Кейптаун — Чемпионат мира 2018 года многое открыл относительно состояния нашего мира, и речь идет не только о триумфальной улыбке российского президента Владимира Путина, главного противника либерального мирового порядка, во время финального матча Чемпионата мира — самого большого спектакля на планете, проходившего в тот момент, когда такие центры традиционной силы Запада, как НАТО, группа G7 и Европейский союз, сталкиваются с экзистенциальными кризисами. Однако дождь на самом деле прошел во время парада г-на Путина, и не только в буквальном смысле (настоящий ливень начался сразу после завершения финального матча), но также в переносном смысле, поскольку это событие, по имеющимся оценкам, обеспечило аудиторию, по крайней мере, в один миллиард зрителей, которые смогли также увидеть вторжение на футбольное поле участников диссидентской группы Pussy Riot, занимающейся организацией перформансов.
На этом Чемпионате мира наблюдалось также радикальное изменение в традиционных действиях мировых футбольных властей — в метафорическом эхе нынешней глобальной политической экономии. Подумайте о судьбе авторитетных центров международной силы предыдущей половины столетия, стран, которые составляют нечто вроде футбольной группы G7: Италия и Голландия не смогли квалифицироваться; Германия проиграла (Мексике) на групповом этапе и не смогла пройти дальше; Аргентина и Испания отправились домой уже на начальной стадии игр с выбыванием, тогда как Бразилия проиграла Бельгии в четвертьфинале. Только Франция смогла добраться до полуфинала (так в тексте — прим. перев.)
Международный футбольный эквивалент стран БРИКС — Уругвай, Швейцария, Хорватия, Бельгия, Колумбия или Англия — составляют все большую конкуренцию футбольной группе G7 (Заранее извиняюсь за возможное оскорбление, которое может вызвать сравнение с БРИКС у английских футбольных болельщиков, однако, несмотря на всю свою военную и экономическую мощь, Англия только один раз выходила в финал Чемпионата мира или Чемпионата Европы).
Глобализация тактики и элитной европейской клубной лиги поможет объяснить, каким образом даже команда со скромными по своим талантам игроками (как, например, Исландия) может сыграть вничью с такой авторитетной командой, как сборная Аргентины. И та же самая глобализация тактики — за счет миграции тренеров и игроков — сделала более привычной победы таких команд из футбольной группы G20 как Сенегал или Япония над сборными из группы G7.
В этом году глобализация подверглась атаке в политическом пространстве, особенно по всей Европе, где националисты эффективно используют страхи относительно разрушения «национального характера» в результате торговли и миграции. Хотя подобный вывод оскорбителен и узок, когда речь идет о нации, он не обязательно будет неправильным в футболе.
«Стиль игры — это способ существования, который демонстрирует уникальные качества каждого сообщества, а также его право быть другим, — сказал как-то уругвайский писатель Эдуардо Галеано (Eduardo Galeano). — Скажите мне, как вы играете, и я скажу, кто вы». Теперь это уже не так, если только под «кто вы» мы не подразумеваем небольшое количество тренеров влиятельных европейских клубов.
Свободный и экспрессивный «футбол в стиле самба», когда-то ассоциировавшийся с Бразилией, уже давно мертв; с 1990-х годов сборная Бразилии играет с такой дисциплиной в обороне, которая была характерна для лучших сборных Италии 1980-х годов. В отличие от этого, физические кондиции и атлетизм немецкой «манншафт» (Mannschaft) сегодня заменяет скоростная и креативная подвижность, когда-то более характерная для Бразилии. Аргентинские дриблеры сегодня редко демонстрируют длиблинг; игроки сборной Англии делают длинные передачи со своей половины поля, а не передают дуг другу бессмысленно мяч на чужой половине поля.
Что же объясняет замену конкретных «языков» игры тактическим эсперанто, свидетелями которой мы стали в России? Примерно три четверти футболистов, принимавших участие в Чемпионате мира этого года, выступают за профессиональные клубы элитных европейских лиг, а их игры каждую неделю транслируются на весь мир. Никто из хорватских игроков, начавших в воскресенье финальный матч, не выступает в своей родной стране, и только один французский игрок из стартового состава финального матча играет за французский клуб. Большинство топовых игроков и тренеров получают свои заработные платы в небольшом количестве клубов в Англии, Испании, Италии и Германии, и поэтому те люди, которые следят за европейскими элитными лигами, не увидели никаких тактических инноваций, и почти все игроки, принимавшие участие в нынешнем чемпионате мира, были им знакомы.
