Это может прозвучать странно, но именно Сталин стал главным создателем украинского национального самосознания и украинской государственности, хотя за них пришлось заплатить горем и кровью. Он, однако, не предполагал, что история посмеется над ним: эксперимент обернется против своего создателя и создаст почву для радикального национализма, а потом внесет свою лепту в разрушение СССР. Импульсом для украинской политики Сталина служил страх перед Польшей. Москва хотела любой ценой изолировать советских украинцев от нашей цивилизации и превратить их в инструмент для проведения антипольских диверсий.
Коренизация Украины
В 1920-е годы политика так называемой коренизации считалась практически волшебным рецептом, который позволит советской империи выстоять. Большевистский переворот уничтожил традиционный фундамент многонационального мультикультурного государства. Дело разрушения довершила гражданская война, которая ликвидировала прежние социальные классы с их наднациональными интересами. Изменились также границы страны, большие территории, населенные представителями разных этнических групп, отошли к разным государствам. Большевикам нужно было найти способ спаять государство, чтобы стремящиеся к независимости национальные движения не взорвали его изнутри.
Такую концепцию придумал Сталин, начав самый масштабный социальный эксперимент новой эпохи. Разные народы империи предполагалось сплотить с властью посредством подготовки новых кадров на местах, которым предстояло занять руководящие посты в своих регионах. Одновременно Сталин подготовил план создания так называемых территориальных автономий для небольших этнических групп, живущих в крупных национальных республиках. Это был инструмент, позволяющий поддерживать равновесие: под предлогом их защиты Москва всегда могла вмешаться в ситуацию. И, наконец, Сталин предоставил всем народам привилегию сохранения культурной и языковой автономии. Вся стратегия в целом была ориентирована на то, чтобы пресечь центробежные явления — попытки покинуть состав федерации, каковой с 1922 года в юридическом плане был СССР.
Ослабленная многолетними внешними и внутренними конфликтами Москва всерьез опасалась появления украинского объединительного движения, которое может сплотиться отнюдь не под лозунгами коммунистической революции. Кроме того, украинцы в любом случае оставались в СССР вторым по численности после русских народом, их республика занимала огромную площадь и имела для большевиков важное экономическое значение. Советская Украина кормила империю, давала ей уголь и сталь, а ее промышленная роль продолжала возрастать.
С самого начала существования коммунистического государства было понятно, что региональные большевистские элиты захотят получить особый статус в империи, тем более что украинские надежды на независимость не оправдались. Члены компартии на Украине считали, что их республика в составе СССР должна получить тот же статус, что республика российская. Москве волей-неволей пришлось соглашаться на компромисс, ведь речь шла о выживании империи. Двусторонние переговоры, ведшиеся в ходе обсуждения федеративной структуры государства, показали, что украинцы стремятся обрести власть и территорию. Дошло даже до того, что жители граничных губерний (Курской и Брянской) пригрозили в случае их включения в состав советской Украины, поднять бунт. В стратегии Сталина была одна загвоздка: где взять украинские кадры? Встала проблема создания языка, системы образования, администрации, а, по сути, культуры и национального самосознания.
Украинизация Украины
Процесс запустили в 1923 году, когда ВКП(б) принял постановление о поддержке украинского языка. На основе этого и ряда других постановлений всех сотрудников органов администрации и, как мы назвали бы это сегодня, сектора государственных услуг обязали в течение шести месяцев под угрозой увольнения овладеть украинским языком. Одновременно в государственном делопроизводстве запрещалось использовать русский. Насколько велик был кадровый дефицит, показывает ситуация одного крупного города, где украинским владел лишь один государственный служащий. К сожалению, его исключили из партии, поэтому, чтобы использовать умения чиновника, ВКП(б) пришлось вновь принять его в свои ряды.
