисткой Германией».
Развитие мифа
Первоначально упор был сделан на страдания «советского народа», причиненные, естественно, кровавым фашизмом. Ради такого случая подкорректировали даже цифру потерь, разом подняв ее с 7 до 20 миллионов, и потом еще пару раз накинув по паре миллионов от щедрот, сначала до 22, а затем аж до 24. Несчастным совкам, жившим в изоляции от нормального мира, даже не приходила в голову вся дикость ситуации. Британия, США, Франция, а также Германия и Италия — все страны, участвовавшие во Второй Мировой войне, знали цифры своих потерь с точностью до одного человека. И только победители в Великой Отечественной войне никак не могли определиться с числом миллионов погибших.
Но у проекта обнаружились и минусы. Праздник с элементами мазохизма — «со слезами на глазах» — был хорош в условиях советской изоляции. Он был неплох как дополнение к вечной борьбе за мир — «хотят ли русские войны?», и для позиционирования «пострадавшего советского народа» как общности, которой весь мир круто должен. Но с распадом СССР, и открытием границ ситуация изменилась. Грубо говоря, российские побирушки — а именно Россия перетянула на себя все одеяло «Великой Победы» — постепенно примелькались, и подавать за страдания им почти перестали — примерно так же, как в известном стишке Слуцкого.
Отношения же с Западом стали портиться, поскольку жить честно новый российский режим был не способен изначально, ровно в той же мере, что и старый, прямым потомком которого он был. Повторилась межвоенная ситуация, когда в Кремле, возжаждав большей значимости и влияния на ход мировых процессов, обнаружили, что развитая часть мира относится к ним безо всякого уважения. Поскольку, с полным на то основанием, видит в России мировую помойку. К тому же, стали заканчиваться «парадные ветераны» ранней генерации.
Тогда проект «Великая Победа» в несколько этапов был модернизирован. Декоративных, но все-таки аутентичных по дате рождения ветеранов заменили ряженые — сначала стыдливо и полуподпольно, а потом и открыто. Скорбь подменили ненавистью, культом милитаризма и жаждой реванша. Лозунг «Можем повторить», который не укладывался в раннюю парадигму празднования «Великой Победы», прочно вошел в нее в наши дни, скорбь же была вытеснена, как слабость, недостойная народа-победителя, где для настоящего мужчины пуля в живот — истинное счастье, а естественной смертью является только смерть за Родину, независимо от того, как далеко от Родины она наступила.
Аморфные и необязательные народные гуляния на 9 Мая превратились в хорошо организованные и щедро снабженные реквизитом агрессивные марши, предваряемые военным парадом. Этому благоприятствовало и то, что в низах градус завистливой ненависти к реальным победителям, а также к побежденным, сумевшим признать свое поражение, извлечь уроки из прошлого и наладить у себя нормальную жизнь, год от года рос и продолжает расти.
Не спасает и эмиграция, поскольку значительная часть бывших совков и постсовков, оказавшись на Западе, обнаруживает неспособность жить в развитом обществе с его высокими требованиями, и быстро спускается в социальные низы, отчего их комплексы начинают зудеть еще сильнее. Эти лузеры и составляют победобесный контингент в развитых странах. Впрочем, социальный типаж, не сумевший приспособиться к постсовестким реалиям и тоскующий по скудноватому, но привычному советскому стойлу, составляет большинство победобесных стад и на всем пространстве бывшего СССР.
Но типаж этот — что в России, что за ее пределами — труслив и инертен. Чтобы организовать его в хоть сколь-нибудь внятную силу, нужны серьезные затраты, а также немалые усилия пропагандистов и аниматоров.
Зачем это России?
Россия претендует на мировое влияние, но не имеет реальных рычагов для таких претензий. Она может торговать только контролем над создаваемым ею же хаосом, включая международную преступность во всех ее видах, терроризм, сепаратизм и деструктивную оппозицию.
Одержимые победобесием за пределами России — ее резерв, из которого в перспективе можно вербовать новобранцев в любое из этих направлений: хоть «ополченцами» в ОРДЛО, хоть в «антифа», убивающих на улицах тех, на кого укажут кремлевские кураторы, хоть в ИГИЛ (организация запрещена в РФ — прим.ред), хоть в наркомафию. Недовольство, комплексы и вечная обида — отличный инструмент управления. Победобесие, высмеиваемое и отвергаемое вменяемыми людьми, позволяет превратить один из подходящих контингентов в сборище изгоев, для дальнейшей с ним работы. Этот прием хорошо известен в тоталитарных сектах.
Внутри России победобесие также сплачивает оболваненные массы вокруг паразитирующей на них кремлевской власти, отвлекая их внимание от назревших социальный проблем и позволяя канализировать их недовольство. Оно является также удобным инструментом, при помощи которого Кремль калечит детскую и юношескую психику, превращая подрастающее поколение в агрессивных отморозков, с которыми можно будет повторить, пусть и в меньших масштабах, номер 1941-45 годов, погнав оболваненную и запуганную толпу на верную смерть.
И, наконец, к «Великой Победе» паровозом цепляют все военные авантюры СССР и России. Участники преступных войн, начиная от Кореи и Афганистана, и заканчивая Украиной и Сирией успешно продвигаются на место вымерших ветеранов.
Сколько их? Кто они?
