Пятый год российско-украинской войны… Возникает множество вопросов, как на Украине, так и далеко за ее пределами. Вопросы эти, в сущности, сводятся к нескольким: «Откуда это взялось?», «Каковы исторические причины такой имперской ненасытности России, хищнической, агрессивной и в то же время лживой, фарисейско-лицемерной?», «Когда это началось?». И здесь небезразличные украинцы и граждане других государств, возможно, откроют для себя достаточно интересную вещь: помощь в этих поисках стоит искать у совсем «неожиданных» фигур, которые, казалось бы, никогда не скажут нам ничего нового, содержательного о родословной московско-имперской Орды. Но это не так!
Вот, например, Фридрих Энгельс, знаменитый соратник и побратим основателя «научного коммунизма» и создателя «Капитала», оставил нам немало чрезвычайно актуальных и сегодня (коварство путинской России эту актуальность лишь усиливает!) рассуждений о природе и скрытой опасности — для Европы и целого мира — российского мессианского империализма, о том, чем является в действительности тот «Русский мир» — орудие дипломатического давления и прямой военной агрессии в руках петербургско-московских ненасытных «собирателей земель». Кажется, ознакомившись с мыслями Энгельса, читатель сам убедится в том, что за 128 лет они ничуть не устарели.
В среде европейских социал-демократов (одним из наиболее авторитетных теоретиков здесь был, безусловно, Энгельс, продолжатель и «наследник» дела Маркса) чувствовалась потребность обстоятельно проанализировать истоки милитаристской политики европейских государств (не в последнюю очередь имперской России), чтобы попробовать осуществить соответствующие мероприятия противодействия. И труд Энгельса (написанный, собственно, по просьбе редакции российского эмигрантского журнала «Социал-демократ», опубликованный в том же 1890 году на страницах влиятельных социал-демократических журналов: немецкого «Нойе Цайт» и английского «Тайм»), написанный блестяще, в то же время с холодным «анатомизмом» и страстной ненавистью к царизму, несомненно, способствовал решению таких заданий. На Украине он до сих пор мало известен. Предлагаем читателям «Дня» важнейшие мысли автора.
1. «Царская Российская империя является главным оплотом, резервной позицией и в то же время резервной армией европейской реакции; поэтому только лишь ее пассивное существование является реально опасным для европейских социал-демократов, и, шире, демократов вообще». «Своим постоянным вмешательствам в дела Запада эта империя задерживает и нарушает нормальный ход нашего развития и делает это с целью завоевания для себя таких географических позиций, которые обеспечили бы ей господство над Европой. Поэтому не только социалисты, но и каждая прогрессивная партия в любой стране Западной Европы заинтересованы в изменении правящего режима в России».
2. «Нужно знать не только слабые, но и сильные стороны противника. А внешняя политика — это, безусловно, та сфера, в которой царизм является сильным, очень сильным. Российская дипломатия образует такой себе современный «орден иезуитов», достаточно мощный, чтобы преодолеть в случае необходимости даже царю прихоти и коррупцию в своей собственной среде, чтобы еще более широко распространять ее вокруг. Сначала этот «орден» формировался преимущественно из иностранцев (немцев или остзейских немцев, корсиканцев). Иностранкой была его основательница Екатерина ІІ».
3. «Как раз эта публика, которая образовывалась в начале из иностранных авантюристов, и подняла Российскую империю до ее современного могущества. С железной настойчивостью, неуклонно продвигаясь к намеченной цели, не останавливаясь перед любыми преградами, изменой, убийством из-за угла, пресмыкательством, не жалея денег на любые подкупы, не теряя голову из-за победы, не впадая в отчаяние после поражений, шагая через миллионы солдатских трупов и, по меньшей мере, через один царский труп — эта стая, настолько же бесстыдная, насколько и талантливая, способствовала в большей степени, чем все русские армии, расширению границ России за Вислу, к Пруту, Дунаю и Черному морю; это она способствовала тому, чтобы сделать Россию большой, могучей, такой, которая навеивает соседям страх, — и открыть ей путь к мировому господству».
4. «Но таким образом она укрепила царскую власть и внутри страны. В глазах вульгарно-патриотической публики слава побед, завоеваний, которые шли друг за другом, могущество и внешний блеск царизма, бесспорно, перевешивают все его грехи, весь деспотизм, всю несправедливость и беспредел; шовинистическая чванливость более чем вознаграждает за все пинки. И это происходит тем в большей степени, чем меньше в России известны настоящие причины и подробности этих успехов, тем более они заменяются официальной легендой, как это делается везде (например, во Франции и Пруссии) «доброжелательными» правительствами «ради блага своих подданных» и поощрения их патриотизма. Поэтому россиянин, пусть самых разнообразных убеждений, если только он шовинист, — рано или поздно упадет на колени перед царизмом!»