Следующей сферой украинизации стала система образования. Русские и двуязычные школы, а также учебные заведения украинских национальных меньшинств начали закрывать. В 1928 году из 16 тысяч начальных школ лишь в 1,5 тысячах обучение велось не на украинском языке. В первую очередь пострадали польские школы: из 2,5 тысяч их осталось всего 500 (то же самое произошло с немецкими). Коренизация затронула также, разумеется, сферу среднего и высшего образования. В 1930 году украинские коммунисты могли с гордостью рапортовать, что в республике работает 16 украинских, 2 русских и 20 двуязычных вузов.
В ходе образовательного эксперимента выяснилось, что основная проблема состоит в отсутствии единого украинского языка. Это было результатом давления, существовавшего в Австро-Венгрии и в царской России, где региональные языки имели официальный статус говоров или диалектов. В связи с этим в 1924 году появился специальный языковой совет, преобразованный позже в институт, который занялся реформой грамматики и орфографии, создав новый вариант литературного языка. Технический украинский словарь пришлось разрабатывать практически с нуля.
Ту же операцию провели в СМИ. Если в 1927 году существовало 56 украинских изданий, на которые приходилось 67% от тиража всей прессы, то в 1931 году эта доля выросла до 71%. За теоретическими идеями шла практика: региональные власти ввели неформальные жесткие квоты: число членов партийной номенклатуры, не имевших украинских корней, искусственным образом сокращалось. Дискриминация по национальному признаку наблюдалась прежде всего в вузах. Больше всего в тот момент пострадала русская и еврейская молодежь, однако, соответствующие квоты были введены также для поляков, немцев, румын и венгров. Очередной отправленный в Москву доклад гласил, что доля украинских учащихся в средних школах составила в 1930 году 70%, тогда как в 1927 году их было всего 34%. В вузах количество выпускников титульной нации возросло с 53 до 76%. Главным достижением украинизации стало то, что параллельно в республике развернули масштабную акцию по борьбе с безграмотностью. За шесть лет через «ликпунты» (школы грамоты) прошли миллионы крестьянских семей, которые вне зависимости от своей национальности изучали навязанный сверху язык.
Тем не менее возникали и серьезные проблемы. Сильнее всех протестовали против изучения украинского языка представители высшей номенклатуры, а так называемые назначенцы (русские, которых отправили на Украину нести братскую помощь) вообще не хотели об этом слышать. Достаточно упомянуть, что тайная полиция ОГПУ, которая внимательно следила за ходом эксперимента, регулярно писала отчеты о нарастающей напряженности на языковой почве. Наиболее остро конфликт проявился в восточных районах республики, населенных людьми, приехавшими из других частей империи. Аппетиты украинцев росли: украинизацию распространили на Кубань, часть Поволжья, современный Ставропольский край и те части северного Кавказа и даже Казахстана, в которых жили люди с украинскими корнями. Вопреки ожиданиям именно они оказывали самое сильное сопротивление: учить родной язык на территориях, где преобладало население других национальностей, казалось им если не вредным, то бессмысленным.
Очень сложно шла программа украинизации в армии. Сталинский национальный эксперимент совпал по времени с реформой вооруженных сил. Согласно концепции 1920-х годов, РККА переходила к территориальной структуре. Автор идеи, Лев Троцкий, вообще считал, что она должна состоять из национальных армий отдельных республик, однако, эта задумка встретилась с критикой Сталина и высшего командования: они опасались, что слишком сильные территориальные образования позволят элитам в отдельных республиках поднять бунт против Москвы, а национально-освободительное движение получит почву для развития.
Тем не менее было принято решение о создании сначала четырех, а потом еще двух дивизий пехоты и кавалерии, состоящих из одних украинцев. К сожалению, офицеры испытывали трудности в общении с подчиненными, а те сами не всегда понимали друг друга. Насколько драматическая сложилась ситуация, показали учения 1928 года: республиканское руководство требовало, чтобы вся направляемая в Москву корреспонденция составлялась на украинском языке. Дошло до того, что Политбюро ВКП(б) пришлось принять отдельное постановление и объявить языком общения в армии русский. С другой стороны, чтобы залатать кадровые дыры в украинских дивизиях, следующее постановление Политбюро обязывало украинских партийных деятелей и производственников вернуться со строек коммунизма, разбросанных по всему СССР. Какими же оказались итоги и судьба украинского эксперимента?