Разумеется, одержимые победобесием неоднородны. Наиболее податливы старые маразматики, не помнящие войны, поскольку они тогда еще не родились, но помнящие вкус мороженого, салюты и свою хорошую потенцию в 60-70-х. Сами по себе они почти бесполезны для России, но создают массовку, манипулируя которой можно воздействовать на перспективные группы населения. Прежде всего, на детей и юношество.
А дети и молодежь очень уязвимы. В силу возраста у них нет твердых убеждений, зато есть потребности, сильно превышающие возможности, а также тяга к авантюрам. Правильно построенная милитаристская пропаганда способна предложить им готовый набор друзей и врагов, простую и очевидную версию истории и перспективу захватывающих приключений на поле боя, из которых, они, неуязвимые, выйдут обвешанными орденами и овеянными славой. При отсутствии альтернативных предложений, а их в России практически нет, такая пропаганда действует очень эффективно.
Есть также люди, не впавшие в маразм, но уже немолодые, придавленные жизнью и уставшие от вечных унижений. Им победобесие предлагает приобщиться к величию «потомков победителей» а также подсовывает подходящие объекты для ненависти, на которых можно, хотя бы мысленно, выместить неудовлетворенность, наслаждаясь мечтами на тему «можем повторить».
И, наконец, есть немалое число людей, для которых «Праздник Великой победы» — просто бизнес: торговля пилотками, рекламными баннерами, бутафорскими орденами, готовыми и уже надетыми на палочку одноразовыми дедами на любой вкус для «Бессмертного полка», детскими и взрослыми ветеранскими костюмами, георгиевскими ленточками и прочей мишурой. Большей частью, включая дедов на палочке, все это завозят из Китая, поскольку производить что-либо самостоятельно совки давно разучились. Сюда же относятся платные пропагандисты, а также провокаторы, в задачу которых входит придание происходящему максимального пафоса и эмоциональности, чтобы стадо ощутило свою значимость и накал борьбы за «славу предков».
Эти четыре типажа, в разных сочетаниях, мы и наблюдаем в ходе победобесных шабашей.
Что с этим делать?
Тут тоже все довольно очевидно. Во-первых, надо проникаться пониманием того, что россиян готовят к большой войне, и целью их первого удара станет Украина. То, что окружение Путина хочет лишь торговать кошмарами, не воплощая их в реальность, нас не спасет. Давление в российском котле растет, и его крышку рано или поздно сорвет прочь, вместе с нынешними обитателями Кремля. У тех же, кто придет им на смену, уже не будет ни счетов в зарубежных банках, ни детей в британских школах, а будет только ненависть, которую в них десятилетиями заботливо растили нынешние кремлевские вожди.
Иными словами, нам нужно учиться стрелять, а на мишенях уже сегодня надо рисовать опознавательные знаки армии РФ.
Во-вторых, победобесные шабаши внутри Украины должны восприниматься как враждебные вылазки. Ссылки на то, что носитель георгиевской ленточки — выживший из ума идиот, не должны быть смягчающим обстоятельством. Нужны ясные рамки допустимого поведения в День памяти и скорби 8 мая, а день 9 мая должен быть объявлен рабочим днем. Особенно беспощадно нужно пресекать все проявления победобесия в школах и вузах. Георгиевская ленточка или пропаганда российской версии «Великой Отечественной войны» должны быть основанием для немедленно увольнения любого работника, независимо от его заслуг, и для исключения любого студента. Рассуждения о свободе мнений тут неуместны, как неуместны разговоры о равенстве прав больных и здоровых в чумном карантине.
В-третьих, вырезав опухоль победобесия и отказавшись от советской версии «Великой Отечественной войны», нужно чем-то заполнить образовавшуюся пустоту — иначе неизбежен рецидив. А, значит, нужна наша версия событий 1939-45 годов, продвигаемая на государственном уровне и обязательная для всех лояльных граждан Украины. Рассуждения о свободе мнений тут опять-таки неуместны, поскольку против нас работает мощная пропагандистская машина, цель которой — ослабление Украины, с тем, чтобы она не смогла сопротивляться российской агрессии.
Одним из важнейших направлений такой работы должна стать дегероизация, как «Великой Отечественной войны», так и последующих войн, в которых воевали советские «войны-интернационалисты». В общественное сознание нужно внедрять мысль о том, что нет, и не может быть ничего геройского в том, чтобы воевать на стороне преступного режима, даже если режим, против которого шла война, был столь же преступен.
Ветераны Советской армии должны рассматриваться как жертвы обстоятельств, пострадавшие от войны, но не как герои. Это нужно распространить и на других участников советских военных авантюр, включая войну в Афганистане, которых сегодня куда больше, чем ветеранов «ВОВ». Черта, отделяющая обязанность государства помочь своим гражданам, пострадавшим от советского милитаризма, от права пострадавших претендовать на героизацию себя, любимых, должна быть проведена с беспощадной непреклонностью. При этом, гражданские акции, направленные на осмеяние победобесов, и на продвижение антипобедобесного взгляда на нашу историю, можно только приветствовать, но государственной политики они не заменят.
Бесы «Великой Победы», пляшущие на костях наших предков, убитых ими, такие же враги Украины, как российские ДРГ (диверсионно-разведывательная группа — прим. ред.). И если мы не хотим, чтобы наши дети жили в унылом мире, созданном нашим малодушием и неуместной терпимостью ко злу, мы должны безо всякой жалости искоренять эту заразу.