Глобализация в футболе встречает мало препятствий на своем пути, даже со стороны тех, кто в политическом пространстве выступает против этого, поскольку тенденции последних двух десятков лет свидетельствуют о том, что ксенофобный национализм не стал победной формулой при выборе игроков сборной команды страны или ее тактики. Если Найджел Фарадж (Nigel Farage), самый активный противник иммиграции из числа британских политиков, выступил бы за то, чтобы Англия вновь ограничила отбор чернокожих игроков или возродила английский «национальный стиль», его бы стали высмеивать все футбольные болельщики. В футболе в 2018 году, в отличие от политики, ксенофобия несовместима с победой.
Еще один ключевой урок Чемпионата мира 2018 года состоит в том, что футбол редко теперь бывает игрой, исход которой решают отдельные игроки, — шумиха вокруг эпических сражений с участием аргентинца Лионеля Месси, португальца Криштиану Роналду и бразильца Неймара была развенчана неспособностью этих трех игроков поднять игру своей команды выше среднего уровня. Футбол, как и сама история, это такое предприятие, результат которого в меньшей степени определяется «великими людьми», и в большей степени сложным сочетанием решений и действий широкого круга союзнических действующих лиц и действующих лиц противника. Такой же принцип имеет смысл держать в голове при попытке понять глобальный политический ландшафт, до предела заполненный многочисленными и шумными демагогами.
Чемпионат мира 2018 года, в основном, избежал нарратива о пресловутом столкновении национализмов. Конечно, был определенный привкус в матчах, в которых звучало эхо балканских войн — либо в лице живущих теперь в Швейцарии звезд из числа беженцев албанцев-косоваров Гранита Джака и Джердана Шакири, которые изобразили с помощью жестов двуглавого орла из албанского флага, празднуя забитые голы в игре против Сербии; либо в действиях сербского министра иностранных дел, назвавшего победу сербской сборной над борной Коста Рики «маленькой и сладкой местью» за то, что эта страна признала Косово; или в сообщениях из раздевалки хорватской команды, где игроки распевали песни, прославляющие фашистское движение усташей.
Однако турнир в России был, скорее, прославлением «глобализма», который так ненавидят националистически настроенные правые. Все участники полуфиналов Чемпионата мира были европейцами, однако половину сборной Бельгии и Англии, а также три четверти футболистов сборной Франции составляли выходцы из Африки или из стран Карибского бассейна. Даже Россия, которую трудно назвать живым примером космополитизма, смогла довести свой четвертьфинальный матч до пенальти только благодаря голу натурализованного бразильского защитника Марио Фернандеса.
Мигранты прошедшей половины столетия постоянно делали все более сложной политику определения идентичности на Чемпионате мира по футболу: так, например, Бразилия давно уже стала своего рода опосредованным представителем Африки, а также большей части глобального юга. Африканские фанаты, как отметила писательница Чимаманда Нгози Адичи (Chimamanda Ngozi Adichie), в своих пристрастиях не связаны границами национальных государств, навязанных этому континенту европейским колониализмом. Футбольный болельщик из Конго вполне может страстно болеть за сборную Сенегала в игре против Японии, однако у него может возникнуть дилемма, если он будет смотреть матч команд Бельгии (пять игроков родом из Конго) и Франции (четыре игрока конголезского происхождения). Футбольный спектакль, предоставляющий физическое воплощение идеи о нации, также напоминает нам о том, что наша идентичность может быть более сложной, текущей и связанной, чем та, которая традиционно разрешается спецификой гражданства.
Когда президент Трамп хвалит Францию за «необыкновенный футбол», а г-на Путина за организацию «поистине превосходного Чемпионата мира», он аплодирует спектаклю, который во всех отношениях опровергает те основные установки, которые он отстаивает в политике.
Воскресный финальный матч в большей мере позволяет сделать такой вывод: несмотря на опасные трещины, которые продолжают нас разделять, и на мрачные перспективы во многих уголках нашего мира, мы продолжаем оставаться единственным человеческим сообществом, способным почувствовать драматизм происходящего и разделить безграничное удовольствие от глобального триумфа французской сборной, игроки которой выросли в иммигрантских пригородах Парижа, а также насладиться всеми теми эпическими возможностями, которые обеспечиваются интимностью такого рода сопереживания.
Тони Кэрон читает лекции по футболу и политике в нью-йоркском университете Новая школа (New School).