5. «Однако каким же образом смогла эта стая авантюристов получить такое огромное влияние на ход европейской истории? Очень просто. Они не создали ничего нового, они лишь правильно использовали имеющееся положение вещей. Все успехи российской дипломатии имеют под собой достаточно ощутимую материальную основу. Представим себя в середине прошлого (ХVІІІ — И.С.) века. Население было не очень значительным, однако оно быстро росло; следовательно, лишь течение времени само по себе обеспечивало рост могущества страны. Это население находилось в состоянии духовного застоя, было лишено любой инициативы, однако в рамках своего традиционного образа жизни было пригодным абсолютно для всего: выносливое, храброе, послушное, способное преодолевать любые препятствия и трудности, оно поставляло прекрасный солдатский материал для войн того времени, когда соединенные массы определяли итог боя. Сама страна обращена к Европе лишь своей западной границей, и потому является впечатлительной лишь с этой стороны; она не имеет такого центра, захват которого мог бы заставить ее заключить мир, она почти абсолютно является недоступной для завоеваний из-за бездорожья, протяженности территории и бедности ресурсов. Такая страна являет собой неуязвимую мощную позицию для каждого, кто умеет ее использовать, позволяя себе отсюда делать в Европе такие вещи, которые втягивали бы любое другое правительство в бесконечные войны».
6. «Известные в Европе слабые моменты России никогда не были тайной и для российской дипломатии; поэтому она всегда стремилась, по мере возможности, избегать войн и допускала их лишь как наиболее крайнюю меру, причем лишь при исключительно благоприятных условиях. Ее, дипломатию, могут устраивать лишь такие войны, когда союзники России должны нести основной груз, подвергать свою территорию, превращенную в театр военных действий, опустошениям и поставлять наибольшую массу бойцов, тогда как российские войска исполняют роль «резервов». Но война не всегда может происходить при таких выгодных условиях; и потому российская дипломатия стремится использовать в своих целях противоречивые интересы и жадность других государств, натравливая эти государства одно на другое (! — И.С.) и извлекая из враждебных отношений между ними выгоду для завоевательной политики России».
7. «Вернемся в Россию 1760-х годов. Тогда на крайнем юге Европы хищного завоевателя (я имею в виду Екатерину ІІ) привлекала такая военная добыча, равной которой не было в Европе: древнейшая столица Восточной Римской империи, метрополия целого православного мира, город, само уже название которого — Константинополь-Царьград — является символом господства над Востоком и того авторитета, которым наделен его властелин в глазах восточных христиан».
Царьград как третья российская столица, наряду с Москвой и Петербургом, означал бы однако не только духовное господство над восточно-христианским миром, это было бы также решающим шагом до установления господства России над Европой. Это означало бы безусловное господство над Черным морем, Малой Азией, Балканским полуостровом. Господство над Балканами передвинуло бы границы России к Адриатическому морю. Однако эта граница на южном западе была бы неустойчивой без соответствующего расширения целой западной границы России, без значительного расширения сферы ее господства. В первую очередь, Польша; эта основанная на грабеже и порабощении крестьян шляхетская республика находилась в состоянии полного упадка. Именно сюда должны были быть направлены завоевательные усилия Екатерины ІІ. Еще раньше великорусские цари нашли желаемый повод — «защиту православных» — для посягательств на территорию прежнего Литовского княжества, как якобы на «национальную русскую» область, угнетаемую, однако, Польшей, хотя по меньшей мере малороссы, по мнению наибольшего современного слависта Миклоша, разговаривают не просто на одном из русских диалектов, а общаются полностью на самостоятельном, отдельном языке (! — И.С.).
***
Можно цитировать Энгельса еще и еще. Однако попробуем подать очень сжатые выводы. 1. Известно, что Энгельс не относил украинцев к числу так называемых «исторических наций». Однако это нисколько не уменьшало его ненависти к агрессивной имперской России и глубины понимания ее политики. 2. Вовсе не случайно Сталин в 1934 году заявил, что у Энгельса, мол, «крайне ошибочные», «преисполнены враждебности к русскому народу» труды, которые якобы «могут использовать наши враги», потому такие труды следует сурово запретить. Имел ли в виду не проанализированную здесь статью он? 3. Современным европейским левым, особенно социал-демократам, в первую очередь немецким, стоило бы очень внимательно прочитать это произведение Энгельса. Тогда, как знать, они избавились бы от иллюзий относительно России. И не только им — многим украинцам не стоит пренебрегать вышеприведенными идеями Основоположника.