Полная катастрофа
Сталинский эксперимент закончился катастрофой буквально для всех, хотя сначала казалось, что возложенные на него надежды оправдались. В 1920-е годы Украина пережила национальную революцию, получив язык и государственное сознание. Культурная жизнь бурно развивалась. Появилась школа украинского театра, переживали расцвет литература и наука. Более того, члены Украинской академии наук начали протестовать против наплыва русских ученых, а бойкот русскоязычных преподавателей и студентов вузов стал обычным делом. Все больше представителей интеллигенции и художественных кругов шли дальше: они считали Украинскую Советскую Республику необходимым, но лишь переходным этапом на пути к полной независимости или, по крайней мере, к пересмотру структуры СССР.
Все выглядело так прекрасно, что когда из-за дефицита кадров руководство республики (получив предварительно согласие Москвы) обратилось к эмигрантам с призывом вернуться, отклик оказался очень сильным. На Украину приехал отец-основатель украинской идеи историк Михаил Грушевский и еще 50 тысяч украинцев, в том числе из Польши. Именно они вместе с советскими элитами положили начало формированию украинского народа.
Все хорошее, однако, когда-то заканчивается. На рубеже 1920 — 1930-х годов политика коренизации стала одной из помех для претворения в жизнь новой стратегии Сталина. Для проведения коллективизации и форсированной индустриализации требовалось ввести центральное планирование и управление, против которых сопротивлялась Украина (как население, так и партийный аппарат на местах). Предлогом для уничтожения завоеваний предыдущего десятилетия стал отказ украинской республики выполнять нормы по сдаче зерна, тогда Сталин начал репрессии, которые унесли жизни нескольких миллионов людей разных национальностей. Под нож пошли все украинские элиты, а в особенности те люди, которые считали украинизацию доказательством национального равноправия в отношениях с Москвой.
Чрезвычайно важным фактором, повлиявшим на степень жестокости операции, были антипольские настроения Сталина. Украинцев, живших в Польской Республике, шокировала голодная смерть их братьев по другую сторону границы. Между тем в 1932 — 1933 годах в пограничных регионах советской Галиции и Подолья вспыхнуло 800 крестьянских восстаний. Кремль опасался польской гуманитарной интервенции, а это подстегнуло волну репрессий. Процесс украинизации приостановили, чтобы искоренить «буржуазные» настроения и устранить капиталистический национальный уклон.
В реальности такая политика привела к пробуждению антисоветского сепаратизма, который нашел выход после того, как разразилась немецко-советская война. Украинцы активно сотрудничали с гитлеровцами, а одной из причин этого явления послужило то, что они прошли сталинский ад. После окончания Второй мировой войны спираль репрессий продолжала раскручиваться вплоть до 1950-х годов. Когда начало казаться, что тоталитарный режим справился с ситуацией, украинское национальное движение возродилось вновь после смерти Сталина.
Именно его изначальная политика украинизации стала причиной того, что местные диссиденты, то есть представители советской интеллигенции, перешли от идей о реформировании коммунизма к лозунгам о «самостийности», то есть полной независимости от СССР. Другой стороной медали были действия украинской партийной номенклатуры. В 1960 — 1972 годах местными коммунистами руководил Петр Шелест, который вел непримиримую борьбу с антисоветской оппозицией. При этом он продолжал процесс украинизации сверху, который был прерван в 1930-х. Когда во время горбачевской перестройки имперский центр утратил былую силу, оба течения слились, эффектом чего стал референдум о независимости и провозглашение суверенитета Украины. Это событие оказало огромное влияние на дальнейшую судьбу СССР: империя могла выжить без Прибалтики и среднеазиатских республик, но не без Украины.
